Вендетта

На обратном пути к Кремлю, где я должен был взойти на красное крыльцо и обратиться к народу, ко мне протиснулся новый английский посланник. Он ещё не успел вручить мне грамоты, но то, что на этот рад ко мне прислали целого герцога, заставляло немного напрячься. Роджер Грей, герцог Кент приходился каким-то родственникам Ганноверскому семейству и пользовался безоговорочным доверием Георга. Или со мной начали считаться, или же задумали какую-то фантастическую гадость. Он сумел пробиться ко мне всего на полминуты, пока я входил в Кремль. На крыльцо я выйти должен буду из помещения, а не карабкаться на него на виду у сотен и даже тысяч глаз, которые собрались в ожидании моей речи.

— Ваше величество, — тихо произнес англичанин. — Мы получили вашу немую просьбу о помощи, и его величество, король Георг, с болью в сердце стремиться всеми силами вам помочь. Ваш посланник выслушан и сейчас делается всё возможное, чтобы полностью обеспечить все ваши нужды. Крепитесь, помощь близка, — и герцог Кент растворился в напирающей толпе, которую с трудом сдерживали гвардейцы.

— Чего? — я обернулся и несколько раз моргнул. Помотав головой, заскочил в небольшую прихожую, из которой и должен буду выйти на красное крыльцо. — Это что только что было, мне кто-нибудь может объяснить? Наверное, у меня глюки от перенапряжения, да и корона надавила на мозжечок. Тяжелая, зараза, — я снял корону, пытаясь немного остудить голову. Даже мои короткие волосы слиплись от пота, и я вытер лоб рукой, прежде, чем снова надеть корону.

— Ваше величество, я понимаю, что это нарушение протокола, но вы должны это видеть, и не выставлять на показ, особенно иноземцам, — ко мне решительно вошел Бехтеев и протянул листы с Манифестом. Полностью я его читать не собирался, потому что помню почти всё наизусть, но вполне могу и подзабыть, всё-таки обстановка сейчас напряжённая и дюже нервная. Но этот момент как раз-то обговаривался и не раз. И то, что Бехтеев притащил мне текст Манифеста вовсе не противоречило протоколу. Говорил он сейчас совсем о другом.

— И что же ты имеешь в виду? Говори быстрее, мне уже выходить пора. — Поторопил я секретаря.

— Сейчас, — Бехтеев выскочил из комнатки и практически сразу вернулся, таща за собой постоянно оглядывающегося мужика, одетого в праздничную рубаху, который тащил длинную коробку. Мужик выглядел, мягко говоря, испуганным, но, как только он увидел меня, то, заметно расслабился. — Всё, видишь, я привёл тебя к государю, а не на плаху, так что, можешь подарить свой подарок и быть уверенным, что государь его точно увидит, и он не потеряется в сотнях других, которые императорской чете предстоит ещё принять.

— Подарок? Бехтеев, ты с ума сошел? Какой подарок в такой момент? — я зло посмотрел на секретаря, но тот только покачал головой.

— Это очень важно, ваше величество, чтобы вы увидели его, сохраняя секретность хоть ненадолго. Собственно, это я настоял, когда на проверке его увидел. — Ответил Бехтеев, выдержав мой недовольный взгляд. Вообще, он редко, когда позволял себе подобные выходки, значит, дело того стоило.

— Хорошо, только быстро, — Бехтеев подтолкнул мужика, который неловко водрузил коробку на стол и низко в пояс поклонился.

— Долгих лет тебе править, государь. Вот, меня отрядили от Тульских мастеров подарок тебе на венчание с Россией нашей принести, — и он начал открывать коробку. Только услышав, что это из Тулы, я сразу же сообразил, что там находится оружие. Интересно, что же в этом оружие так взволновало Бехтеева, что тот утащил мастера и нарушил протокол самым что ни на есть варварским методом.

Мастер открыл коробку и я тут же склонился над её содержимым. Долго пялился, не в состоянии поверить в то, что этот ствол настоящий. Зачем-то потрогал его, и выпрямился, глядя на Бехтеева.

— Она стреляет? — спросил я, чувствуя, что ко мне приближается семимильными шагами самая настоящая истерика.

— Да, ваше величество, — спокойно ответил секретарь. — Она стреляет, я проверил.

— Чтобы она стреляла, нужно и затворный механизм переделать и боевой, — я растерянно посмотрел на мастера.

— Всё переделано, государь. Всё, до последнего винтика. Ваши механики и математики дюже помогли. И металл они подбирали, Михайло Васильевич, если быть точным, — мастер понял, что его подарок произвёл должное впечатление и отвечал всё более и более уверено.

— Завтра поедем куда-нибудь и постреляем. Если всё работает, сколько сможете выдать в ближайшее время?

— Так заготовок уже немного наделали, а так, подумать, конечно надо, — он почесал затылок.

— Думай. Потому что завтра поедешь со мной. Если всё работает, то каждый, кто участие в разработке принимал, по ста рублей получит. А ежели нет, то получишь ты и в рыло, за крушение моих надежд, — я провел пальцем по стволу и вытащил патрон. Самый настоящий патрон в медной гильзе. Конечно, он ещё пока был далек от того, к которому я привык в том мире, но, черт подери, это был патрон! И винтовка была переделана так, что стреляла этим патроном! А всякие усовершенствования — это всего лишь вопрос времени. Господи, да эта винтовка наряду с новыми гаубицами сами по себе способны выиграть ближайшую войну. Но не с Фридрихом. Этому и того, что есть хватит. Нет, следующий по расписанию у меня Крым. Надо только эту войну выиграть и армейские реформы завершить. И что там бормотал англичанин? Какая помощь от Георга мне? Что этот напыщенный осёл подразумевал под своими словами?

Пока я занимался моральной мастурбацией, наглаживая ствол своей новой винтовки, Бехтеев аккуратно, но довольно настойчиво выдворил мастера, и вернулся к столу.

— Я так понимаю, что вы одобряете моё самоуправство, ваше величество, — он поклонился, я же, очнувшись, закрыл коробку с оружием.

— Да, молодец, вовремя сообразил, — поблагодарил я его. Но тут заметил его напряженный взгляд. — Ну и что у нас ещё случилось по шкале от плохого, до отвратительного?

— Только что приехал гонец, так как новость важная, то его провели прямиком ко мне. Я сомневался, нужно ли говорить вам, ваше величество, о том, что произошло, сейчас... Подумав, я решил, что да, стоит.

— Ну так говори, — я нетерпеливо схватил свою речь, думая о том, почему не вышел, пока Бехтеев провожал тульского мастера.

— Ваше величество, король Фридрих вышел с территории Силезии. При этом он разгромил австрийскую армию. Принцу Александру удалось сбежать. Теперь же Фридрих быстро движется к Берлину, — Бехтеев замолчал, но по его виду было видно, что это ещё не всё.

— Говори, — просто сказал я, чувствуя, как пальцы сами собой комкают бумагу с Манифестом.

— Большая армия начала движение ему навстречу со стороны Ганновера. — Добил меня Бехтеев.

Я положил Манифест на стол и тщательно его разгладил.

— Ну что же, чему быть, того не миновать. Остается надеяться на Ласси и на то, что Польша не ударит в спину, как она не раз проделывала. А сейчас мне нужно выйти к народу.

И я взял со стола Манифест и направился к выходу на крыльцо. Я подумаю об этом завтра, а сейчас я буду толкать речь, за которую меня вполне возможно скоро убьют. А может быть, наоборот, обзовут, в конце концов, великим императором.