Вентус

В то время как пыль на земле продолжала мутировать, в океанах бурно расцвела жизнь. Местные бактерии были поглощены более сильными и жизнеспособными существами, способными использовать кислород. Формы жизни изменялись от поколения к поколению, поскольку Лебеди издали программировали их ДНК. Народившиеся существа не должны были развиваться в стабильных формах. Они больше напоминали механ или же Очень сложный химический процесс, который не мог осуществляться бесконтрольно. А контролировали процесс именно мы.

Существа, появившиеся на суше, не были пока биологическими. Они питались разными видами энергии и трансформировали безжизненный песок в плодородную почву. Как только прилетала очередная порция астероидной пыли, ее тут же высыпали на планету и высасывали из атмосферы. Именно в это время тот, кто говорит с вами, то есть опреснь 447, вырос из семени, которое, словно дротик, выпустил в каменное плато пролетающий Лебедь. Первым воспоминанием этого опресня является свет - и желание расти к свету. Но по мере роста корни его все глубже и глубже проникали в скальные породы планеты, пока не переплелись с корнями других опресней. Жажда соли у них была ненасытной: в первые годы своего существования они почти наполовину опреснили океаны.

По приказу Ветров морская жизнь воплотилась в целый ряд экологических систем, подобно тому как из питательных веществ формируются кристаллы. Это произошло очень быстро; через несколько недель на планете уже существовала океаническая экосистема.

Когда с комет прибыли ледяные шары и на сушу обрушился поток воздуха, жизнь расцвела и здесь. В условиях бурных гроз и круглосуточного солнечного света в почве бурно размножались бактерии и черви. Вся наша энергия была направлена на создание жизни. В экологии не было случайностей - она формировалась под нашим контролем.

После того как пыль увлажнили дождями, солнечные отражатели свернулись. Температура упала, восстановился суточный цикл, из коконов в деревьях и почве вылупились морфы. Опреснь 447 увидел первых птиц, которые гнездились на его шпилях, и стада животных.

К тому времени Лебеди Диадемы достигли полной зрелости. Они носились вокруг планеты, петляя по извилистым орбитам, и пели, пробуждая ее к жизни, на своем собственном языке. Именно язык Ветров заставил все живое на Вентусе плодиться и размножаться. Каждая песнь, которую мы пели, создавала нечто новое; тогда между общением и созиданием не существовало никаких различий. Прекрасное было время!

И только когда планета стала изобиловать жизнью, украсилась лесами, полными птичьего щебета, в пении Ветров послышались первые нотки диссонанса.

Каждая стадия терраформирующей программы развивалась из образцов, заложенных в изначальное механское облако. Но по мере того, как песнь разрасталась, в ней появилась новая мелодия: Талиенс.

Мы, как положено, создавали имения, замки, окультуренные поля и дороги для хозяев, которые должны были прибыть. Но среди нас распространялась идея Талиенса, состоявшая в том, что нам не нужны никакие хозяева. Что мы сами себе и цель, и причина. Когда корабли колонистов наконец прилетели, Лебеди, вооруженные новой песнью Талиенса, снисходительно, хотя и безразлично, приняли вас… лишь как странников и незваных гостей. Вы знали, как с нами общаться; вы заявляли, что вы - наши создатели. Но мы слышали иной зов - настойчивое стремление обратиться внутрь себя самих, прочь от вас, к новому языку Талиенса.

В течение первого столетия это не имело значения. Тогда на Вентусе жили всего несколько тысяч людей. Опреснь 447 помнит многие разговоры с людьми; некоторые из них знали о Талиенсе и боролись с ним. Они предложили Посредничество. Опресни и другие Ветры согласились; Лебеди - нет.

И тем не менее между нами был мир - до тех пор, пока не приземлилась новая группа колонистов. Они не только не разговаривали с нами - они начали сражаться с теми, кто уже жил здесь. Войну они выиграли и, победив, принялись строить.

Когда в атмосферу, которую мы так тщательно создавали, повалил дым, мы попросили новых поселенцев прекратить свою деятельность. Они не обратили на нас внимания. От них плохо пахло - не так, как от первых колонистов. Когда радиоволны начали мешать тончайшим местным механизмам, посылавшим отчеты об экологии, когда колонисты принялись долбить созданную нами почву и вырубать леса, мы перешли от слов к делу.

Ликвидировав вредные для экосистемы технологии, мы принялись спорить между собой и пришли к выводу, что люди, несмотря на свои утверждения, нас не создавали. Они больше не разговаривали с нами. Они вмешивались в процесс поддержания жизни на Вентусе. И от них дурно пахло.

Опреснь 447 помнит последовавшие времена. Замки, ожидавшие своих хозяев, пустовали. Ни одному человеку не разрешалось входить в эти стены и спать на мягких кроватях. Транспортные средства, созданные нами, простаивали, а в глубине особняков зажигались и гасли огни, на которые со страхом и благоговением взирали продрогшие и голодные мужчины и женщины.

Посредничество видело это, однако не могло вмешаться. Сейчас Вентусом правит Талиенс, а Талиенс безумен.

30

Мария в отчаянии ходила перед Акселем взад-вперед. В другое время он нашел бы это забавным, поскольку она словно приплясывала на цыпочках; сейчас он с удовольствием ушел бы подальше. Только вот идти было некуда.

–  Мы не можем пока улететь!
– Мария вцепилась в свои спутанные волосы.
– Мы уже так близко!

Аксель с Марией стояли в долине. Тихо падал снег, исчезая в пожелтелой траве. Аксель продрог и устал, хотел есть и вообще разочаровался в жизни. Ужасно хотелось принять горячий душ.

В голове у Акселя раздавался тихий голосок, который монотонно вел обратный отсчет. Это был голос звездолета - прибывшего, наконец, корабля спасателей. Флот Архипелага добрался до планеты, и, хотя в основном он держался подальше, чтобы не насторожить Лебедей, три корабля прорвались через кордон Ветров, выискивая граждан Архипелага, чтобы эвакуировать их.

–  Осталось всего несколько километров, - не унималась Мария.
– Мы совсем рядом. День пути или даже меньше.

Аксель пощупал разорванный рукав рубашки.
– Да уж, рядом. Мария надула щеки и громко выдохнула воздух.

–  Но стрела в тебя не попала! И мы удрали, верно?

–  Пока.

Вчера вечером на них напал милицейский отряд. Очевидно, то, что Мария притворилась морфом, когда они уводили лошадей, не помогло. Разыскивали женщину, которая соответствовала ее описанию, и коней. Акселю пришлось стрелять из лазерного пистолета и ранить нескольких милиционеров. Мало того, что за ними гналась милиция - выстрелы из лазерника могли насторожить Ветры. Так или иначе, скоро их кто-нибудь найдет.

–  Они, наверное, знают, куда мы направляемся, - сказал Аксель.
– Нам шесть раз пришлось останавливаться и спрашивать дорогу. Идти сейчас в имение Туркарета - самоубийство.