Вердана
Шрифт:
— Услышу еще слово — расстанешься с головой, — спокойно сказала она.
«Значит, кровь у меня синяя, как у него», — заключила она.
Меч она убрала не сразу, пока не убедилась, что всеобщего испуга достаточно. Никто не нападет на нее со спины, если она отвернется. Она решила удалиться с достоинством. Вердана ушла чинно, не заплатив за погром.
«Ну, поздравляю вас, капитан Эл, первое задание и сразу провал. Если это видел Эйсмут… У-у-у. Меня уже уволили. Но какова сцена? Театр! Браво, капитан, вы себя просто рассекретили со всеми потрохами, какие там теперь есть. Это называется — наблюдать и не вмешиваться? Мальчишка „спасибо“ вам не скажет, а вот соглядатаи и тот, странный человек, точно запомнили вас, Дана Вердана из Дора», — думала она.
— Великий Космос! Какое варварство! Капитан! — Эйсмут развел руками,
— Она хладнокровно его напугала, — поправил Эйсмута Торн.
— Сначала наблюдатель сообщил, что она ударила его. Теперь этот случай. Она не контролирует себя.
— Одна из них непременно контролирует другую. У Эл нет подобного опыта, Вердана — воин, ее поступок предсказуем. Эл — тоже воин, она так хотела. Они обе склонны к агрессии, но по разным поводам. Теперь я начинаю понимать, как будет действовать она. Главная для нее сложность — преодолеть две страсти: свою и Верданы, — объяснил капитан.
— Вердана не станет драться на постоялом дворе — это выше ее достоинства. А вот в памяти Эл такие эпизоды были. Она действует по схеме выстроенной ее прежним образом жизни, — высказался Эйсмут.
— Вердана не станет защищать нищего, — вмешался маленький доктор.
Она не могла определить, кто из них двоих поднял меч на человека. Она пришла к одному для себя заключению — обе этого хотели.
Нужно было быстро уехать и к вечеру быть в Тупе. Она подошла к своему животному и заметила, как мальчик усердно чистит его.
— Пошел прочь, — сказала она.
Жалко было мальчишку, но вмешиваться в его судьбу она не имела права.
— Госпожа, возьмите меня с собой. У меня есть животное. Собственное. Я поеду следом, совсем не буду мешать. Возьмите, госпожа. Я готов быть вам слугой.
— Мне не нужен слуга, — сказала она.
— Я не знаю, как вас отблагодарить?
— Отойди от моего животного, оставь его в покое.
Он не отстал. Мальчишка настырно ехал за ней на стареньком животном. Когда она окончательно поняла, что он не отстанет, сбавила ход, чтобы он смог ее догнать. Он ехал чуть сзади, поэтому она не видела его. Постепенно эмоциональный всплеск Верданы прошел и она решила, что затеяв разговор с мальчиком сможет вызнать немного об обстановке в окрестностях. Дети все видят. Пока она не торопилась с расспросами. Мальчишка сильно боялся ее, и она ощущала его страх буквально физически.
Общество Фаэтона делилось на касты. Она знала, что здесь скрестились две цивилизации, результат оказался примерно следующим. Внешне жители Фаэтона были едины независимо от места жительства на планете. Фаэтон не знал рас, как на Земле. Здесь уже сформировались государства и очень крупные империи. Подданной империи Мантуп Вердане, было совершенно все равно, как устроен мир. Поэтому ее образование страдало большими пробелами в этой области, зато свои обязанности охраны императорской семьи она знала отлично. Все, что наблюдатель Эл узнала о мироустройстве Фаэтона до прихода на планету, были данные из архивов. После истории с посещением Уэст, Эл помнила, что личный опыт не заменит никакая богатая информация. Если Вердана не узнавала свой родной мир, то что было делать Эл? Когда она думала так, то задача уже не казалась ей такой простой. Она стала думать об Ахши. Его путешествие началось с бегства из императорского дворца. Причиной побега была размолвка с императором. Об этом Вердана знала со слов своего родственника. Очевидно, Ахши сбежал. Почему? Не похоже на него. Он не воин, но у него отвага воина. А главное, куда он сбежал? Еще предстояло выяснить. Память не давала ничего, что помогло бы найти зацепку по поводу того, куда направился мудрец. Вердана помнила, как уезжала из Тупа: спешно, на легке — только оружие и скудный провиант, карты и единственный комплект одежды. Куда она ехала? Пустота.
Новости о собственной смерти мало взволновали ее. Сумасшедший, которого она первым здесь встретила, нес такую чушь. Наболтать можно что угодно. Вот она сидит в седле, позади тащится никчемный спутник, реальнее этого и быть не может. Так же реально, как видеть небесный город. Возможно, она покинула столицу, чтобы оказаться в небесном городе. Они приняли ее. Но как боги потеряли Ахши? Могущество их не так велико, раз обратились к ней за помощью.
То, что сидело у нее внутри, не очень мешало. Ей даже понравилось, что оно помогло затеять стычку в трактире. Забавно было смотреть, как они испугались — грязная чернь.
Но мальчишка теперь плелся по пятам и думает, что она спасла его от хозяина.Вердана обернулась: мальчик ехал, точнее животное просто везло его. Он бросил поводья и был занят каким-то делом. Она сбавила ход своего животного, дождалась, когда он поравняется с ней. Мальчишка чертил кусочком дерева по закопченной металлической дощечке, даже покачивание в седле не мешало ему. Он чертил напряженно, усердно, не замечая ничего вокруг. Ей удалось рассмотреть, что он чертит. Это был рисунок. Она со спины. Рисунок был точен, линии плавные, длинные. Она плохо знала себя со стороны и могла судить о сходстве лишь относительно; но техника рисунка была поразительной. Мальчишка обратил на нее внимание и поспешно спрятал дощечку. Он так засуетился, что выронил ее на землю. Вердана шлепнула его клячу, отчего та затрусила вперед и маленький ездок чуть сам не оказался на пыльной дороге. Вердана же ловко нагнулась и легко подобрала табличку. Она вернулась в прежнее положение и смогла лучше рассмотреть свое изображение.
— Простите, госпожа, мою дерзость. Вы так величаво выглядите и красиво двигаетесь. Я залюбовался и решил нарисовать вас на память. Верните мне доску, если вы гневаетесь, то я немедленно все сотру, — стал лепетать ее маленький спутник, как только она догнала его.
— Льстец, — сказала она, возвращая ему доску. — Кто тебя научил этому?
— Я сам.
— Лжешь. Ты рисуешь, как взрослый.
— Я рисую уже пять лет. Каждый день. Это мое любимое занятие, хотя родные мои утверждали, что я занимаюсь бесполезным делом. Но я не сразу смог хорошо рисовать. Я был еще маленьким, когда на ночь у нас остановился один человек. У него была такая доска, и он рисовал меня. Я раньше не представлял, как можно на глади изобразить лицо. Мне очень понравилось его ремесло. Я хотел научиться и везде следовать за ним, но мать не пустила меня, когда он уходил навсегда. Я был мал. На прощание он подарил мне эту доску и показал, как готовить поверхность. С тех пор я тренируюсь каждый день. Теперь я могу рисовать что угодно.
— Как же ты попал на цепь? Не из-за своих ли каракулей?
— О, госпожа, моя история очень печальная. Моя семья очень бедная. Когда моя мать продала всех дочерей, а сестер у меня было шесть и все старшие, мы еще жили неплохо некоторое время, но потом деньги кончились, и мы стали голодать. Однажды к нам заглянул человек, он был пьян и принял меня за девочку. Тогда моя мать обманула его и продала меня. Мы уехали далеко от дому до того, как протрезвел мой хозяин. Он понял, что его обманули, но вернуться уже не смог — мы заблудились, а я не знал дороги домой. Тогда он посадил меня на цепь до тех пор, пока я не отработаю его деньги, уплаченные за меня. Он издевался надо мной, заставлял красть, а когда я отказывался, он бил меня. Я знаю, что давно вернул его деньги, но он все равно не отпустил меня. Он очень часто хотел меня продать, но кому я нужен? А убить меня он не решался. Он хотел еще добавить: «Иногда он спал со мной, как с женой», — мальчик даже вжался в седло от таких воспоминаний и не сказал.
Она пожалела, что не оторвала мерзавцу голову. Внутри у Верданы зашевелилось это существо, ему стало больно, и те же чувства отразились в Вердане.
Мальчик продолжал:
— Я не злюсь на мать, только они все равно умрут. Что-то я не верю, что моя мать отправит отца к богам. Она уже старая и глупая. Я только посмотрю столицу и вернусь домой. Хочу встретить свой конец в родных краях.
Он говорил с грустью в голосе, видно, повидал немало бед на своем веку. Страдания не породили в нем злобы. Он не выглядел наивным, а принимал все, как есть, безропотно, ехал и рассуждал, и кажется, все простил своим обидчикам. Он все говорил и говорил о том, как странствовал со своим мучителем, что повидал, но ни разу не сказал о нем плохого слова. Он увлекся рассказом и забыл, кто с ним рядом.
Для Верданы он был всего лишь жалким нищим, чей удел работать и служить господину. Согласно делению общества, такие, как этот мальчик, не обладали никакими способностями, кроме способности работать. Они не умели верно думать, «скрывать» или «читать» мысли, видеть на расстоянии, заниматься государственными делами. Они не обладали никакими способностями, кроме способности работать, таскать тяжести, собирать урожай. Они были покорны и тупы. Способность мальчика к рисованию удивила Вердану. Простой смертный был не так обычен, как все. Он не выглядел глупым, наоборот, его суждения были трезвыми для его детского возраста. Впрочем, Вердана отметила, что, общаясь с детьми знати, видала детишек поглупее этого.