Венец Бога Справедливости. часть 3. Война двух начал

– Мы, мы, - запинаясь, говорил Митиний.
– Мы даем клятву верности, госпожа.
– Но тут же отметив про себя, что говорить следует от своего имени, поправился.
– Я клянусь, что буду верен твоей воле, госпожа моя.

Вслед за ним это повторили и Индира, и Маргарита, так же, от своего имени.

– Хорошо, - произнесла она.
– Я принимаю ваши слова. А теперь поднимите ваши взоры, не бойтесь.

"Не бойтесь" из уст Амнэрис звучало весьма двусмысленно, хотя голос и привораживал оттенками искренности. Но относительно к ней следовало говорить именно: "оттенками", поскольку истинный смысл в словах Амнэрис, начиная с ее земной жизни, прослеживался очень редко. Даже ее сын признавался в том, что ему легче было воспринимать слова матери в том ключе, в котором угодно было ему, и уже потом заставить ее согласиться с ним.

Амнэрис стояла на высоком пьедестале, грозная и величественная, в какой-то момент ей самой показалось, что она все еще та самая Богиня Темных Сил, что по одному ее слову исполняется все задуманное, что любой будет и трепещет перед ее словом. Разве могло считаться ущемлением этих прав ее подчинение сыну, если она действовала пусть и в рамках установленных законов, но повсеместно и всецело?

8 глава. Два перстня из кристаллов.

В небольшом кабинете главы Долины и Школы ненадолго воцарилось молчание: Астэлиас ДэНайяла отдал необходимые распоряжения по отправке отряда на Темное озеро в Идэлию, сам тем временем остался один. С тех пор, как пришло известие от Андрея и Беатрис почти одновременно с известием о падении защиты Идэлии, он, как и все, находился в смятении, страхе и неподдельном ужасе, другой разговор, давал ли он выход своим эмоциям. Но теперь, когда он остался один, то все скрытые в подсознательном настроения, с удвоенной силой дали о себе знать. Нужно было найти выход из создавшегося положения, но он не представлял и тысячной его доли. Единственное, на что он уповал сейчас, это на возвращение Андрея и Беатрис, искренне веря в то, что они могут дать хоть какие-то вразумительные ответы на возникшие вопросы.

Не прошло и пяти минут, как он остался один - в дверь постучали.

– Да, да, войдите.

Дверь очень мягко открыли - это был Сергей Алиев.

– Входи.

Старый дракон молча вошел в кабинет, не говоря ни слова, опустился в кресло и мрачно посмотрел на Астэлиаса.

– Я тоже в ужасе, Сергей, мне реально страшно. Если уж даже...

– Я понял: кого ты имел в виду, - тихо ответил Алиев после некоторого молчания.
– Я вот, что пришел, Астэлиас. Я сейчас говорил с тем мальчиком, Эдвином Марининым, который воспользовался теми кристаллами, помнишь?

– Ну-ну.

– В тот вечер он спросил Андрея: можно ли вернуть кристаллы в их прежнее состояние?

– И что он ответил?

– "Наверно", однако, на тот момент, он держал в руках два обручальных перстня, и заявил, что выяснять это не будет, потому как перстни ему были нужнее на тот момент. Меня, знаешь, порядком это смутило. Чтобы он решился связать себя священно-магическими узами брака при помощи колец неизвестно какого происхождения!.. Нет, я в это не поверил. Тебе известно, что я хорошо знал его родителей, настоящих родителей - а то Альчести, воспитав его, постаралась сделать все, что бы он как можно меньше вспоминал и думал о них. Но не об этом сейчас речь. Так вот, я помню их перстни, Андрей взял те же. Возможно, предположил я, он просто представил тогда, стоя перед этими кристаллами, подобные им, хотя бы из нежелания следовать традиции преемственности. И все-таки, как я уже сказал, я не поверил тому, что он взял новые кольца. И вот тогда, Астэлиас, я попросил открыть его комнаты.

– И что? Ты нашел те кольца?

– Да. Вот они.

С этими словами Алиев достал из кармана маленькую шкатулку, открыл и достал два обручальных перстня. Положив их на руку, он протянул их Астэлиасу.

– Это не кольца его родителей, но те самые, из кристаллов.

– Сергей, ты молодец! Только... как мы будем исследовать эти?

– Пока не знаю. Думаю, отнести их в лаборатории: там, как мне кажется место более безопасное, случись чего...

– Да, пожалуй. И вместе пойдем.

– Когда?

– Сейчас. Такое дело - тянуть нет возможности.

С этими словами Астэлиас поднялся с места, вслед за ним Алиев. Вместе они проследовали в учебные лаборатории.

***

Драконы прибыли во дворец уже ближе к вечеру, поэтому они решили остаться в Сияющем городе на ночь. Естественно, им предложили покои во дворце: несколько смежных комнат с единой проходной гостиной, где все четверо и расположились после встречи с королевой. Интерьер в гостиной была выполнен в древнеидэлийском стиле, то есть со всеми мотивами устремленности к невозможному: изысканность статуй, барельефов; картины, заставляющие забыть о том, что они нарисованы, стоило только посмотреть на них - они в буквальном смысле слова создавали и дополняли реальность. Георг уже бывал здесь, Руфина и Андрей тоже, но вот Беатрис то и дело с приоткрытым от изумления ртом смотрела по сторонам, едва прошла входные двери дворца. Заметив ее восхищенный взгляд, Андрей ласково улыбнулся.

– Нравится?

– Да, очень!

– Но разве ты никогда не была здесь?

– Хорош биограф! Нет, Андрей, дворец я видела только издалека, а внутрь меня бы никто не впустил. Хотя, конечно, древнеидэлийский стиль мне известен, но я всякий раз восхищаюсь его выражениям.

Беатрис прошла внутрь комнаты и села на обитый шелком лиственничный диван, резные украшения которого претендовали на достойный спор с повешенными на стенах картинами или выставленными скульптурами. Последние изображали трех властительниц Идэлии начала формирования государства, а полотна повествовали об их делах, поэтому зал в целом являлся тематическим.

– Нам все равно придется лететь через Темное озеро, - мрачным голосом сказал Георг.

– Придется, - подтвердил Андрей.

– И видеть все, что эти твари натворили, тоже придется!

– Придется.

Георг, сидя в кресле, с легким стоном опустил голову на руки.

– Я не могу даже думать об этом. Я много чего видел, и в военных действиях участвовал, но это... нет, не могу!

Никто ничего не сказал ему: всех мучили сходные мысли.

– И все-таки в Долину нужно лететь, и как можно быстрее, - говорил Андрей, - я уверен: они уже выслали отряд на подавление необузданности змиев, и мне страшно думать, к чему это уже привело и к чему приведет. Одно знаю точно: линии пространства теряются и достраиваются практически постоянно.

– Достраиваются?
– удивилась Беатрис, - Что ты хочешь этим сказать?

– Может, я не совсем правильно выразился, но так я хотел обозначить то, что пространство становится менее проницаемым, менее ощутимым.

– И при этом мы дали клятву, в рамках которой просто должны что-то делать. Должны!
– едва не воскликнул Георг.
– Но что и как?

– Может, - неуверенно предложила Беатрис, - просмотреть еще раз то, что нам известно об этих кристаллах? Итак, если они еще не приняли чью-то волю, то они почти невидимы, если же приняли, то мы не можем противостоять им с помощью магии.

– Да, только странное дело получается, - медленно сказал Андрей, - Я уничтожил демона, которого представил себе Эдвин, а ведь демон был из тех же кристаллов. Как Балскове активизировал их? Как? Я не понимаю: что он сделал!

– Андрей, а что делали вы?
– спросила Руфина, в который раз обратясь к нему на "вы", и в очередной раз князь сделал вид, что ничего не заметил, или, наоборот, подчеркивал, что так и должно быть.

– Я изучал их в рамках известных нам подходов. Не спорю, подошел только один известный мне способ, основанный на чисто механическом исследовании. Все другие варианты, так или иначе, требуют применения магии. Я же взял самую обычную учетную машину, которая выдала мне волны действия их силовых потоков. То, что мне она показала, поразило меня, не говоря уже о том, что активизировались эти кристаллы только ночью.

– Да, это то же интересный момент, выходит: кристаллы живые, имеют свои ритмы жизни?

– Во всяком случае, Георг, это наиболее разумный и логичный вывод, который приходит в голову, и все-таки тема эта очень скользкая: кристаллы - переходная к живым организмам форма, вопрос здесь в том, насколько и как в них проявлены признаки жизни.

– Но в этих, получается, более чем.

– Получается. Но наверняка мы пока ничего не знаем.

– А что поразило вас в их волновых графиках?