Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
С окончанием же Гражданской войны, вспыхнула новая кровопролитная «война» в высших военных круга — на этот раз между «краскомами» и «военспецами», закончившаяся полной победой первых после дела «Весна» [212] .
Суть тут в чём? Для окончивших всякие «курсы» полководцев «от сохи» — с боевым опытом поимки атамана Зелёного, требовались «рабочие места» — с возможностью дальнейшей карьеры. А их занимает всякая «белопогонная» сволочь! Пусть и, бывшая. И, полетели в ОГПУ «похоронки»…
212
Дело
Короче, в начале тридцатых — после всех «процессов», кроме примазавшихся — вроде Тухачевского, в Красной Армии в основном, остались служить только бывшие офицеры Императорской армии, имеющие дефицитные ВУСы — военные топографы, медики, военные инженеры, артиллеристы, военные железнодорожники и так далее…
Ну, а «великая чистка» конца тридцатых, это уже по большей части разборка меж своими! Меж «краскомами», не поделившие генеральские шаровары с лампасами — в которую случайно встряли, случайно уцелевшие «военспецы».
Поэтому то, «в реале», «нормальный» Генеральный Штаб был создан в СССР только к концу Великой Отечественной… Её — величайшую в истории России войну, выиграли красные командиры — которые только-только учились в начале и середине 30-х годов и, на момент 22 июня были в званиях майоров да полковников! А от «краскомов» 20-ых годов, репрессированных в 37–38 годах, толку всё равно не было бы… Во многом, именно на этих уцелевших усердных дураках, к началу ВОВ надевших штаны с лампасами, лежит вина в поражениях 41–42 года.
Ну, это всё так — к слову! К делу это не относится.
Выпив «на посошок» со Свечиным ещё по стакану чая, я проводил его до дверей кабинета и уже попрощавшись было, вдруг вспомнил:
— Александр Андреевич! Случайно не подскажите, что за тип этот — генерал Борисов из Штаба?
Тот, пожал плечами:
— Ничего сказать про него не могу, Государь! Не соприкасался близко ни по службе, ни по дружбе — и, не намерен этого делать впредь. Хотя… Вроде, слышал — дела какие-то у этого генерала с вашим Комендантом Свиты.
— С генералом Воейковым?
— Да, с ним…
Интересно, интересно… Очень интересно!
Какие могут быть «дела» у Коменданта Свиты ЕИВ с одним из предполагаемых лидеров младотурок? Ладно, чуть позже выясню.
Вернувшись к столу, тут же поручил через Секретариат вызвать ко мне генерала Бонч-Бруевича.
На завтра две новости: хорошая и… Ну, это как посмотреть!
«Великое Посольство», согласно полученной мной срочной телеграмме — наконец-то «отчалило» на поезде от родных берегов по направлению к столице Финляндии — городу Гельсигфорс…
УУУФФФ… УРА!!!
Как будто средней величины планета, с души свалилась…
К обеду, Мордвинов привёз с почтамта письмо с пометкой «Юстасу, до востребования».
«Возможно знакомый Вам Бубнов, так описывает Борисова: «По своей идеологии он больше радикально настроенный политик, чем военный. В своей молодости сей генерал примыкал к революционным
кругам и, едва не попался в руки жандармов, чем иногда хвалится меж своими. С тех времён, он сохранил в душе нерасположение — если не сказать больше, к российским властям и Престолу…».Очень жаль, но никого «Бубнова» я и, знать не знаю — кроме известного кораблестроителя, конечно.
«…Генерал Борисов, человек очень властолюбивый и имеет — хотя и скрытое для посторонних глаз, но сильное влияние на людей над ним стоящих. Хотя, он в последнее время в довольно колких отношениях с генералом Алексеевым — который не даёт ему возможности простирать далеко свое влияние на ход здешних дел».
А, вот и «вождь» наших доморощенных младотурков объявился! Вот бы на кого не подумал, так это на него. Так, так, так… Ну чё с этой инфой делать будем? Побежим с этим «теневым» лидером договариваться о перемирии до конца войны?
Три раза «хахаха»!!!
Поразмыслив хорошенько ещё, звоню Коменданту Свиты Воейкову и вызываю его к себе в кабинет. Явившегося генерала усаживаю в кресло напротив себя и, заглядывая через глаза в самую душу, говорю:
— Ну что, Владимир Николаевич? Поговорим о делах наших скорбных…?!
Глава 36. Ловля младотурка «на живца»
«Не знаешь, что делать, жми на все кнопки разом».
Всё вышеизложенное в последних главах, рассказывающих о событиях после возвращения с Мейшагольской позиции происходило практически одновременно: в один и то же день, я мог вести переговоры с думцами, «бастующими» министрами или военными представителями стран-союзниц, беседовать с Председателем правительства Горемыкиным или с генералом Келлером, наводить «новый порядок» в Главном Штабе или писать письма своей Гемофилии… Очень плотный график — пострелять, времени оставалось буквально в обрез! Да и, назанимался я этим «делом» в «командировке» так, что признаться — никакого уже удовольствия от него, а зачастую откровенно тошнит.
«Штирлиц — Юстасу:
По некоторым обмолвкам Пустовойтенко, мне начинает казаться, что между Алексеевым и Гучковым, Коноваловым и прочими, зреет какая-то конспирация, какой-то заговор, которому не чужд и Михаил Саввич, а также еще кое-кто…».
И, чем дальше, тем более отчётливо я стал осознавать: заговор против меня существует и «спусковой крючок» его уже нажат! Теперь, дело только в сроках, месте и формах: будут заговорщики ждать до марта семнадцатого года, или улучив подходящий момент совершат переворот раньше. Будут они действовать «классически» — спровоцировав беспорядки в столице нехваткой хлеба и топлива, потом — неповиновение войск, затем — моё «добровольное» отречение под дулом револьвера и, наконец «здравствуй, жоппа Новый Год» — Великая русская революция…
Или же, заговорщики из числа военных попытаются совершить дворцовый переворот — устранив меня с помощью «геморроидальных колик»?
КОГДА, ГДЕ И КАК?!
К концу сентября, от психического напряжения, я уже почти бредил.
Пожалуй, начну с последнего вопроса: КАК?
Что для них окажется предпочтительней — какой из двух вариантов?
В Петрограде «Вице-Императором» сидит и, довольно жёстко действует по моим инструкциям, Великий князь Николай Николаевич… Подберут ли к нему «ключик» Гучков «со товарищи», чтоб устроить «классику»?