Вера изгоев

Жена Константина Георгиевича, Наташа, оказалось на редкость недоверчивой особой, немало, видимо, жизнь ее била. Она не хотела верить в магию и прочие необычные вещи даже после предоставленных доказательств, даже после того, как побывала за каких-то полчаса в Москве, Токио и Лондоне. Все пыталась как-то объяснить увиденные чудеса обыденными причинами. Пока рассерженная глупым упрямством Лена не ввела ее в транс и не показала через ментал, что происходит на Земле, Наташа продолжала возражать против участия Кости в “грязных” делах. Только сама увидев, что вскоре случится, вынуждена была согласиться, но все равно выглядела очень недовольной. Если бы в этот момент не принесли кормить Ирочку, то так наверное и осталось бы. Однако вид мирно сосущего младенца заставил Наташу умиленно улыбнуться. Две молодые женщины погрузились в обсуждение привычных и знакомых вещей – пеленок, молочных смесей и детских болезней. Костя, слушая их разговор, только ерзал и жаждал оказаться где-нибудь подальше отсюда. Скука ведь смертная. Как ни странно, именно Ирочка разбила ледок недоверия, и Наташа несколько расслабилась. Она только беспокоилась как там Витька, с которым осталась Эльза, на самом деле очень хорошо умевшая обращаться с маленькими детьми. В то, что горничная является вампиршей, жена офицера все-таки не поверила, это было бы уже слишком.

Откровенно говоря, Лену разговор вымотал. Хотелось спать, но надо обязательно обсудить кое-что с мистером Гарвельтом – в голову пришло немало интересных мыслей. Вот только как подойти к их реализации молодая женщина пока не знала, потому ей и требовался совет Палача. Вздохнув, она встала и решительно вышла из покоев, отмахнувшись от что-то спрашивавшей Эдны и недовольно буркнув: “Потом!”

Воины Пути пропустили госпожу к Повелителю без слов. Лена решительно вошла и замерла на пороге. Как обычно, в комнате Эрика на бешеной громкости ревел русский рок. Точнее говоря, на этот раз даже не рок, а металл. Вслушавшись, она узнала группу – “Катарсис” – и улыбнулась, самой сильно нравились некоторые их песни. Какие интересные слова в этой вещи…

Падшие ангелы рядом,С лицами старых солдат,Ждут одного лишь приказа –Вернуться, вернуться назад.Чтобы собрать все знамена,Стрелы, обломки мечей,Вновь пережить вместе БитвуСта дней и ночей.

Мистер Гарвельт сгорбившись сидел в кресле, вцепившись руками в подлокотники. Белоснежные волосы закрывали лицо. Пальцы судорожно скребли по лакированной поверхности. Изредка по телу пробегала резкая судорога. Лена озабоченно закусила губу – так выглядят только люди, сходящие с ума от душевной боли. А в невидимых динамиках продолжал надрываться солист “Катарсиса”:

Верни им небо,Тоску по дому утоли,Посеребри путьЗвездной пыльюВерни им небо,Хозяин Света и любви.И в знак прощенья,Дай вновь крылья

Из-под волос Палача виден был только подбородок. И по этому подбородку стекала вниз тонкая струйка крови. Он что, губу себе прокусил насквозь? Лена осторожно подошла ближе и уловила едва слышный хриплый шепот, почти стон: “Верни им небо…” Она вздрогнула – в этом шепоте было столько боли и тоски, что ей самой слезы на глаза навернулись. Господи, да о чем так тоскует это прожившее почти миллион лет бессмертное существо? Ей, наверное, никогда не понять…

Музыка смолкла, и мистер Гарвельт медленно поднял голову. Лена успела привыкнуть к его бельмам, ее не удивил их вид. Вздрогнула молодая женщина от другого – от нечеловеческой боли на мгновение глянувшей на нее из бездны. Человек не мог знать такой боли, человек ее просто не выдержал бы, мгновенно сойдя с ума.

Обратив внимание на то, что рядом кто-то стоит, Эрик мгновенно стал непроницаемым. Не заметил девочку, дурак старый! Как же это ты так опростоволосился, а, Палач? Стыдно, нельзя было давать ей видеть тебя в таком состоянии. Но, в конце концов, это значения не имеет. Увидела, так увидела. Проклятая душа никак не желала униматься, заставляя сердце заходиться от боли и отчаяния. Чего же тебе еще нужно, Господи? За что ты снова обрекаешь на все это? Почему позволил мертвой душе ожить? Ответов никто не дал.

– Добрый вечер, Елена Сергеевна! – голос Палача был безразличен, он казался самим спокойствием. – Присаживайтесь.

Однако Лена не поверила в его спокойствие, сама видела, что с ним происходило.

– Что с вами, мистер Гарвельт? – тихо спросила она, садясь в возникшее из тумана кресло.

– Со мной? – удивленно вздернулись его брови. – Ровным счетом ничего. Приношу свои извинения за то, что сразу не заметил вас, заслушался, уж больно песня хорошая попалась.

– Неправда… – глухо возразила Лена, уставившись в подобие полупрозрачного пола под ногами. – Я видела.

– Вы видели то, что вам видеть не следовало, – досадливо скривился мистер Гарвельт. – Извините еще раз. И забудьте.

– Но вам было больно!

– Моя боль – это только моя боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. Она останется только со мной. Больше говорить об этом я не хочу, забудьте.

– Хорошо… – согласилась Лена, задумчиво смотря на него.

Однако понимала, что не забудет. Палач впервые предстал перед ней не воплощением бездушной силы, а живым, страдающим человеком. Пусть нечеловечески сильным и бессмертным, но все равно страдающим. Молодая женщина и сама не знала почему ее так тянет к нему. Но теперь поняла, что эта тяга зародилась в тот момент, когда увидела мистера Гарвельта на пороге дома. Испугалась, но одновременно потянулась к странному человеку, так похожему на покойного Виктора. Наверное, вначале сыграло свою роль это сходство, но потом Лену постепенно начал очаровывать сам Эрик. Его вечная отстраненность, как ни странно, только интриговала и заставляла больше думать об этом странном существе. И вот теперь его боль. Слишком привык быть один и никому не доверять? Или что? Что ж, Лена понимала, что трогать чужую рану ни в коем случае нельзя. Да и человеческие чувства, та же любовь, вряд ли ему нужны. Палач – и этим все сказано.

– Я вот о чем хотела поговорить, мистер Гарвельт, – взяла себя в руки молодая женщина.

– Можно просто Эрик, – мягко улыбнулся он.

– Тогда и вы называйте меня Леной.

– Договорились, – откинулся на спинку стула Палач, добывая из воздуха два больших бокала с чем-то спиртным.

– Зачем? – спросила Лена, показав на бокалы.

– Просто так, – рассмеялся Эрик. – Ни на меня, ни на вас спиртное толком не действует, максимум, легкое опьянение на пару минут. Потом пройдет. Метаболизм слишком быстр.

– Ясно, – тоже рассмеялась она. – То-то я думала почему столько выпила в ресторане, а ни в одном глазу.

– Вот именно потому.

– Но ладно, – вздохнула Лена. – Вернусь к нашим баранам. Насколько я знаю, “Гарвельт Индастриз” постепенно берет под контроль все больше корпораций?

– Да. Несколько сотен дочерних компаний также занимаются этим.

– И иерархи не мешают? – прищурилась молодая женщина, отпивая глоток виски.

– Пытаются, – иронично ухмыльнулся Эрик, следуя ее примеру. – Да только не слишком получается.

– Но этого мало, – наклонилась вперед Лена, – очень мало. Большая часть населения Земли исповедует навязанный иерархиями культ денег. Пусть даже неосознанно. Так?

– Так.

– И с этим нужно что-то делать. Необходимо менять всю культурную политику планеты, исподволь заменять привычные людям ценности на иные. Заменять стремление к обогащению на стремление к небу.

– Это один из вариантов действий, – в голосе Эрика появился интерес, он с одобрением смотрел на Лену. – Но это непросто. Необходимы иные книги, иная музыка, иные фильмы, иные компьютерные игры, иная пресса, иное телевидение.

– Вот об этом и речь! – резко кивнула Лена, в ее глазах загорелся огонек азарта. – Нужно создавать издательства, которые никогда не опубликуют ни единого коммерческого романа. Телекомпании, киностудии, газеты, журналы, сайты и так далее. Во все наши структуры людей придется отбирать очень тщательно, чтобы избежать появления в них агентов влияния серых. Я думаю начать с России, у нас все-таки куда больше пишется книг и песен, имеющих душу. В том же интернете столько талантливого и необычного, что надолго хватит.