Веревка из песка

– Я видела его лишь мгновение… – неуверенно начала Юлия Кирилловна, но поднялась со стула, чтобы основательно изучить фотки. И вдруг визгливо, с надрывом, будто преследуя, закричала: – Вот он! Вот он!

И тыкала, тыкала в одну из фоток пальцем. Лапин взял эту фотку.

– Не думай о мгновеньях свысока… – завел он, а потом, с любовью разглядывая портрет Дмитрия Колосова, позволил себе не согласиться с дамой. – Какой же он страшный? Очень даже красивый парень.

* * *

Бедовый кожаный мальчик Ольга шла узким проходом меж бесконечных совковых гаражей. Шла, шла и дошла. У одного из боксов возился с мотоциклом лохматый и роскошно бородатый амбал. Чтобы оторвать его от увлекательного занятия, Ольге пришлось здороваться криком:

– Привет, Блюминг!

Блюминг, видимо, что-то расслышал, выключил пулеметно стреляющий мотор и выпрямился во весь свой гигантский рост.

– О, сестра по колесу! Зачем прилетела, птичка? По своей «хонде» соскучилась?

– Она в порядке?

– Как герла перед свадьбой. Зачем она тебе? Покрасоваться или мир посмотреть?

– В наем сдаю. У тебя, случаем, большого шлемака не найдется? И курточку какую-нибудь старенькую на лонгового паренька.

– Надыбаю.

– И вот еше что. Твой нотариус быстренько может доверенность сделать?

– Как быстренько?

– В часок.

– Мать, ты обнаглела.

– Жизнь заставляет, Блюминг!

…«Хонда» вырвалась из гаражной улочки и помчалась к проспекту Мира. За рулем сидел миниатюрный кожаный мальчик, а на заднем сиденье горой возвышался Блюминг.

* * *

…Элегантно спортивный Бен с громадной сумкой на плече вышел из подъезда своего дома в ответвлении улицы Бориса Галушкина и сел за руль джипа. Привык с водилой и поэтому с непривычки долго ерзал за баранкой, устраиваясь половчее. Наконец тронулся.

Трамвайные рельсы теснили джип к обочине. Бен со страдальческим лицом с трудом преодолевал невидимые преграды. Мост над железнодорожными путями, и вот она, широкая дорога к сокольнической зелени. Не доезжая до церкви на Краснопролетарской, Бен свернул направо. И по пустынной дороге меж припарковых крон – к парку, чтобы свернуть на Стромынку. Вдруг на подъезде к Оленьим прудам щелкнуло что-то, и джип стал оседать набок. Бен панически тормознул. Джип остановился, сильно скособочившись. Бен осторожно выбрался из автомобиля и глянул на правое заднее колесо. Так и есть, прокол. Бен в безнадеге осмотрелся. И, как спасение, немолодая «шестерка» тормознула рядом с ним. Водила «шестерки» спросил сочувственно:

– Прокололся, мастер?

– Да вот, случилось… – беспомощно заблеял Бен. – Я обычно с шофером, а сам просто и не знаю, что делать…

– Колесо менять, вот что делать! – нравоучительно сказал водила. – У тебя запаска есть?

– Вроде бы должна быть…

– А домкрат?

– Не знаю.

– Ну, ты даешь, тракторист! – изумился водила и, вылезая из «шестерки», сказал сидевшим сзади: – Поможем задвинутому, а, пацаны?

Из «жигуля» объявились двое пацанов – приятные такие пареньки.

– Ну, показывай, что у тебя сзади, – распорядился водила.

Бен вытащил ключи зажигания, которые были в связке, на ходу от кабины до кормы джипа отыскал нужный, поднял заднюю дверцу.

– Есть колесо, есть! – обрадовался он. – И домкрат – вот он!

– Давай его сюда, – распорядился водила.

Бен наклонился, чтобы взять домкрат, лежавший на полу багажного отделения. Один из пареньков, подошедший вроде бы из любопытства, не торопясь поднял над головой обрезок свинцовой трубки и нанес ею сильнейший удар по шее Бена у основания черепа. Бен осел на асфальт.

– Он готов, Комар, – сказал паренек, нанесший удар.

– Контрольный не помешает, – решил водитель «шестерки», он же Комар.

Еще один удар. Втроем, двое под руки, третий сзади, они усадили мертвого Бена в джип на водительское место. Захлопнули дверцу, опустили багажную крышку. До сих пор молчавший третий прорезался наконец:

– Колесо бы снять и чистое поставить.

– Ты что – топор? Уходим в точку в три ноги!

«Шестерка» развернулась и умчалась. Кособокий «мицубиси»-джип одиноко стоял на обочине. Мимо изредка проносились нелюбопытные автомобили.

* * *

Ведомая одиноким кожаным мальчиком изящная «хонда» остановилась у подъезда. Мальчик спрыгнул с седла, прислонил мотоцикл к стене, снял шлем. Уже не мальчик, а Оля набрала код, открыла тяжелую дверь и крикнула в полумрак консьержке:

– Тетя Таня, помогите, будьте добры! Подержите дверь, а я аппарат вкачу.

Сурово-приветливая тетя Таня держала дверь и ворчала:

– Опять за старое, Олька!

– Не-е, – весело отвечала Ольга. – Я всегда только за новое.

…Она положила на стол его паспорт, его права и доверенность.

– Ксива перед тобой на столе, конь внизу в стойле, шлем и панцирь в прихожей. Ты готов к вояжу. Отправляясь в дальний путь, аккредитив взять не забудь. Кстати, у тебя деньги есть?

– Мало, – признался Дима.

Она удалилась в свою комнату и вернулась с пачкой купюр. Протянула ему.

– Здесь пятнадцать тысяч. Для начала хватит. Отдашь со временем.

– Отдам, – твердо сказал Дима. – Мне пора ехать?

– Подожди часок. Сегодня пятница, и вот-вот начнется на трассах дачная толкучка. В толпе и заколесишь.

– Откуда у тебя деньги, «хонда»? – вдруг спросил он. – Родители отстегивают?

– Мои не отстегивают, но и не стегают. А деньги я зарабатываю.

– Чем?

– Никому не скажешь?

– Такой секрет?

– Еще какой. Если братья по колесу узнают, не быть мне ночной волчицей.

– Я не байкер.

– В самом популярном женском журнале я веду, а на самом деле почти целиком заполняю три рубрики: светская хроника, скандалы и криминал.

– Иди ты! – не сдержался он.

– Иду. За шахматной доской. Ты в шахматы играешь?

– Как Остап Бендер.

– Ну а я как тот одноглазый шахматист. Значит, выиграю. И час убьем.

Они сосредоточенно сидели за шахматной доской…

* * *

Иван Александрович в окружении многочисленной свиты с удовольствием осматривал фасад здания в стиле «лужковский ампир».

– А что? – не без удовольствия задал себя вопрос Иван Александрович и сам же ответил: – Вроде ничего! – И, ни к кому не обращаясь, добавил в пространство: – Ну и как в нем живется?

– Живется нам здесь прекрасно, Ваня, – ответил упитанный вальяжный мужчина и укорил собеседника: – Не в тесноте, но в обиде: глава концерна за месяц, как мы открылись, ни разу не соизволил посетить свой филиал.