Венсеремос!

Первые полчаса Кржемидловский не отрывался от управления, поднимая самолет над горами, выискивая проходы и парируя воздушные потоки. Вася же любовался суровой мощью гор — от густой зелени они переходили к голому камню, а на горизонте слева и справа поднимались кристально белые вершины Тупунгато и великой Аконкагуа. В этих краях горы почти необитаемы, не то что на ставшем родным Альтиплано, редко-редко внизу проплывали поселочки, сжатые лапами отрогов и придавленные сверху туманами.

Но постепенно гряды становились ниже, сменяясь более равнинным ландшафтом, а когда слева показался крупный город, Болеслав перекинул пару тумблеров, бросил штурвал и с хрустом потянулся, насколько это позволяла кабина самолетика.

— Мендоза, — показал он на город. — Еще часа два на автопилоте и все.

— Слушай, а почему у тебя фуражка английская? — все-таки не выдержал и задал давно свербевший вопрос касик. — Ты же поляк, живешь в Чили.

— Все, что осталось мне от отца. Он служил в Королевских ВВС.

История Кржемидловского-старшего Васю не сильно удивила: уроженец Вильны, гражданский летчик в 1939 году успел вывезти семью сперва в Латвию, а потом в Швецию и далее в Англию, где вступил в ВВС и дрался с нацистами.

— А в 44-м погиб, мне и десяти лет не было. Так что немцев я не очень люблю, — скривился летчик. — Тут их полно, причем таких, что поперек рожи крупными буквами «гестапо» написано. Но в последнее время их отлавливают, начали с этого, как его, из Лиона.

— Барби, он же Альтманн.

— Погоди, это вы его что ли прихватили?

— Ага, взяли, раскрутили, вытрясли списки, вот по ним и ловят.

Авиаполе в Альта Грасии действительно походило больше на поле, чем на аэродром, даже Вильягранде, но имело домик диспетчера и цистерну с топливом. У нее Васю дожидался неприметный малый лет тридцати и автомобиль.

Болеслав остался обихаживать и заправлять самолет, договорившись с диспетчером о ночлеге, а водитель-охранник увез Васю в университетский городок.

Кордова, вопреки ожиданиям, выглядела вполне модерново и даже европейски, куда там Ла-Пасу или даже Лиме — высокие современные здания, плотное автомобильное движение, уйма девиц в мини-юбках, почти полное отсутствие негров и редкие индейские лица. Интересно, а как же тогда выглядит Буэнос-Айрес?

Поскольку университет пользовался правами автономии, в частности, запретом входа полиции на его территорию, там и собиралась левая тусовка, слегка закамуфлированная под конференцию философского факультета. Со слов водителя, прибыло человек триста, а Вася подивился простоте, что порой хуже воровства — тут военная диктатура, а мы типа философы, никто не догадается.

Потому Вася предпочел пока не светиться, а оглядел форум издалека, с галерей и балконов и увиденное ему не слишком понравилось, особенно благодаря комментариям человека Габриэля. Слишком много публичных фигур, слишком многие несут ярлык «заведомый левак», какая уж тут конспирация. Алисии, попросившей выступить, он сразу отказал — только в узком кругу, собирайте лидеров, в толпе договариваться невозможно.

Толпа же, слушавшая очередного оратора, взорвалась аплодисментами — Перу установило дипломатические отношения с Советским Союзом! — и Васе показалось, что среди собравшихся мелькнуло знакомое лицо.

— Это Дебре? — ошеломленно спросил он у Алисии.

— Да, я пригласила его.

— Алисия, я не буду утверждать, что он провокатор, но его действия дают основания так думать. Во всяком случае, его присутствие — однозначный индикатор «здесь планируют герилью». Я настоятельно советую немедленно изолировать его.

— Но он наш гость…

— Я тоже, и вы знаете мои полномочия.

Вторым потрясением стала организация охраны и контроля — приходи кто хочешь, делай что хочешь. Человек десять с фотоаппаратами в открытую снимали происходящее и Вася возблагодарил всех инкских богов, что отказался выступать, но внизу живота поселилось чувство тревоги.

Людям Габриэля и присоединившимся к ним людям Гильена он сделал серьезное внушение и потребовал нормальной организации службы. Представления о «нормальности» у гостя и хозяев сильно отличались и весь вечер первого дня пришлось посвятить обучению, пока там Алисия собирала великий курултай на завтра.

Второй день прошел в накуренной аудитории под портретами Аристотеля, Фомы Аквинского, Декарта и других титанов мысли, не опознанных с первого взгляда.

Алисия представила Васю и в него сразу же уперся десяток настороженных, насмешливых и недоверчивых глаз. «Давай, мальчик, научи нас делать революцию» прочитал в них Вася и малость остервенел.

— Нападение полиции, — резко скомандовал он. — Три машины, двадцать-тридцать вооруженных человек у входа в здание. Ваши действия?

Секунд пять собравшиеся хлопали глазами — все ждали занудной лекции, а не таких вот фокусов. Наконец, один вытащил пистолет и двинулся к окну.

— Неверно. К окну нужно подходить сбоку, так, чтобы с улицы не было видно.

Еще минут десять ушло на то, чтобы застращать собравшихся и привить им начатки здоровой паранойи. Но в качестве оправдания они заявили, что лучшие кадры давно отправились партизанить в Сальту и Хухуй. Даже после вытеснения армией колонны Че, действуют несколько отрядов, заложены склады. Правда, у Васи сразу же возник вопрос, насколько можно доверять этой информации, не привирают ли перед таким гостем, чтобы казаться значительней?

От состояния движения перешли к профсоюзам, вернее, к недавнему расколу между «конформистами» и «перонистами». Рассказывал Родольфо Уолш, писатель, профсоюзник и член «монтонерос» одновременно. При этом, к удивлению Васи, он даже не был на подпольном положении!

В Аргентине на двадцать четыре миллиона населения имелось десять миллионов работающих, из них в профсоюзах числился миллион человек, а если с конформистами, то полтора. Офигительная цифра, отчего профсоюзное руководство постоянно провоцировано забастовки и волнения, а военное правительство сильно нервничало.

Уолш предлагал создавать боевые группы под единым командованием и опираться на массу членов профсоюза. Вася в ответ зачитал подготовленные еще в Боливии тезисы.

— Чую дух Авраама, — сразу же отреагировал Уолш. — Это же план Авраама Гильена и Джона Кука!

При упоминании недавно умершего мужа встрепенулась Алисия:

— Что вы имеете против этого плана?

— Ничего. Но он неосуществим без сильного лидера.

— Гевара, — удивленно пожал плечами Вася.

Действительно, кто же еще?

— Он ушел за границу.

— Ничто не мешает руководить оттуда. Вон, как во Вьетнаме.

Итогом стало предварительное согласие на создание Аргентинских сил освобождения, куда по большей части вступали левые перонисты — Революционное перонистское действие, Перонистские вооруженные силы, те же монтонерос и утурункос. Компартия под твердым управлением Викторио Кодовилье глядела в рот Москве и только что избавилась от «маоистов». Последние же соглашались партизанить только в сельской местности.