Вера воды

Краб медленно поднимал и опускал свои громоздкие клешни, то и дело постоянно разгоняя своих назойливых приспешников. Но они не отплывали от него, и продолжали кружится вокруг его тела, раздражая своего властелина.

Я находился в ступоре, и совсем не мог поверить тому, что я тогда увидел. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, в моей голове застыла одна единственная картинка с этим зараженным изначальным существом и его безумной, будто бы уже погибшей свитой.

Зачем я сюда приплыл? Что я хотел здесь найти? Ответ на вопрос о том, почему я все забыл? Разве он вообще мог скрываться в этих водах?

Я пересилил себя, и вернулся к Василиск, глубоко потрясенный тем, что я увидел. Она не сказала мне ни слова, и лишь вновь вонзила в меня свой острый, холодный взгляд.

— Ч-что с океаном?.. — задал я вопрос с большим трудом.

— Он скоро умрет. Я ведь говорила, что вместе с Паксом погибнет и океан? Так и есть. Жить ему осталось совсем немного, так что марры его больше не трогают. Раз в неделю они его подкармливают, но прокормить такое огромное существо не просто, в особенности из-за того, что любая марра не может находится рядом с ним дольше пяти-шести минут, при этом сохраняя свой рассудок. Ты держишься стойко, раз всё ещё обладаешь способностью говорить. Это говорит о твоей высокой стрессоустойчивости…

Я не ответил ничего. Откровенно говоря, я и запомнил лишь пару сказанных ею предложений, тогда как в реальности она прочитала мне целый трактат. Где-то на середине её рассуждений я бесцеремонно от нее ретировался. Мне было нужно отдохнуть, и понять, как жить в этом мире дальше.

После этого случая практически каждый мой сон был тревожным и беспокойным.

Сезон 7. Иллюзорность вод

Запись 1: Бойня

Я не уверен, сколько дней я нахожусь в абиссальной зоне. Может прошли несколько сезонов, может прошло лишь несколько дней. Все переплелось и запуталось. Дни сменяют сезоны, сезоны раскрывают себя в днях. Но определить, сколько же времени я уже здесь провел не представляется возможным. Вся бумага для записей у меня уже давно кончилась, и я продолжил повествовать вам о судьбе нашего мира уже на местных толстых водорослях, на которых я вывожу буквы с помощью светящихся чернил. Со временем чернила вымоются, а водоросли разложатся, но с недавних пор я попросту не могу не писать что-либо. Записи, которые я пишу, помогают мне больше понять самого себя, проанализировать марр вокруг меня и понять, что происходит в здешних водах. Но теперь все это утратило смысл. Я уже не стремлюсь понять себя, окружающих меня марр и понять то, что делается в округе. Я продолжаю писать записи по привычке. Но я уверен, что вам совсем не интересно читать о том, как я переживаю из-за бессмысленности своего существования. Поэтому вот вам одна из ситуаций, что произошла со мной сегодня:

Как и всегда (всегда ли?) я собирал троглобионтов лишь для того, чтобы какие-то марры затем отдали почти всю мою добычу той твари, которую Василиск зовет океаном. Я начал свыкаться с местным языком, и уже мог понять то, что мне говорят другие марры в зависимости от контекста и настроения самой марры. В открытую со мной никогда и никто не разговаривал, да и между друг другом глубоководные марры предпочитают лишний раз не перебрасываться словами, поэтому выучить их язык я толком и не мог. Поэтому, когда я увидел, что между двумя маррами произошла какая-то перепалка, что потом переросла в драку, я сразу поплыл растаскивать их между собой. Однако во время того, как я пытался их разъединить, одна из марр начала бить меня самого.

Вся накопленная за этот долгий срок агрессия вылилась из меня буйным потоком. Оттолкнув от себя другую марру, я начал бить агрессора так сильно, что после моих ударов он едва дышал и держался на плаву. Я бы с радостью лишил его сознания или даже жизни, если бы меня не оттянули от него.

Вокруг меня сразу затесалась толпа марр, и я находился в центре импровизированного кольца, которым они меня окружили. Моя драка заинтересовала их всех. Я не понимал, чего от меня хотят, пока кто-то из них не начал говорить со мной на моем языке.

— Ты буйный нрав. Они драться не взаправду, но ты драться по-настоящему. Мы хотеть посмотреть ещё.

Исходя из этих слов я понял, что драка тех двух марр была чем-то вроде дружеского спарринга. Я почувствовал себя крайне неловко, но вспомнил, что та марра начала бить меня первой, поэтому я все равно был прав. Правда, местных это мало волновало. Ту марру я уже потерял из виду, но передо мной появилась другая марра. И в этот момент я осознал, что собравшиеся вокруг меня марры хотят посмотреть на то, как я буду с ними драться.

— Он бить много марр как ты, — обратилась ко мне та же марра, знакомя меня с моим новым противником. Я попытался вразумить их всех, сказать, что я вовсе не хочу ни с кем драться, но мой противник явно хотел испытать меня в деле.

Противник был гораздо упитаннее меня, и его широкие плечи наводили на меня ужас, хоть он и был глубоководной маррой. Мне уже приходилось драться с маррами вроде него, но те драки происходили тогда, когда я ещё находился на здоровой диете для высших стражей, и под рукой у меня всегда было лезвие-культро. Теперь же у меня не было ничего, кроме своей воли.

Мой партнер по бою бесцеремонно ударил меня в живот, и второй удар, последовавший сразу же за первым, устремился мне прямо в нижнюю челюсть. Я был ошеломлен, и уже вот-вот мог бы пропустить ещё и третий удар, и уйти в нокаут, но вовремя собрался с духом и нырнул ему под хвост, проплыв под ним. Пока он оборачивался, я провернул этот же трюк, и на этот раз успел пробить ему спину.

Он вскрикнул, попытался меня ударить, но я отплыл назад, и ударил его хвостом по голове. Удар был легким, но зрелищным, судя по ажиотажу, который он поднял. Противник не понял, что произошло, и пропустил момент, когда я был уязвим. Зато я не мог пропустить момент, когда был уязвим он.

Противник устремился на меня, словно разъяренный хищник, и в этот момент он получил от меня кулаком по челюсти, и от моего удара врезался в зрителя. Зритель особо не пострадал, но пострадал мой партнер по бою. Он потерял сознание, и в этот раз я автоматически выиграл. Все зеваки смотрели на меня и с удивлением, и со страхом, и с радостью, и даже с какой-то скрытой злобой.

Я хотел выплыть из своеобразной арены, но меня остановила одна из марр.

— Стой. Я тоже хотеть бой.

Эта марра была более грозной, чем мой прошлый партнер по бою. Его, честно говоря, я даже побоялся трогать, ведь он был ещё более широкоплечим и ещё более упитанным, чем тот. Но адреналин в моей крови сводил меня с ума, и я не отказался от того, чтобы провести ещё один бой. Тем более я уже вжился в роль.

Мы подплыли к центру арены, и первый удар по нему сделал я. Я ударил ему в грудную клетку, но он даже не шелохнулся, и сразу после этого быстро поплыл прямо на меня. В последнюю секунду я увернулся, и тут меня пронзила боль в правой руке, точнее в кулаке правой руки. Пока я пытался понять, из-за чего меня настигла эта боль, противник воспользовался моим замешательством, и в грудную клетку получил удар уже я.

За миг до этого я внезапно осознал, что не могу двигать некоторыми пальцами на том кулаке. Только позднее я понял, что получил перелом кисти после моего последнего удара. Но в тот момент… в тот момент меня это не слишком заботило. Как я и говорил, мною двигала исключительно ярость.