Вериги любви

– Как – нету? Вы же не нищая?..

– Детям отдала дом-то, пусть без меня делят…

– Издалека, наверное?

Женщина поправила платок:

– Давно еду…

– У вас северный говор. Вы с Севера?

– Кака знатуха-то! Оттуда, со Свечи-то.

Мне на голову словно рухнуло небо… Или я ослышалась?

– Со Свечи? С какой Свечи?

– А деревня така есть Свеча, и речка тож у нас Свеча. А ты что ж, знашь кого у нас-то?

– Да нет, просто слово такое… Свеча. Красивое название у вашей деревни!

– Свеча да Свеча, обыкновенно.

– А куда же идете? И давно?

– А с прошлого лета-то. Иду да иду, еду да еду… А они пусть дом-то делят без меня-то…

Я долго не могла уснуть в ту ночь, глядя на мелькающие за окном автобуса далекие и близкие огни. Как это страшно – потерять дом! Что у нее случилось, у этой странницы поневоле? Про детей говорила… Выгнали, что ли, мать из дома? Или сама ушла в сердечном сокрушении? Я вспомнила, как в особенно тяжкое время жизни вознамеривалась уйти куда глаза глядят… Идти, пока хватит сил, а потом свалиться где-нибудь в лесу, подальше от людских глаз, да и умереть. Искушение мучило и мучило меня, пока я не сказала себе: «Надо все начинать сначала, все…» И вроде по-прежнему пошла жизнь, только – с Богом. И, может быть, я свой дом уберегла…

Господь посылает нам нечаянные радости. Иной думает: за что? А надо просто благодарить Бога в сердце своем, ибо только жизнь сердца человеческого важна Господу: ко спасению она или к вечной погибели? Господь поможет, только бы сердце было Ему открыто.

Как-то зимой мы были в Сергиевом Посаде, молились вначале в Богородичном храме, где покоятся мощи московских святителей, потом у раки с мощами Первоигумена Земли Русской Сергия Радонежского, а вечером – в Надвратной церкви Иоанна Предтечи. Ночевать в лавре паломникам негде, разве что на полу в трапезной, но там уже расположились другие гости. Поздно было искать приюта и в городе, и мы попросились в храм Петра и Павла: всего на одну ночь! Голубой, с золотыми куполами, храм очень нам понравился, утром мы ставили там свечи, соборовались.

Мужчины остались ночевать в автобусе, а женщин настоятель храма архимандрит Герман (Чесноков) самолично отвел в церковное общежитие, где жили послушники и одинокие странствующие.

– Поди, не заморозитесь, – сказал священник и добродушно рассмеялся. Действительно, не заморозимся: в доме топились печи! Стали размещаться, все, слава Богу, устроились, но для Ирины и меня кроватей не оказалось. Не было и постелей, чтобы лечь на полу, только наши тонкие дорожные одеяла. И тогда настоятель показал на здание надворной часовни:

– Идите туда, на диванчики.

Ночевать в часовне! Мы с радостью подхватили свою нехитрую поклажу и через минуту уже стояли в полутемном, освещенном лишь лампадой и одинокой свечой, намоленном пространстве. Намоленность всегда чувствуется в старых церквах, где долгими годами, поколение за поколением, люди возносят молитвы.

У иконы Спасителя стояла монахиня и молилась. Она не обернулась на шум затворяемой двери, и мы, потихоньку оглядываясь вокруг, увидели два небольших дивана с горой ковровых дорожек и одеял: вот и наши постели. Но сна не было, стали про себя вычитывать вечернее правило, а потом Ирина шепнула, указывая на большую книгу на аналое перед монахиней:

– Неусыпаемую Псалтырь читает!

Да, звучали псалмы, круглосуточное чтение которых не должно прерываться ни на минуту. Не сговариваясь, мы написали поминальные записки и с поклоном положили их на столик рядом с чтицей. Теперь и наших ближних будут здесь поминать до скончания земного времени.

В нетопленой часовне было холодно, мы никак не могли согреться под одеялами и коврами, а монахиня в легком черном одеянии все читала и читала… Ирина не выдержала, подошла, набросила ей на плечи пуховый платок – та только благодарно кивнула, не отрываясь от Псалтыри. До утра мы не сомкнули глаз, слушая древнее покаянное пение и радуясь нечаянной радости, которую послал нам Господь.

Утром узнали от послушниц: батюшка Герман намеревается сделать храм Петра и Павла подворьем Леушинского монастыря, оттуда уже и сестры приехали. Так вот кто читал Неусыпаемую Псалтырь – инокиня из Черниговской Леушинской обители! Мы заезжали туда, два года назад паломничая по Украине, прикладывались к чудотворному образу Богородицы «Азъ есмь с вами, и никто же на вы»… Этот образ великий русский святой Иоанн Кронштадтский назвал державной иконой России XXI века.

Много поездила я по Святой Руси, много и повидала – радости ли, горя… И того, и другого на Руси – пополам, так уж издревле повелось, но горе всегда виднее. Скитаются люди по городам и весям, ищут лучшей доли. Древнее это русское занятие, слезное…

Вспомнила я богомольные странствия,Посвист дороги, сны натяжелеНе про сиянье Небесного Царствия –Про терема на крови на земле.Вспомнила черные платы молодушек,Вспомнила, как под призором старухХристочирикал ребенок-воробушек –И до сих пор еще жалобит слух…Вспомнила, как мудрецы перехожиеГорькую пили напротив креста,Святопризорные душеньки Божии!Рядом – Христос, до погоста – верста.Вспомнила древнюю церковь Надвратную,Капельки-свечки в златой полутьме,Вздохи молитв и дорогу обратнуюВ темень, навстречу грядущей зиме.Вспомнила я, опечалена родинойИли другой, неизвестной, виной,Что в кабаках и смиренье юродивомЗрели все бунты России страдной.Вспомнила русское море студеное,Русские души на каменном дне…Время, уставно на смерть заведенное,Жизнь через смерть поднимает в цене.Выросла Русь под крестами да флагами,Все мы – живые ее кремешки,Мы даже память заране оплакали,Чтобы ростками спаслись корешки…

Стала часто размышлять о святых. Вот Герасим Болдинский: простой человек, ставший и вовсе никем для мира, но всем для вечности, ибо обрел Богоподобное достоинство. Мир, как известно, отрицает вечность, но вечная жизнь постепенно растет в человеке. Святых более всего на Руси – почему? Сколько довелось перечесть святительских книг! Про грехи и бессмертие, про добро и зло. Вывод оказался очень простым: зло для русского человека состоит в отсутствии личной святости. Ни больше, ни меньше. Святость ради Бога – идеал Святой Руси, которая называлась так не потому, что была святой, а потому, что стремилась ею стать.

Наш владыка не раз говорил, что личная святость возможна для каждого православного человека. И мне даже видится, как грядущие, прикровенные ныне святые, которых на Руси не счесть, трудятся в поте лица и страде душевной над возделыванием земли своего сердца. Сами не знают они о себе, что – святые.

Однажды, рассказывают люди, в Дивеево, в святом источнике Казанской Божией Матери, воды почти не осталось. И в самой Серафимо-Дивеевской обители наступили скудные времена, меж тем насельницы трудились не покладая рук, без ропота и лености. Шел мимо калика перехожий, перекрестился на Свято-Троицкий храм и сказал:

– Паломников кормите, нищих не гоните, вериги носите!

Так было или по-другому, никто не знает, но легенду эту рассказывают. Самое-то интересное состоит в том, что со всей России стекаются в Серафимо-Дивеевскую обитель паломники, нищие, просто бродяжие люди, и никто необогретым-необласканным не уходит восвояси. Старожилы дивеевские мирские – и те не помнят, чтобы воды в Казанском источнике не было, а уж чем накормить-напоить пришлый люд – в обители всегда находилось, Бог посылал. Знать, легенда дана в назидание, чтобы и в последние времена не была утеряна русская святость.