Венецианский купец

Глава 4

На удивление отца, Франческо Бадоэр и его свита вели себя спокойно. Наоборот, было впору бросаться на своих родственников, которые откровенно задевали его свиту, когда думали, что этого никто не видит. В такие моменты обычно рядом появлялся я, и пристально смотрел на зачинщиков, обычно этого хватало, чтобы на время, конфликты утихали.

Даже дож прибывший последним и тот был удивлён увидев сеньора Франческо в нашем доме, он даже высказал пару благодарственных слов главам обоих семейств, которые впервые за двести лет пошли на встречу друг другу. Переубеждать его конечно же никто не стал, поэтому едва он ушёл, следом заторопился и мой гость.

Я естественно пошёл его провожать, не забыв захватить кошель с вышитым гербом семьи. Дождавшись, когда его свита и сопровождающая девушка сядут в лодку, я протянул деньги.

— Сеньор, позвольте вернуть вам долг.

Тот хмыкнул, не притрагиваясь к кошелю.

— Считай это подарком на свой день рождения юный отпрыск Дандоло.

Я едва не насильно вложил ему кошель в руку.

— Господин Франческо я всегда плачу по своим счетам. И сейчас, и в будущем.

Ехидная улыбка сползла с его лица, и он стал предельно серьёзным, услышав последние слова.

— Я запомню это, сеньор Витале.

Мне оставалось только склониться перед ним, направляясь в дом. Мои дела на сегодня были закончены, оставалось заняться перед сном расписанием. С завтрашнего дня я планировал начать настоящую учёбу, а для этого следовало тщательно продумать свой день, оставляя в нём время для еды, прогулки, а также разогрева мышц. Я не планировал давать столь юному телу большие нагрузки, пока копошащийся и что-то перестраивающий в теле симбионт не будет готов предоставить мне больше возможностей. Пока же было достаточно того, что он подготовил мой мозг к обильному приёму информации, всё, как я любил в своё время. Оставив взрослых праздновать, я поднялся наверх, забирая с собой толстую восковую свечу.

* * *

— Витале! — утром меня разбудил громкий голос отца, так что я с трудом разлепив глаза, поднял голову от деревянного стола, на котором вчера заснул. Часть букв расписания отпечатались у меня на щеке, и пришлось стирать это безобразие, пока в комнату не нагрянули родители.

Увидев в руках главы семейства плеть, мне стало не по себе, но вот в другой руке он держал письмо, которым возбуждённо потрясал в воздухе, показывая его то мне, то маме. Оба родителя при этом, громко восклицали и вспоминали Мадонну.

— Что случилось? — я спрыгнул со скамейки, которая была мне ещё высока, и подошёл к ним ближе, косясь всё время на его левую руку, где находилось орудие наказания.

— Письмо от главы рода Бадоэр, — он протянул мне официальный документ, поскольку на нём красовалась обломленная восковая печать скрепляющая лист документа между собой.

Я бегло пробежался взглядом по листу, что тут же отметила мама, заметив заодно на моей щеке чернильные буквы. Ойкнув, она сама бросилась их оттирать, не позвав даже прислугу.

— Значит вчера, та таинственная девушка, его дочь? — я вернул ему документ, — ответь отказом, я не собираюсь жениться ни сейчас, ни в ближайшем обозримом будущем.

Отец удивлённо замер.

— Мы конечно слышали вчера твои ближайшие планы, и раз уж зашёл такой серьёзный разговор о твоём будущем, то будь добр пожалуйста, посвяти нас в свои грандиозные планы хотя бы ближайших пяти лет.

— Тут нет никакого секрета! — я гордо поднял голову, — я стану великим мореплавателем, полководцем, политиком, как ты отец, только быстрее!

— Ха-ха-ха! — оба родителя не смогли сдержать смех и закатились так громко, что в комнату заглянули его охранники. Увидев, что взрослые смеются над надувшимся от неверия ребёнком, они удалились, оставив нас опять втроём.

— И вы мне крайне в этом поможете, если не будете ограничивать в средствах! — воинственно продолжил я, отбиваясь от объятий графини, которая в порыве умиления, стала меня обнимать и тискать.

— И сколько же вам нужно, великий полководец?! — смеющийся отец, лукаво на меня посмотрел.

— А сколько у нас есть? — на иудейский манер спросил я его, что вызвало ещё больше смеха.

— Много, у нас много денег, — устав смеяться, он опустился на скамью.

— Тогда разреши, хотя бы под присмотром матушки, тратить столько, сколько нужно для моего обучения! Почему я вынужден выпрашивать деньги у наших врагов?!

Тут он посерьёзнел и взгляд вернулся на плётку.

«Чую зря я ему об этом сейчас напомнил, — пронеслась в голове мысль, которую он тут же подтвердил».

— Кстати, да, ложись, — он показал жестом на свои колени.

— Энрико! — мама сразу забеспокоилась, подходя ближе.

Я безропотно лёг и принял пять ударов по филейной части, но поднявшись, спокойно спросил.

— Ну так что отец? Теперь мне можно будет тратить деньги?

Он хоть и не бил со всей силы, но моё поведение выбило его из изначального настроя. Он задумался и перечитав письмо, спросил.

— Я соглашусь при одном условии.

— Каком же?! — мои глаза сверкнули от радости.

— Вот это, шаг к примирению наших родов, — он покачал передо мной листом желтоватой бумаги, — двести лет вражды могут закончиться вашей свадьбой с его дочерью. Не будет больше убийств твоих родных из подворотни, внезапных отравлений на пирах, мир придёт в оба великих дома.

— Что ты хочешь? — его тон мне совсем перестал нравиться.

— Помолвка ваша сейчас, свадьба через шесть лет, — жёстко сказал он, глядя мне прямо в глаза, — вот будет твоя плата, за доступ к деньгам рода. Ты поможешь семье, и семья заплатит тебе за это.

— Энрико! Это слишком жестоко! Он ведь ещё ребёнок! — мама возмущённо бросилась ко мне, защищая собой.

Но я уже всё решил. Деньги, сейчас мне были важнее всего.

— Знаешь, я слышал одну притчу отец, — я вышел из-за спины женщины и встал напротив него, — которая как никакая другая подходит под этот момент.

— Ну же, удиви меня, — усмехнулся он, приготовившись слушать.

— Один султан как-то объявил награду среди своих подданных, что тот кто научит осла из его конюшен говорить, получит десять золотых монет. А если нет, то этому соискателю отрубят голову.

— И что? Нашёлся кто-то смелый или глупый, кто вызвался это сделать? — его заинтересовала моя история.

— Да, один философ забрал деньги, осла и пообещал вернуть его говорящим, ровно через десять лет, — я сделал паузу.

— И? В чём мораль притчи? — поторопил он меня, всё ещё не понимая.