Венецианская маска. Книга 2

— Не следует никогда придавать такое неоправданное значение внешности человека, — осторожно предостерегла ее Мариэтта. Да, к этой девушке надо иметь тонкий подход, так просто к ней не подступишься.

— Я понимаю, — ответила Бьянка, полагая, что говорит правду. — Я никогда не слышала от Элены ни одного плохого слова о нем.

— Не сомневаюсь, что это так, — без особой убежденности согласилась Мариэтта. Элена только ей да Адрианне решалась открыть душу. Этот странный разговор разбудил в Мариэтте чувство ответственности за свою крестницу, хотя девушка была ненамного младше ее. Может, уже наступило то время, когда Бьянка должна была вот-вот выпорхнуть из стерильного мира школы в этот мир? — Я вот думаю, может, тебе захотелось бы немного поработать в нашем магазинчике масок? Мне потребуется еще одна продавщица и очень хотелось бы, чтобы ты была здесь вместе с нами, да и Елизавета будет рада тебе.

Услышав это, Бьянка радостно улыбнулась и от удовольствия даже чуть склонила голову на бок.

— Ой, Мариэтта, дорогая! Я ведь всегда об этом мечтала, надеясь, когда вырасту, стать в твоей семье твоей младшей сестрой. Но все оказалось по-другому. — Ее голос упал. — Мое будущее связано с Оспедале. После того как я останусь еще года на три-четыре в оркестре, меня оставят в Оспедале преподавать музыку.

Мариэтта прекрасно понимала, чем станут для этого юного живого создания унылые однообразные дни в Оспедале.

— А тебе самой этого хочется?

Бьянка стыдливо опустила ресницы.

— Да нет, не совсем, но вряд ли мне есть из чего выбирать. Все равно человек, которого я люблю, женат на другой.

Эта новость привела Мариэтту в настоящее смятение. Значит, ее опасения находили свое подтверждение.

— Уж не Филиппо Челано ли это?

Бьянка дернула головой. В этом жесте угадывалось даже что-то вызывающее.

— Я знаю, что ты не очень жалуешь его, из-за вендетты, но как ты можешь о нем судить? Ты ведь ни разу в жизни не говорила с ним и не знаешь, как он гордится этим ужасным шрамом. И потом, он иногда так похож на ребенка, когда бывает со мной. Уверена, что я понимаю его лучше, чем кто-то другой, и он это знает, чувствует это, только вот стесняется мне об этом сказать. — Бьянка взволнованно сцепила пальцы. — Но тебе не о чем волноваться. Ни он, ни Элена никогда не узнают, как я его люблю. Я и тебе об этом сказала лишь потому, что ты моя крестная и имеешь право знать, почему я собираюсь остаться в Оспедале.

— Ох, дорогая ты моя Бьянка, — Мариэтта почувствовала облегчение. Ничего, придет время, и эти детские огорчения исчезнут сами по себе. В Венеции, слава Богу, полным полно молодых людей, которые захаживают время от времени на вечера в Оспедале. — То, что ты сейчас мне рассказала, останется между нами. И это очень хорошо, что об этом никто больше не знает. Но если ты вдруг переменишь мнение и пожелаешь оказаться здесь, тебе стоит лишь сказать мне об этом. А если даже произойдет чудо и Доменико выпустят, это все равно ничего не изменит, потому что у нас с ним еще с незапамятных времен есть уговор, что ты когда-нибудь будешь жить с нами.

— Как же ты, наверное, тоскуешь по нему, — вырвалось у Бьянки. В ее голосе звучало неподдельное сочувствие.

— Я все время думаю о нем. Однажды он будет на свободе, и лишь для этого я и живу на свете.

У Бьянки на этот счет были сомнения, но высказать их она не решилась.

Именно Адрианна обратила внимание на затянувшиеся паузы между визитами Элены в последнее время.

— Не понимаю, в чем дело. Она никогда не пропускала ни одного дня рождения моих детей, но в последнее время лишь ограничивается тем, что просто посылает с лакеем кому-нибудь из них подарок.

— Что касается наших с ней прогулок, то и здесь дело обстоит точно так же, — недоумевая, согласилась с ней Мариэтта. — У нее всегда находятся какие-то якобы серьезные причины для того, чтобы не встречаться со мной.

Адрианна не стала ничего говорить своей подруге, но подумала про себя, что их встречи с Эленой почти сошли на нет именно с того самого дня, когда Мариэтта решилась поведать ей и Элене, взяв с них слово ничего и никому пока не говорить о том, что беременна.

Когда Мариэтта, будучи в Оспедале, встретилась там с Бьянкой, она сразу же поинтересовалась у девушки, видит ли та Элену.

— Вижу, — ответила Бьянка. — Мы теперь с ней видимся даже чаще, потому что сестра Джаккомина и я занимаемся составлением нового каталога для части библиотеки Челано. Сестра Джаккомина ведь такое светило во всем, что связано с древними фолиантами, а меня она выбрала к себе в помощницы.

— А эта работа не мешает тебе заниматься музыкой?

— А я всегда беру с собой флейту, и если я сестре Джаккомине особенно не нужна, а так часто бывает, — Мариэтта видела, что глаза Бьянки беспокойно забегали, — то просто иду в соседний зал и репетирую там. Мне кажется, что она готова до бесконечности сидеть над книгами. Синьор Челано в своей библиотеке ведь столько их собрал, среди них есть и очень редкие. Она мне говорила, что и синьор Доменико тоже имел очень хорошую библиотеку.

Мариэтта все еще пребывала в недоумении.

— Не могу понять, почему им на выручку должна идти Оспедале, когда библиотека, что на Пьяцетте, вполне могла бы послать во дворец Челано кого-нибудь из своих для этой работы. Видимо, эта идея принадлежит именно Элене, чтобы надоумить своего мужа прислать к ней вас с сестрой Джаккоминой.

Бьянка промолчала.

— А почему ты спросила меня про Элену?

— Ни Адрианна, ни я не видели ее вот уже недели три, наверное. Вероятно, все дело в том, что она очень занята.

— Занята? Она очень часто заходит в библиотеку посмотреть, как там у нас идут дела, иногда послушать мою игру, иногда и подскажет мне что-нибудь.

— Ты часто видишься с Филиппо? — напрямую спросила Мариэтта.

— Нет. Он однажды появился в библиотеке взглянуть, как мы устроились с сестрой-монахиней, и поинтересовался, не надо ли нам чего-нибудь. — Бьянка замотала головой. — Все, что об этом можно сказать, я тебе уже говорила. Между нами ничего нет и никогда не будет.

Мариэтта пыталась и себя убедить, что все было именно так.

Расставшись с Мариэттой, Бьянка поспешила на прослушивание. Постепенно все, что не связывалось с работой во дворце Челано, стало докучать ей. Ее страшно тянуло туда, потому что каждый раз, отправляясь вместе с сестрой Джаккоминой, она надеялась, что на этот раз синьор Челано обязательно зайдет в библиотеку поболтать с ними. Однажды во время такой краткой встречи он даже сказал ей, предварительно убедившись, что сестра-монахиня их не слышит, что ему всегда приятно, если он просто ее видит.

— В моей сумасшедшей и полной невзгод жизни вы, синьорина Бьянка, — луч света во тьме.

Вот и все, что он ей тогда сказал, но Бьянка постаралась запомнить эти слова и была невероятно польщена и даже счастлива услышать от него такой комплимент. Она уже успела разузнать у сестры Джаккомины, что именно у него появилась идея пригласить во дворец привести в порядок каталог крестницу своей жены.

— Я всего лишь как бы приемная крестница Элены, — попыталась Бьянка объяснить сестре Джаккомине свой статус.