Венера для Милосского

Она ставит на стол пузатые коньячные бокалы, режет лимон, ломает шоколад, который напрочь убьет вкус благородного напитка. Пальцы эти ее… Странная ночь. Ведьмино время.

– Я выпью немного и уеду. Мне еще завтра телегу на тебя катать.

– Да. Слушай, а может ты со мной к моим сходишь? Ну, я скажу, что с тобой изменила Вазгену, потому что олигарх же лучше, чем завотделения венерологии. Скажем что мы с тобой пара. Бабуля моя тебя немного поубивает, совсем чуть-чуть. Ну, может про лупу ей расскажем, посмеемся. А потом ты уедешь все равно, а я скажу бабуле, что ты винторогий муфлон и подонок. Тебе ж не привыкать. А я поживу еще.

– А морду вареньем тебе не намазать? – из глубин памяти всплывает выражение детдомовское. Сука, снова психолог. Снова круги ада. – Дура, я олигарх, у меня заводы-пароходы. Ты что подумала, что я…

– Пей, олигарх и проваливай, – с грохотом ставит передо мной бокал чертова девка. – Гайцы заловят, позвони. У них начальник мой должник.

Коньяк и вправду хорош. Я залпом опустошаю бокал, не чувствуя тонкого вкуса. Не успев им насладиться. Наливаю себе еще. Мне пора уходить. Мне пора.

– Мне оставь, Мистер Твистер.

Ее пальцы касаются моих, выхватывают из них бутылку, и мне кажется, что меня колотит током высоковольтным. Дура, чертова, мерзкая сука.

– Тебе вредно. Завтра лучше на свежую голову сообщать, что тебя кинул горячий кавказский мачо, – хохочу мерзко, мне нравится доводить эту дурищу. Ее глаза мечут молнии. Коньяк в бутылке исчезает как-то уж слишком быстро.

– Ничего. Главное, что они не познакомятся с козлом похлеще моего Вазгена.

– Не твоего. Был бы твой, ты бы не сбежала с помолвки. Ой, прости, он же трахнул красотку, забыв о том, что ты жаждешь стать женой. Упс.

– Сказал человек, член которого я в лупу рассматривала.

– Такси мне вызови, чума, – рычу я. Пах наливается огненной тяжестью. Чертова ее футболка обтягивает бабу, соски ее кажется сейчас прорежут ткань. Ведьма, чертова ведьма. Мерзкая, пахнущая лимоном и коньяком гадина. Венера, мать ее… Может она что-то в пойло подсыпала? Точно. Голова тяжелеет, штаны жмут. Надо бежать.

А утром я просыпаюсь…

Глава 6

Венера

На живот мне свалился раскаленный кирпич. Я задохнулась от неожиданности и проснулась.

Лучше бы я не просыпалась, ей-богу. Как там говорил бабулин любимый юморист? Лучше бы я умер вчера? Сейчас я его очень хорошо понимала.

Попыталась открыть глаза, будто засыпанные песком. Вышло плохо. На поднятие рук, чтобы разлепить ясны очи, сил тоже не хватило. Я застонала и…

Кто-то заворочался рядом. Кто-то огромный. Глаза распахнулись сами, без дальнейших усилий с моей стороны. Я уставилась на чужую руку на моей груди, открыла рот. Но заорать не смогла. Горло слиплось от сухости и ужасе от содеянного. Воспоминания вчерашнего вечера ледяной волной прокатились от моей больной макушки до самых пяток, в одну из которых за секунду до этого, упало аритмичное сердце.

«Да нет. Просто выпили и спать легли. Это просто стресс» – попыталась я убедить себя. Уцепилась за край одеяла. Вот сейчас посмотрю, убежусь, что я спала одетая и все встанет на свои места. Вот прямо сейчас. Через секунду. Мне совсем не страшно. Я как врач прекрасно знаю, что нужно резать по живому. Излишние колебания могут стоить пациенту жизни.

– Слушай, не вертись. Всю ночь мне не давала спать, такая ты конечно заводная. И сейчас как веретено, – недовольно прохрипел чертов мерзавец. Все таки отомстил мне. Воспользовался моим состоянием и…

Черт. Я голая. Голая. В одних трикотажных трусах в жуткий горошек, надетых задом наперед. Где я их взяла только? Вроде вчера в других была. Не могла же я поехать к жениху в этом убожестве? О, твою мать, у меня же больше нет жениха. Зато есть не пойми кто, обсыпанный, результатов анализов которого я еще не видела.

– Кофе, детка. Ты вчера обещала. Заманила меня в свой пряничный дом под предлогом кофе. Негостеприимная ты. Молодца не накормила, в баньке не попарила.

– Зато напоила, – бурчу я.

– Точно, и спать уложила. И я как Хома Брут всю ночь тебя на себе таскал. Наездница. Неугомонная ты. А сколько в тебя помещается, оказывается. Вроде мелкая, но такая бездонная. Ох. Это если коньяк. А что будет, если чачей тебя напоить?

– Некогда мне. У меня летучка через час. И обход, – стону, загибаясь от стыда и самобичевания. Была бы у меня плеть, я бы, точняк, начала себя сейчас истязать. Тошнить начинает страшно. Пытаюсь понять, как мне встать с кровати, чтобы этот нахал не видел меня голой. Да и трусами пионерскими светить не хочется. Если содрать с него одеяло, то тогда я буду созерцать… Так, стоп. А он одет?

– Там трусы мои в кресле. Подай. Ой, не стесняйся. Я тебя ночью видел во всех вариациях. Не скажу, что все там идеально. Но у меня лупы не было, чтобы рассмотреть детали, – читает мои мысли колонизатор. – И я жду кофе.

– Черт. Слушай, ладно. Говори, у нас с тобой было? Ну, это…

– Что? – приподнимает бровь. Свежий.

– Ну… Ты меня трахнул?

– Лучше резать по живому? – хмыкает Милосский. Он что, мысли что ли мои читает? – Расслабься. Ты сегодня всю ночь мне втирала этот постулат.

– Ну? – двумя пальцами беру трусы, которые стоят как вся моя квартира. – Я жду ответа на поставленный мною вопрос.

– Без кофе больше слова не скажу. Сортир тут где у тебя, в твоих хоромах? Напомни. Хотя нет, не нужно. Я навеки запомню эту дорогу в Изумрудный город.

– Там, – машу рукой в никуда. Господи, зачем я притащила в свой дом этого демона? Почему просто не бросилась ему под колеса. Какая бы была быстрая смерть. Сейчас бы пиликала на мандалине, свесив ноги с облака, что-то из ранних «Скорпов». И в носу бы ковыряла. Да, врачи все, как и псы попадают в рай. Это я точно вам говорю. Особенно те, кто каждый день рассматривает… – Стульчак подними.

– Хрен тебе. Если кофе не будет, уделаю вам клозэт. Хотя, вы и сами с этим прекрасно справлялись полночи, мадемуазель. Зубную щетку мне дай. Чистое полотенце. И зеркало у тебя все угвазданное пастой. Ты же девочка.

– А морду вам вареньем не намазать, – о, как я зла. На себя в первую очередь. На этого обсыпанного захватчика, хранящего тайну нашей с ним ночи, как тайну золотого ключика, чтоб его черти разодрали. На похмелье, ломающее мой непривыкший к таким возлияниям, организму. На Вазгена, который во всех моих бедах виноват. И что мне так везет? Как колобок я. От шерстяного ушла, и погибла на носу у обсыпанного. Точнее не на носу… Точнее… Тьфу ты.