Венок

– Скажите, что нам делать?
– спросил он, взывая к обоим молодым священникам как к собратьям по профессии.

– С чем?
– удивился Фогарти.

– С венком, - ответил Мартин, кивая через плечо.

– А что в нем дурного?

– Не положено по правилам, - сказал священник уверенным тоном полицейского, только что справившегося на этот счет в своде законов.

– Господи боже мой, при чем здесь правила?
– резко спросил Фогарти.

– Весьма при чем, - возразил Мартин, окинув Фогарти суровым взглядом. И вообще, это дурной обычай.

– Вы имеете в виду, что заупокойная месса приносит церкви больше дохода?

– съязвил отец Фогарти.

– Нет, я не имею в виду, что месса приносит церкви большз дохода, сказал отец Мартин, который любил так строить ответ, чтобы в нем - как в письма стряпчего - вопрос повторялся слово в слово. Впечатление деревянности, которое он производил, от этого только удваивалось.
– Я имею в виду, что цветы - пережиток язычества.
– Он обвел молодых священников своим боязливо-невинным деревянным взглядом.
– Изо дня в день я ратую против цветов. И вот, извольте, - в моей собственной церкви красуется этот бесстыдный огромный венок. И к тому же на гробе священнослужителя. Что же я должен на это сказать?

– А почему вам непременно нужпо что-то сказать?
– сердито спросил Фогарти.
– Покойный не принадлежал к вашей епархии.

– Пусть так, - сказал Мартин.
– Все это достаточно скверно само по себе, но ведь это еще не все.

– Вы имеете в виду, что венок прислан женщиной?
– спросил Джексон в своей непринужденной манере, от которой любая, даже менее монументальная, чем принятая Мартином, поза разлетелась бы в пух и прах.

Но Мартин был неодолим.

– Да, я имею в виду, что венок прислан женщиной.

Вот именно.

– Женщиной?
– спросил, недоумевая, Фогарти, - Там это обозначено?

– Там это не обозначено.

– Так откуда же вы знаете?

– Он из красных роз.

– И это означает, что он от женщины?

– Что же еще это может означать?

– По-моему, это может означать, что венок прислал человек, не владеющий языком цветов так отменно, как вы, - выпалил Фогарти.

Ему казалось, атмосфера сгустилась от невысказанного ему Джексоном неодобрения, но когда тот заговорил, холодом и презрением обдало приходского священника.

– Увы, - сказал Джексон, пожимая плечами.
– Мыв этих делах ничего не смыслим. Придется вам решать самому, отец.

– Нет уж, увольте. Не в моих правилах распоряжаться похоронами человека, которого я в глаза не видел, - проворчал Мартин с недовольным видом, но больше ничего не сказал, и служащие похоронного бюро, подхватив венок, положили его на катафалк. Фогарти с трудом себя сдерживал. С пылающим лицом он хлопнул дверцей машины, завел стартер. За рулем сидел, опустив голову; сведенные брови двумя выступами нависали над глазницами. Покойный Девин называл это Неронов взгляд. Когда выехали на центральные улицы, его прорвало:

– Наткнешься на такое, и хочется сквозь землю провалиться. Цветы пережиток язычества! Но что еще хуже - к нему же прислушиваются. С ним соглашаются! Внимают этому бреду, вместо того чтобы сказать!

заткни, невежда, свое хайло!

– Ну-ну, - примирительно сказал Джексон, доставая трубку.
– Мы тоже не совсем к нему справедливы. Ведь он Девина не знал.

– Тем хуже, - с жаром возразил Фогарти.
– Не будь нас в церкви, он выбросил бы венок на свалку. А из-за чего? Из-за собственного грязного воображения, низкого и презрительного умишки!

– Ну, стоит ли заходить так далеко, - сказал Джексон, хмурясь.
– Будь я на его месте, я, пожалуй, попросил бы кого-нибудь забрать венок.

– Попросили бы?

– А вы - нет?

– Но с какой стати, господи боже мой?

– Я, наверное, побоялся бы скандала. Я не из храброго десятка.

– Скандала?

– Можно назвать и иначе. Ведь венок все-таки от женщины.

– Да, от одной из старых дев, которых Вилли опекал.

– Вы хоть раз слышали, что какая-нибудь престарелая мисс прислала на гроб венок из алых роз?
– осведомился Джексон; подымая брови и картинно откидывая голову.

– Господи боже! мой! Да, по совести говоря, я и сам бы мог его прислать, - с детским чистосердечием заявил Фогарти.
– Мне бы и в голову не пришло, что здесь кроется что-то дурное,

– А вот старой деве, несомненно, пришло бы.

На мгновение Фогарти оторвал глаза от дороги и посмотрел в упор на Джексона. Джексон ответил тем же.

В результате они проскочили перекресток, и Фогарти, рванувшись, дал задний ход. Слева от них тянулись к югу Уиклоуские горы и под клочками разорванного неба между их серыми громадами зубцами яркой зелени мелькали поля. Несколько минут они ехали молча.

– Вы шутите, Джим, - сказал наконец Фогарти.

– Ну, я вовсе не хочу сказать, что там было что-то дурное, - ответил Джексон, широким движением отводя в сторону руку с трубкой.
– Женщинам что только не приходит в голову. Кто же этого не знает!

– Такие отношения могут носить вполне невинный характер, - сказал Фогарти с наивной убежденностью.

И вдруг вновь помрачнел, краска залила его красивое, крупной лепки, лицо. Как все люди, живущие в мире воображения, он всегда удивлялся и пугался, принимая сигналы, поступающие к нему извне: наслаждаться своими фантазиями он мог только, не выходя за их пределы, Джексон, воображение которого было вымуштровано и укрощено и который никогда не шел напролом, словно племенной бык на запертые ворота, сейчас смотрел на Фогарти, забавляясь, хотя и не без чувства скрытой зависти. Временами им овладевало желание, столкнувшись с чем-нибудь непривычным, вот так же, по-мальчишески, удивиться и испугаться.

– Нет, не могу в это поверить, - произнес сердито Фогарти, тряхнув головой.

– И не надо, - отозвался Джексон, вертя в пальцах трубку и раскачиваясь на сидении, так что рука его почти касалась плеча Фогарти.
– Женщинам, как я сказал, что только не приходит в голову. И чаще всего за этим ничего нет. Все же, должен признаться, я не был бы шокирован, если бы выяснилось, что у него что-то было. Девин как никто другой нуждался в том, чтобы его любили. Особенно в последние два года.

– Только не Девин, Джим, - запротестовал Фогарти, возвышая голос. Только не Девин! Вы могли бы поверить, если бы дело шло обо мне. Я - если бы дело шло о вас. Но Девина я знаю с детства. Вот уж кто не был на это способен.

– В этом плане я его не знал, - согласился Джексон.
– Да и вообще, по правде говоря, мало знал. Но, пожалуй, не побоюсь сказать: он был на это способен, как и любой из нас. А одинок он был, как никто из нас.

– Разве я не знаю, боже правый!
– воскликнул Фогарти, словно упрекая себя.
– Я понял бы, если бы он запил.