Венера

С этими словами Полли вышла в другую комнату, чтобы надеть плащ.

— Не возражаете, если я отправлюсь вместе с вами? — обратился к мэтру Николас.

— Конечно, если думаете, что это ее не смутит.

— Напротив, мне кажется, она будет чувствовать себя гораздо свободнее в моем присутствии, — сказал Кинкейд.

Киллигрэ удивился. Такая заботливость о ком бы то ни было не принята при дворе. Открытое проявление нежных чувств или просто симпатии считалось там проявлением слабости, свидетельством непонимания суровых реалий этого мира, где ни на кого нельзя положиться и только последний простак верит россказням окружающих. Обстановка была и впрямь такова, что женщинам, как и мужчинам, приходилось бороться за место под солнцем и обращать при случае неудачу соперницы в свою победу, а чье-то падение — в личный успех. Если лорд Кинкейд собирается и впредь опекать девушку, это вызовет в свете недвусмысленные толки и даже, не исключено, полупрезрительные насмешки.

Николас между тем вошел в спальню. Полли сидела на постели, сжав пальцы, и испуганно смотрела перед собой.

— Кажется, я взялась не за свое дело, — поделилась она с Ником одолевавшими ее сомнениями. — Все эти годы я заблуждалась. Я не смогу играть на сцене. Что же мне делать, Николас?

Ник живо представил себе ту пропасть отчаяния, в которую Полли сейчас заглянула. Эта девушка долгие годы думала о работе в театре как о единственном средстве, способном вывести ее из тупика ужасающей нищеты. Но если она не сможет играть на сцене, ей останется только одно — вернуться назад в тот убогий мир, из которого вышла.

Николас прекрасно понимал, что происходит в ее душе. Ему хотелось сказать, что не даст ей погибнуть, даже если ее и постигнет неудача на театральных подмостках.

— Уж не собираешься ли ты заплакать? — нарочито жестко спросил он. — Сколько дней твердила ты об одном и том же — чтобы я познакомил тебя с Томасом Киллигрэ и предоставил тебе таким образом возможность продемонстрировать перед ним свой талант! И вот теперь оказывается, что все было выдумкой и обманом с твоей стороны?

Услышав это, Полли решительно встала. Лицо ее было бледным, губы сжаты.

— Я докажу вам, что это не обман! — заявила она и прошла в гостиную. — Я готова, господин Киллигрэ! Мы можем идти.

Не дожидаясь ответа, Полли резво сбежала вниз по лестнице.

— О, я вижу, у госпожи Уайт довольно бурный темперамент! — заметил управляющий, надевая перчатки.

— Но проявляется он, лишь когда она очень сердита, — улыбнулся Николас. — А вообще-то у нее довольно жизнерадостный нрав.

Лорд Кинкейд и Киллигрэ последовали за Полли, которая уже поджидала их на ступеньках театра. Морозный воздух взбодрил ее и одновременно успокоил.

— Вы сказали это нарочно, да? — спросила она, когда Ник подошел ближе.

Глаза ее смеялись. Николас кивнул. Полли расхохоталась:

— Ваш прием, милорд, весьма хитроумен!

— И эффективен, — добавил он весело.

— Да, — уже серьезно произнесла Полли. — И я благодарна вам за это…

— Я давно уже вознагражден тобой за все, — молвил нежно Ник, встречаясь с ней взглядом.

Господин Киллигрэ, проходя мимо, обернулся и увидел такие откровенные чувства в выражении их лиц, что, смутившись, вынужден был отвести от них взор.

Когда они наконец оказались в полутемном холле, мэтр произнес:

— Вон там находятся гримерные… — Он кивнул в сторону. — А здесь… Прошу вас…

Дверь отворилась, и Полли вошла в святая святых королевского театра. Стоя на сцене, девушка молча смотрела на огромные софиты, отделявшие ее от зрительного зала, на ложи и галерку. Она старалась представить себе, что все места уже заняты. Какой огромный зал! И как неуютно и одиноко, должно быть, чувствует себя актриса, находясь на этой маленькой сцене!

Полли поежилась, вновь ощущая холодный страх.

Киллигрэ между тем прошелся по сцене, взял пачку исписанных листов и бегло просмотрел их.

— Ага, вот этот эпизод, я думаю, — сказал он.

— А что это за пьеса? — поинтересовался Николас, заглядывая в текст. — О, «Проказы Флоры»! — Он засмеялся. — Ничего лучше и придумать нельзя!

— А почему бы вам не подыграть ей сейчас? — предложил Киллигрэ. — Отличная идея! Нате, возьмите и прочитайте роль Альберто… Надеюсь, что вы, госпожа Уайт, будете чувствовать себя более уверенно рядом с Кинкейдом, не так ли?

— Но ведь я не актер! — попробовал возразить Николас.

— А вам и не нужно быть им. Просто прочтите то, что написано, играть же мы предоставим нашей леди. — Киллигрэ, улыбаясь, подошел к Полли. — Давайте я расскажу вам немного о Флоре. Это веселая молодая леди, не позволяющая ни обстоятельствам, ни кому бы то ни было — особенно мужчинам — одерживать над собой верх. — Он с любопытством посмотрел на девушку. — Ее опекун, человек грубый и невежественный, держит это юное создание и свою собственную дочь взаперти, чтобы соблюсти их нравственность. — Полли понимающе кивнула и улыбнулась. — В этой сцене, которую вам предстоит разыграть, поклонник Флоры Альберто поступает не совсем красиво, рассказав постороннему лицу нечто такое, что могло бы подорвать репутацию его возлюбленной. Флора, подслушав случайно разговор, обрушивается на своего незадачливого воздыхателя с потоком обвинений. — Киллигрэ протянул девушке листы бумаги. — Вот, возьмите, прочитайте сначала про себя.

— А как Альберто реагирует на эту брань? — спросила Полли, заглядывая в текст с тайной надеждой, что она сможет запросто прочесть все, что там написано.

— Он проникается к ней уважением, — ответил за Томаса Ник. — Твоя задача — убедить публику, что Флора затеяла свару не из-за своего несносного характера, а потому, что хочет защитить себя от издевательств и насмешек и, кроме того, высказать все, что у нее на душе. — Лорд Кинкейд взял свою подопечную за руку. — Пойдем прочтем эти пассажи вместе. Никогда не думал, что придется пробовать силы в таком деле. А это значит, что я должен буду настроить сейчас себя на нужный лад.

— Ну и отлично, а я пока спущусь в зрительный зал, — сказал Киллигрэ, направляясь в партер, слабо освещенный блеклыми лучами солнца. — Когда будете готовы, милости прошу начинать.

— Прочитай сначала сама, — вполголоса произнес Николас. — Если попадется какое-нибудь трудное слово, то просто укажи мне на него.

Полли углубилась в чтение. Ее терзало беспокойство, что она запнется где-нибудь посреди текста или вовсе не сможет сыграть эту роль. Однако по мере ознакомления с пьесой она все отчетливее представляла себе, как должны звучать слова, и мысленно видела главную героиню — хорошенькую, остроумную и в какой-то степени строптивую девушку.

— Флора начинает нравиться мне, — прошептала она, взглянув с улыбкой на Ника. Николас кивнул:

— Что ж, если ты готова, давай начинать.

Они вышли на середину сцены. Господин Киллигрэ сидел чинно в партере, одной рукой опираясь на полированный набалдашник трости, а другую положив на рукоятку шпаги. После первых же строк он знал, что перед ним — актриса редкого сценического дара, способная покорить самую искушенную публику.

Каждый жест, каждое обвинение, адресованное беспомощно стоявшему Альберто, каждое вызывающе-дерзкое движение — все это сплеталось в один восхитительный и завораживающий образ, который не мог не взволновать даже самых бесчувственных зрителей, а таких, к сожалению, было немало. Талант в соединении с неописуемой красотой, несомненно, сулил юной леди грандиозный успех.