Верь в мою ложь

Первым делом она сообщила Линли:

— Имеется ребёнок, инспектор. Это может быть важно. А может и ничего не означать. Но выяснилось, что у Вивьен Талли есть восьмилетняя дочь по имени Бьянка. Ещё мне кажется, она знала, что к ней может заявиться кто-то вроде меня. В её квартире нет ничего личного, и она не слишком удивилась, когда я сказала ей, что я из Скотленд-Ярда. О ребёнке я узнала только потому, что заговорила с портье того дома, где она живёт. И она собирается продать квартиру.

— Значит, вы к ней проникли.

— В том и состоят мои таланты, сэр. Живу ради того, чтобы вас удивлять.

Барбара быстро рассказала Линли всё то, что узнала о Вивьен и от Вивьен. О полученном женщиной образовании, о её работе, о её намерении вернуться в Новую Зеландию, на родину.

— Она не стала отрицать ничего в отношении Файрклога: да, она с ним знакома, да, работает в правлении его проекта, регулярно ужинает с ним, бывает в «Твинсе». Но мгновенно воздвигла стену, когда дело дошло до вопроса о том, почему у него есть ключи от её квартиры.

— Ребёнок, Барбара… это может быть дочь Файрклога?

— Возможно. Но она может быть и дочерью его сына, или Яна Файрклога, или премьер-министра, или принца Уэльского. Девица вполне могла пуститься в приключения, если вы меня понимаете. В любом случае Вивьен давно уже не работает на старшего Файрклога. Она перестала там работать ещё до того, как у неё появился ребёнок. Трудно представить, чтобы у неё так долго продолжался роман с ним, не так ли? Настолько долго, что дело дошло до ребёнка.

— Может, дело совсем не в романе, Барбара. Может быть, Бьянка — результат случайной встречи, что в какой-то момент вернула Вивьен в жизнь Файрклога.

— То есть? Вроде как они где-то случайно столкнулись, посмотрели друг другу в глаза, а результатом стала Бьянка? Ну, в общем, возможно…

— Он основал фонд, — напомнил ей Линли. — Ему нужен был совет директоров, и она в него вошла.

— Это вряд ли. Фонд существовал задолго до того, как возникла Бьянка. Да и в любом случае занять место в правлении — это одно. А продолжать отношения с Файрклогом — это совсем другое. Зачем бы ей захотелось этого? Он на десятки лет старше её. Я видела его фотографии, и уж поверьте, физически они совсем не пара. Почему бы ей не предпочесть человека, более близкого к ней по возрасту и тоже вполне доступного? Да и в любом случае постоянная связь с женатым человеком — это путь в никуда, и она выглядит достаточно умной, чтобы это понимать.

— Ну, если она человек рассудительный, то придерживалась бы именно таких взглядов и сделала бы другой выбор. А если нет? Вы должны согласиться с тем, что люди очень часто ведут себя неразумно, сержант.

Барбара услышала чей-то голос рядом с Линли. Томас тут же пояснил:

— Здесь со мной Саймон, он говорит, что большие деньги во все времена заставляли людей терять рассудок.

— Ладно. Хорошо. Но если это ребёнок Файрклога и если сам Файрклог продолжает резвиться с Вивьен Талли в постели невесть сколько лет подряд, то зачем обращаться в Скотленд-Ярд с просьбой расследовать смерть племянника, если эту смерть уже признали несчастным случаем? Он ведь должен был понимать, что проверять начнут всех, включая и его самого. И зачем бы ему такой риск?

— Если это не имеет отношения к смерти Яна Крессуэлла, он мог рассчитывать на то, что я закрою глаза на этот чисто личный аспект его жизни.

— Если не имеет отношения, — подчеркнула Барбара. — А если имеет? Это ведь чертовски хорошо объясняет, почему Хильер выбрал именно вас для этого задания, разве нет? Граф покрывает барона. Хильер вполне мог так подумать.

— Не могу не согласиться. Он уже поступал так. Есть что-то ещё? — спросил Линли.

— Да. Я неплохо поработала. Кавех Мехран не врал насчёт фермы. Крессуэлл завещал её ему. Но интересно, когда именно он это сделал. Слышите бой барабанов? Он подписал завещание за неделю до смерти!

— Очень многозначительно, — согласился инспектор. — Хотя и вызывает вопрос: неужели убийца настолько неумен, что убил завещателя через неделю после оформления завещания в его пользу?

— Ну да, верно, — признала Хейверс.

— Ещё что-нибудь?

— О, ну да, я ведь ранняя пташка. И возмутительно ранние часы позволили мне воспользоваться международной телефонной связью, причём те, кому я звонила, не могли не ответить, потому что просто лежали ещё в постелях.

— Аргентина? — предположил Линли.

— Угадали. Я сумела дозвониться до дома мэра этой Санта-Марии-и-так далее. Сначала пыталась позвонить в офис, но там мне кто-то ответил: «Quien, que», потом начали кричать. Я наконец сообразила подсчитать разницу во времени и поняла, что говорю с какой-нибудь уборщицей. Пришлось звонить домой. И позвольте сообщить, я не напрасно старалась.

— Я уже полон восхищения, Барбара. Так что вы узнали?

— Прежде всего то, что в Аргентине никто не говорит по-английски. Или они делают вид, что не говорят. Выбирайте что хотите. Но я сумела добраться до кого-то, кто, как мне кажется, назывался Доминга Падилла дель Торрес де Васкес. Я повторяла и повторяла это имя, а она говорила «si», если не говорила «quien». Тогда я назвала имя Алатеи, и наша пташка Доминга запела. Это было сплошное «Dios mios», и «dondes», и «graciases». Я пришла к выводу, что дамочка знает, кто такая Алатея. И теперь мне нужен кто-то, кто сможет с ней поговорить.

— И у вас есть такой человек?

— Я вам уже говорила. Ажар должен знать кого-нибудь в университете.

— Но и в Ярде кто-нибудь найдётся, Барбара.

— Да, если поискать. Но если я этим займусь, суперинтендант тут же набросится на меня, как фанатка на рок-звезду. Она уже спрашивала…

— Я с ней поговорю. Она знает, что я попросил вас кое-что для меня сделать. Барбара, я должен спросить… Вы ей рассказали?

Барбара сочла себя оскорблённой. Они так давно работали вместе, она и инспектор. И то, что после всех этих лет он мог заподозрить её в предательстве, просто её ошеломило.

— Чёрт побери, нет!

А тот факт, что она позволила Изабелле Ардери кое о чём догадаться самостоятельно и не стала отвлекать её ложными манёврами, было уже не её проблемой.

Линли замолчал. Барбару вдруг охватило горькое ощущение, что они подошли к моменту выбора: одна или другая… А это было последним, чего ей хотелось бы: чтобы инспектор стал выбирать между суперинтендантом и сержантом. Она понимала, насколько маловероятно то, чтобы Линли сделал выбор, способный поссорить его с любовницей. В конце концов, он ведь был мужчиной…

Поэтому она вернулась к тому моменту, когда они отклонились в сторону, сказав:

— Я в любом случае собиралась поговорить с Ажаром. Если у него есть на примете какой-нибудь знаток испанского, мы решим проблему и найдём ключ к Алатее Файрклог.

— Кстати, тут есть и ещё кое-что…

Линли рассказал Барбаре историю Алатеи Файрклог до её встречи с Николасом Файрклогом, о её карьере модели. И закончил так:

— Он сказал Деборе, что это было «особое» бельё и что Алатея стыдится этого и боится, что об этом станет известно. Но «особое» бельё вряд ли может кого-то потрясти, разве что монахиню или членов королевской семьи, так что мы предположили: скорее имеются некие особые фотографии.