Вепрь. Феникс

У контрабандистов все было иначе. Здесь подбирались не сорви головы, а люди зачастую обремененные семьями и их деятельность была рассчитана именно на содержание семей. Потом далеко не каждого капитан возьмет в команду, предпочитали вообще придерживаться старинных связей, нередко на одном и том же корабле трудились поколениями, принимая эстафету от отцов. Дело это тонкое, все время под угрозой разоблачения и придания суду, так что надежность и преданность человека были не менее ценны, чем его профессиональные качества. Яркий пример одноногий Хрящ, которого и не подумали списывать из-за увечья. Отсюда и нелюбовь к всякого рода авантюрам типа перестрелок с пиратами. Лучше уклониться, закружить охотника и юркнув в ночь или туман, оторваться от погони.

Но на этот раз, они были лишены выбора. Тройная плата, оно конечно хорошо, но терять людей Окуню вовсе не улыбалось, поэтому он послал бы Звана вместе с платой куда подальше. Но тут дело оборачивалось так, что возжелай он этого и неприятности могли начаться задолго до подхода пиратов и людей он потерял бы изрядно, в этом сомнений никаких, и от разбойников не сумел бы уйти, попросту не достало бы людей, для эффективного маневрирования.

Маневр на парусном судне это не просто переложить руль и изменить курс. К каждому повороту нужно готовиться, на ходу менять постановку парусов, где-то подтянуть, где-то ослабить, и еще бог знает сколько где-то, все зависит от ветра, волнения на море, местоположения кораблей, отдаленности от берега, наличия подводных скал, да много чего. Людей же на контрабандисте лишь с небольшим запасом, а зачастую и без оного, им на абордаж не ходить.

— Не боись, Окунь, все будет нормально, — подбодрил кормчего, нервно теребившего бороду, Зван.

— Кой черт нормально. Сказать кому, что я решил биться с пиратом, так за умалишенного примут. Может все же того… Не бойцы мы.

— Зато мы бойцы первостатейные.

— И много ты бился в море?

— Опять пустое говоришь. Дело делай.

Расстояние сократилось до кабельтова, когда ударили четыре пушки по левому борту шлюпа. Еще две были по корме, но их пират использовать не мог, потому как для этого нужно изменить курс, а значит дать возможность добыче сманеврировать. Это возможно с тихоходным торговцем, но неприемлемо к той дичи, с которой он имел дело сейчас. Этому только дай возможность, сразу ускользнет.

— Киппелями бьют, — когда над головой с противным воем пронеслись снаряды, резюмировал кормчий.

Предпринять что-либо он не успел. Чутье у кормчего слегка притупилось необычностью ситуации, от чего нервишки пошаливали и всего потряхивало. Но помог низкий профессионализм пиратских канониров. Только один заряд угодил в парус, проделав в нем изрядную прореху. Будь ветер посвежее или парусина плохого качества и вполне возможно, что они уже слышали бы треск разрываемой материи. Но Бог миловал и это ни коим образом не сказалось на ходе судна.

Запоздало звонко грохнули кулеврины, расположенные на носу и корме. Контрабандисты приготовились к вою картечи и поспешили укрыться за щитами. Зван и его люди остались там где стояли. Картечный выстрел звучит иначе, глуше и протяжнее, это они успели уяснить, а от ядра здесь спрятаться негде. Ядро у кулеврины махонькое, но и борта и щиты с такого расстояния прошьют как бумагу. Ошибочка, били снова киппелями и куда более удачно. Один из них оборвал кливер, который тут же опал, а затем провис и заполоскался в воде. Второй угодил в звонко лопнувший линь, от чего заполоскало парус на фок-мачте, не основной, но тоже весьма важный в оснастке корабля, потому как даже зван ощутил, что ход корабля начал снижаться.

А вот на такой подарок, Зван и не надеялся. Как видно Смолит, решил, что у него на борту достаточно народу, чтобы управиться с экипажем щуки и главное сбить ход и лишить ее маневренности. Разумеется киппеля на кулевринах не шли ни в какое сравнение с таковыми у пушек, но вот практика показала, что он не ошибся и эффект от двух маленьких и поворотистых проказниц, куда выше, чем от старших товарок. Все, славенин считай уже в руках. Шлюп резко пошел на сближение, пока добыча разбиралась с парусами.

На 'Шустром', часть команды и впрямь спешила закрепить парус, вот только о бегстве уже никто не думал. Одни изначально не собирались никуда бежать, другие уже осознали, что убежать не получится и переполненные злобой как на пассажиров, так и на преследователей, набирались решимости, чтобы встретить свой последний и решительный.

— Начали! — Прокричал Зван.

По этой команде, Соболь и Куница припали к карабинам, пристроившись за щитами, и открыли огонь по обслуге кулеврин. Эти маленькие орудия можно было куда проще и быстрее перезарядить и если заряд окажется картечным, а это скорее всего будет именно так, ведь корабли сейчас сходились для ближнего боя, то бед они понаделают много. Расположены они выше надстроек щуки, так что бить будут над щитами. Главное не дать им больше выстрелить.

Раздались первые выстрелы, которые затем стали раздаваться один за одним. Наличие под ногами качающейся палубы, постоянно меняющаяся дистанция, разумеется вносили свои коррективы и далеко не каждый выстрел достигал цели, но все же попадания были. За короткий срок они расстреляли по одному барабану, при этом израсходовав обслугу. У каждой кулеврины суетилось по два человека, так что вскоре пиратам пришлось задуматься об их замене, что впрочем не заняло много времени, как и перезарядка карабинов у бывших браконьеров. Когда было израсходовано по второму барабану, корабли успели сблизиться на расстояние мушкетного выстрела.

На пирате у бортов уже столпились стрелки, изготавливающиеся к залпу. Дабы не искушать судьбу Зван решил не мешать этому намерению, приказав укрыться и сам выполнив свою же команду. Залп! Дробный грохот свинца по дереву и густой вой проносящихся мимо плотным роем пуль. Но пока не слышно ни стонов, ни вскриков, только злая ругань. Это хорошо, выходит счет пока в их пользу. И дальше бы так.

Не сказать, что Смолет спорол глупость, приказав открыть огонь по уже укрывшемуся противнику. Тут свой расчет. Пока люди на преследуемом корабле ищут укрытие, судном заниматься практически некому, а это выигранное время, которое работает на пирата. Счет идет уже на секунды, так что каждое мгновение упущенное контрабандистами и выигранное им, ему на руку.

— Гранатами бей!

Ватажники похватали уже изготовленные к стрельбе гранатами карабины и быстро припали к прицелу. Расстояние считай на прямой выстрел, разброс минимальный, с нервами у всех порядок, на суше бывало и похуже и то не тряслись как осиновый лист. Хлопки несущиеся один за другим на фоне залпа пиратов звучат как-то не серьезно, а вот эффект… Ни одна граната не прошла мимо цели. Все же у просто таки огромного количества сожженного на беспрестанных занятиях пороха, есть одно неоспоримое преимущество — у стрелков нарабатывается столь необходимые навыки и опыт, что только положительно сказывается на результативности.

Вместе с хлопками разрывов гранат с пирата слышатся крики, переполненные страдания и боли. Странно, если бы это было не так, при такой-то скученности на палубе. Это внесло некоторое смятенье в ряды нападающих, но не сказать чтобы лишило их решимости, потому как гневных криков и ругани ничуть не меньше, а то и больше. Некогда о том.

— Ватага огонь!

Ватажники расположились на юте и баке, так как только их надстройки дотягивают до уровня палубы шлюпа и представляют собой удобную позицию для ведения эффективной стрельбы. Экипаж прячется на палубе, стрелять им бесполезно, потому как они находятся ниже и только зря будут расходовать заряды, создавая ненужный шум. Их черед настанет когда пираты пойдут на абордаж, в этих целях их мушкеты заряжены картечью. Ну, как картечью, рубленными кусками свинца, гвоздей и иного хлама. Стрелки из них так себе, а с таким зарядом они могут не особо заботиться о выцеливании противника, достаточно просто навести ствол в нужном направлении, при палубной тесноте и героических калибрах их мушкетов, самое то.