Вендетта

— Неужели мы не можем действительно просто прервать вендетту? Здесь и сейчас? — Она пристально посмотрела в глаза Скаю, настойчиво протягивая руку. — Попробуем?

— Я уеду, — бросил Скай и пропустил мимо ушей ее восторженный крик. — При одном условии.

— Каком же?

— Я уеду после Дня мертвых. Я буду охотиться в эту ночь и узнаю то, что мне нужно. А ты подождешь — в этот раз. Узнаешь то, что нужно тебе, на будущий год.

Очень долго Жаклин смотрела на него не отрываясь; рука ее медленно опускалась. Наконец она произнесла:

— Бабушке очень много лет. Она может не протянуть до следующего Jour des Morts. Так что придется подождать тебе.

Скай также опустил руку. Перед глазами, наложившись на другое лицо, предстало лицо Кристин.

— Я не могу ждать.

Жаклин пожала плечами.

— И я не могу.

Она поднялась, подошла к двери и обернулась.

— И запомни вот что, мальчик из Англии. Я корсиканка. Не какая-то там полукровка! Я уже охотилась прежде, и много раз. Поэтому выбор там будет очень простой — кто из нас умрет. И выбор этот совершится в моем мире, не твоем. В моем!

Она произнесла эти слова чуть ли не с печалью в голосе, но так решительно, что Скай вздрогнул. Затем девушка прошагала к койке кузена, взяла чемодан, куртку и вышла из палаты.

Скай повалился на кровать и снова уставился в потолок.

«Быть может, она и права, — думал он. — Если бы я сейчас уехал и никогда не возвращался…»

Он закрыл глаза. Нет, отъезд не поможет. Для начала: как отпустить Паскалин одну в долину призрачных охотников — навстречу Эмилии и ее посвященной внучке? Сам он также не может уйти, не приняв посвящения. Скай был уверен, что оно каким-то образом станет ключом к освобождению Кристин. И это вторая сторона руны Кеназ — факела во тьме.

Рунный рисунок! Он снова предстал перед мысленным взором Ская. Беркана, искупление. Руна, которая приведет его к последнему символу расклада — руне Наутиз — и к тому могуществу, в коем он нуждается.

И еще Скай понял, что Жаклин ошибалась: в долине смерти перед ними встанет не один выбор. Будет и другой.

Он громко произнес:

— Тца!

ГЛАВА 19 ПОСВЯЩЕНИЕ

Бабушка разбудила Ская до рассвета, когда сон еще не полностью покинул его взбудораженный мозг.

— Завтрак! — возвестила она, поставила на стол стакан воды и затем вновь скрылась в своей комнате.

Скай посмотрел на стол и вздрогнул, но не только от холода — а было нежарко, — но и оттого, что означал этот стакан. В Jour des Morts многие предпочитают поститься — с восхода солнца и до заката ничего не едят и пьют только воду. Но у готовящегося к посвящению выбора нет. Если, конечно, он хочет приобщиться к тайнам умерших предков.

«А хочу ли я?» — задумался Скай.

Когда он выпьет воду, пути назад не будет, он вверит свою судьбу в бабушкины руки.

Юноша неуверенно взялся за стакан. Хотя после операции прошло уже больше трех недель, он все еще удивлялся порой пурпурному цвету кожи со следами желтой антибактериальной мази. Врачи были удовлетворены результатом — пересадка прошла успешно, рука больше не чесалась, хотя еще через неделю после того, как сняли повязку, зудело так, будто под кожей завелась целая колония муравьев. Тем не менее он пока еще не привык полностью к новым ощущениям.

— Готов? — окликнула его бабушка из своей комнаты.

— Да не совсем, — отозвался Скай, но все же схватил стакан, поднес к губам и сделал глоток.

День мертвых начался.

Скай встал и быстро переоделся в ту же одежду, что была на нем в ночь первой охоты, — так велела Паскалин: в черную футболку, черные джинсы, носки, кроссовки.

Она появилась из спальни, также одетая во все черное, и довольно долго бабушка и внук стояли и просто глядели друг на друга. Все три недели, прошедшие со дня выписки из больницы, они носили самые обычные наряды, приличествующие началу осени. Паскалин выполнила обещание: они вдвоем объехали весь остров, останавливаясь на ночлег в маленьких гостиницах, и вернулись лишь накануне вечером. За все это время они словом не обмолвились ни о Дне мертвых, ни о Фарсезе.

А теперь стоят здесь, одетые во все черное, и смотрят друг другу в глаза.

Бабушка первой нарушила молчание:

— Понесешь вот это.

Она указала на подобие металлического лотка на ножках.

— Что это такое?

— Жаровня. В гробницах холодно. И прихвати зажигалку Луки. — Паскалин коротко улыбнулась. — Но ничего более, Скай. В старые времена ты бы весь день провел обнаженным — ведь тебе предстоит, по сути, родиться заново. Сейчас власти не дозволяют разгуливать нагишом, но, кроме одежды, у тебя с собой ничего не должно быть.

Бабушка прошла на кухню. Скай, услышав, как она открывает дверцы буфета, метнулся к своему рюкзаку, вытащил два предмета, оба из камня, и положил их в карманы джинсов.

Едва он выпрямился, в комнату вернулась Паскалин с полиэтиленовыми пакетами в руках.

— Идем, — позвала она.

Скай пошел за ней, чувствуя себя немного виноватым из-за ослушания, но все же надеясь, что предметы, которые он прихватил, не станут помехой посвящению. Он хорошо помнил, каково было ему, когда он в первый раз оказался в мире маццери. Скай тогда совершенно потерялся, испытывая трепет перед незнакомой обстановкой. И сейчас ему необходимо было иметь рядом что-то, что поможет снова обрести себя.

Выйдя из дома, они сразу присоединились к шествию. Оно не было организованным. Никаких повозок или знамен, но из мощенных булыжником переулков появлялись все новые фигуры и вливались в движущийся по улице поток — как будто ручейки в реку, текущую через город в направлении холмов. К тому времени, как впереди показалась окружающая кладбище стена, в слабом свете рождающегося дня Скай насчитал в процессии по меньшей мере четыре десятка человек. Как только передовые оказались перед железными воротами, те открылись, хотя Скай не увидел никого, кто бы мог распахнуть створки. Скрежеща несмазанными петлями, они разошлись, и люди стали проходить на кладбище и разбредаться по аллеям.

Все гробницы здесь были темными. Все, кроме одной.

— Фарсезе, — пробурчала Паскалин, проследив за взглядом Ская. — Богатым не обязательно дожидаться рассвета.

Семейный мавзолей Фарсезе был огромен — двадцать ярдов в ширину и еще больше в длину и своими гранитными колоннадами и зубчатыми стенами совершенно подавлял соседние склепы. За зарешеченными окнами мерцал свет. Скай не сомневался, что одна из громадных теней, движущихся внутри, принадлежит Жаклин. Она тоже хочет приобщиться к знаниям предков. Она тоже хочет этой ночью свободно, повинуясь только собственному желанию, покинуть тело и охотиться. И убивать.