Веник Самураев

Она повернулась на три четверти, поэтому я видел только край ее лица, словно полумесяц луны. В мочке блестела аккуратная маленькая сережка, не делающая ее красивее, а лишь подчеркивающая хрупкость. Длинные волосы распущены, челка небрежно падает на лицо.

Несколько мгновений я рассматривал девушку, забыв поздороваться. Мне хотелось, чтобы она обернулась полностью. Будто в кино: для красоты кадра не хватает нужного ракурса. И когда это случилось и наши глаза встретились, на нежной шее, там, где ключица, образовалась розовая складочка. Я невольно скользнул взглядом ниже – белая блузка расстегнута на две пуговицы…

– Привет, – голос Ярика рассеял мое наваждение. – Это Вита, – представил он свою подругу.

– Здравствуй, – поздоровалась она. Чересчур холодно, как мне показалось.

Через секунду я сообразил, что до сих пор молчу, и поспешил поздороваться с обоими. Машина тронулась. Ярик недавно получил права, поэтому вел медленно.

– Вита тоже увлекается буддизмом. Думаю, вы подружитесь, – Ярик явно был настроен нас познакомить, и поэтому искал общие темы. Он поймал мой нервный взгляд в зеркале заднего вида.

– Да я не то чтобы увле… – я хотел возразить, но передумал.

Девушка, желая поддержать разговор, оглянулась на меня:

– Читал «Дзен и искусство ухаживать за мотоциклами»?

– Первый раз слышу, – признался я. – Кто автор?

– Роберт Персинг.

– Ни о чем не говорит. Я нашу литературу люблю. Ну там… Пелевин…

– Пф, – только и хмыкнула она, сразу утратив интерес.

Разговор не задался. Между нами возникла маленькая трещина, которая разрасталась с каждой минутой тишины.

Мимо машины проносились бетонные столбы, отсчитывая электрический пульс дороги. Монотонным гудением они расползались вдоль трассы, предчувствуя скорую грозу. Как метроном, столбы считали секунды до ее начала. Лето было холодным и дождливым.

Мы выехали за город, когда дождь настиг нас. Тучи разнеслись над шоссе. Тяжелые капли заклацали по крыше, будто по консервной банке. Они заливали лобовое стекло, работали дворники. Прорываясь сквозь потоки воды, разрезая их капотом, машина шла на север, оставляя разорванные капли позади.

Это было похоже на битву железа и воды, и мне вспомнилось старинное латинское изречение:

– Веня видит Виту, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Вита никак не отреагировала. Я испытал то состояние разочарования, которое, должно быть, свойственно собакам, покорно семенящим за своими хозяевами, когда те не обращают на них внимания.

– К чему это ты? Ты никогда не умел шутить, – добродушно признался Ярик.

– А ты лучше бы за дорогой следил! – мне стало неловко.

Ярик засмеялся и включил музыку погромче. Под хорошую песню можно и океан пересечь. В колонках играл «Пасош», но сейчас мне показалось, что Ярик все подстроил специально:

Долой, ты расскажешь все свои ебучие шутки потом.

Ты расскажешь о том, как устал, кому-то другому.

Через пару заправок мы будем немного свежей.

Я уже близок к тому, чтобы сомкнуть руки на твоей шее…

На последней строчке я невольно покосился на его шею и на шею Виты. Почему у меня чувство, будто они сговорились против меня?

– Надо на заправку заехать, – заметил Ярик.

Мы свернули с шоссе в карман и остановились у заправки.

Дождь стучал по навесу, а ветер разносил вокруг запах влаги и холода. Стоило покинуть теплый салон автомобиля, как Вита поежилась. На шее проступили мурашки. Я предложил ей пальто, но она отказалась. Надо как-то начать разговор заново, мы ведь только что познакомились, и нужно было произвести хорошее впечатление, хотя бы ради Ярика, но идей, как это сделать, не было.

Мы зашли в минимаркет, где, как и на всех заправках, продают готовые сэндвичи, орешки, шоколадки, печенье. Пока Ярик платил за бензин, я заказал три кофе.

– За его счет, – я показал на друга.

Ярик посмотрел на меня исподлобья, а я постарался улыбнуться наивно, но при этом так, чтобы мои глаза не встретили его.

– Ты же заплатишь, старина? – и не дожидаясь ответа, быстро зашагал к автоматической двери, нарочито бодро размахивая руками и приплясывая.

Но у самого входа наткнулся на Виту, которая наблюдала всю эту сцену. Теперь она подумает, что я использую нашу с Яриком дружбу в своих целях! Теперь я не только скучный собеседник, но еще и плохой друг!

– Тебе сколько сахара в кофе? – спросил я, надеясь исправить ситуацию.

– Ярик знает, – ответила она, собираясь выйти на улицу.

Еще секунду мы стояли в проходе и не давали автоматическим дверям закрыться.

– А я не знаю.

Она секунду помедлила.

– Я без сахара пью, – наконец ответила она.

Вита вышла на улицу, а я понуро вернулся к Ярику, чтобы помочь донести бумажные стаканы.

– Она подумала, что я серьезно заставил тебя купить нам кофе… – сказал я грустно.

– А это не так? – усмехнулся Ярик.

– Да я верну деньги, если надо!

– Да брось, какие пустяки… – Ярик взял кофе, и мы пошли на улицу.

– Яр, слушай, а вы с ней… с Витой… давно? – спросил я.

– Что? – не понял он.

– Вместе.

– Нет, что ты! Мы не встречаемся. Она моя однокурсница. А что?

Я ничего не ответил. Каким бы близким он ни был другом, есть вещи, о которых я не могу говорить. Было ощущение, что Ярик, как порой бывало с родителями, просто не поймет меня, посмеется. Хотя я и сам толком не понимал, что именно должен ответить.

С кофе в машине стало тепло и уютно. Стекла запотели от пара – Ярик специально не включил обдув, пока мы были на стоянке. Вита нарисовала смайлик на стекле. А я написал «ХУ», но увидев, что она смотрит, все размазал.

Горячий бумажный стаканчик обжигал руки.

***

Дом, куда мы приехали, стоял наверху пологого склона, внизу которого текла мелкая речка. Участок окружал железный забор, покрытый извивающимся плющом, будто паутиной. Сам дом походил на трехэтажный замок, сложенный из красного кирпича, с черепичной крышей. В широких окнах горел свет, играла музыка. За воротами уже стояли три машины, поэтому нам пришлось припарковаться на обочине, не заезжая на хозяйскую территорию.