'Веритэ'-драма

Улыбаясь, я протянула ему руку, и она повисла в воздухе. Брайан Элизар сделал вид, что не заметил моего жеста. На секунду-другую я растерялась, ощущая себя полной идиоткой.

В свое время Брайан Элизар прославился совершенно неизбежными и очень бурными романами с исполнительницами главных ролей в каждой новой своей постановке. Эту "суперсерию" сумела прервать Пиа Фишер, которая прочно обосновалась в жизни великого режиссера. Год назад она погибла. "Возможно, эта трагедия и наложила свой отпечаток на нынешнее отношение Элизара к женщинам", подумала я, убрала руку и улыбнулась собственной растерянности. И в ту же секунду поймала на себе цепкий и проницательный взгляд режиссера. Глаза у него были даже не карие, а какие-то именно коричневые, иначе не скажешь. Но прежде, чем я смогла оценить значение этого взгляда, он шагнул к четырем стульям, стоявшим в глубине сцены.

– Что ж, все в сборе, думаю, можно начинать работу.

На трех стульях лежали довольно тощие тетрадки с именами героев на обложках. Я нашла стул Аллегры Найтингейл и села на него. Тетрадки содержали наши роли - если только так можно сказать, потому что ни реплик, ни расписанных сцен там не было и быть не могло. Всего этого просто не существует в театре-"веритэ". Роль здесь - биография, героя. Именно это и делает "веритэ"-драму уникальной. Именно биографии своих героев, а никакие не реплики и придется нам учить, вживаясь в образ до тех пор, пока мы не сможем в любое время дня и ночи с точностью до мельчайших деталей сказать, как поведет себя наш персонаж в любой предложенной ситуации. И взаимодействие настоящих героев, воплощенных в нас, и увидят зрители. Причем два одинаковых спектакля в театре-"веритэ" невозможны: любая интонация голоса, повседневные мелкие изменения во внешности меняют и реакцию героев. Каждый вечер спектакль завершается иначе, чем вчера. Эта-то подвижная природа театра-"веритэ", сходная, пожалуй, с природой самой жизни, и притягивает зрителя.

Я открыла тетрадь. На первой странице была расписана начальная сцена пьесы, далее шел гипотетический ее сюжет - он все-таки был. Создавая героев, автор, естественно, предполагал, как они поведут себя в той или иной ситуации. Однако это были именно предположения: последнее слово оставалось за актерами.

– Просмотрите этот сценарий, - попросил Брайан.

Хотя я уже читала его в кабинете у Кэрола Гарднера, но пролистала тетрадку снова. Тем же занялись и остальные. Брайан, ожидая пока мы закончим, расхаживал взад-вперед по сцене, и на каждом повороте его коричневые глаза на секунду задерживались на мне.

Сюжет был довольно прост. Аллегра Найтингейл и Джонатан Клей - юные и влюбленные друг в друга по уши. Но, кроме того, Джонатан - еще и бизнесмен, причем несколько авантюрного склада. Фортуна улыбнулась ему: Джонатану удалось договориться с экипажем космического корабля о покупке груза, вывезенного астронавтами с недавно открытой планеты. Причем сразу же после отлета корабля посадочная площадка была разрушена природными катаклизмами. Других площадок нет, и новая посадка туда в ближайшие годы просто невозможна, что делает груз бесценным. Однако денег Джонатану не хватает, и он обращается к бизнесмену с планеты Шиссаа, ведущему дела на Земле, с предложением провести операцию на паях. Хакон Чашакананда опытный и осторожный делец. Он согласен вложить свой пай, но требует гарантий его возвращения с процентами. И предлагает Джонатану оставить Аллегру у себя - по сути дела, заложницей до окончания операции.

Джонатан соглашается - из врожденной любви к деньгам. Аллегра тоже соглашается - из большой любви к Джонатану. Чашакананда увозит ее на свою планету. Поначалу Аллегра сторонится и, опасается инопланетянина, который потребовал таких варварских гарантий. Но постепенно, узнавая его ближе, находит в Хаконе все больше черт, достойных настоящего восхищения. Джонатан же, напротив, открывается ей по возвращении с довольно неприглядной стороны. И в итоге Аллегра понимает, что не может дольше оставаться с ним, и - уходит назад к инопланетянину.

– Ну, вот и славно, - сказал Брайан, видя, что все закончили чтение. Сегодня вечером подробно изучите биографии и начинайте лепить себе характеры. Таблетки есть у всех?

Мы с Майлсом кивнули, а Томми отрицательно покачал головой. Брайан сунул руку в карман и протянул ему прозрачную пластиковую упаковку.

– Прими одну, больше не нужно, я не хочу, чтобы вы раньше времени слишком глубоко входили в образ. Завтра понемногу начнем работать. Надеюсь, не нужно напоминать, чтобы вы не обсуждали друг с другом биографии своих героев?

На сей раз мы кивнули все вместе. Это была одна из первых заповедей "веритэ": актер должен знать о других героях пьесы ровно столько, сколько знает его герой. Любое знание сверх того - от лукавого и может исказить достоверность происходящего на сцене.

– Хорошо. Но, кроме того, у меня еще одно требование, - продолжал Брайан.
– Будет лучше, если вы вообще постараетесь не встречаться за пределами театра.

Он обвел нас глазами, задержавшись, как мне показалось, дольше других на Томми. Мы недоуменно уставились на Брайана: это было что-то оригинальное. Фактически он запрещал нам общаться в свободное от работы время.

– Мы что, должны жить отшельниками до самой премьеры?
– переспросил Томми.

– Зачем же?
– холодно скользнул глазами в его сторону Брайан.
– В этом городе живет много интересных людей, и, я полагаю, вы легко обзаведетесь компаниями.

– Но обычно актеры держатся вместе на выездных постановках. Это же естественно, - попробовал поддержать Томми Майлс.

– В традиционной драме - ради бога! Но мы работаем с "веритэ"!
– Брайан снова принялся расхаживать перед нами - ни дать ни взять, служака-сержант перед строем новобранцев.
– Я убежден, что любое общение актеров вне сцены здесь только во вред. Ну, как Аллегра сможет поначалу бояться и не понимать Хакона, если Майлс и Нуар станут просиживать вечер за вечером в барах?

Мне приходилось работать в "веритэ"-драмах, и я не могла не признать, что в словах Брайана есть резон. И все-таки мне казалось, что он пережимает: в конце концов, он имеет дело с опытными актерами, а не со студентами театральной школы. Каждый из нас сыграл уже немало ролей и был вполне в состоянии отделить себя от своего героя.

– Когда я работал в "Человеке с радуги", Жиль Кимнер советовал не общаться актерам, которые играли роли врагов или просто антагонистические характеры. В отношении остальных никаких запретов не было. Да и с антагонистами он не очень-то настаивал, - обращаясь словно бы к Майлсу, небрежно произнес Томми.

Брайан резко обернулся, не отмерив свои положенные пять шагов.

– Спектакль, который мы ставим, называется "Песчаный сад", а меня зовут не Жиль Кимнер. И я настаиваю на своих требованиях. А если кому-то они кажутся чрезмерными, он волен покинуть труппу. Больше того, я сам буду просить его об этом. Я выразился ясно?

– Все будет, как сказала белая господина, - коверкая слова и выпячивая губы, ответил Томми. И тут же, повернувшись ко мне, испустил длиннейший и трагический вздох.
– Что ж... Быть может, какая-нибудь из молодых особ в этом городе и не откажется скрасить мое одиночество. Но кто сравнится с тобой?!

– Так вы меня поняли?
– пропустив это мимо ушей, повторил Брайан.

Майлс кивнул. Я поколебалась, нахмурилась - и кивнула тоже. Майлс и Томми были мне симпатичны, и я успела уже порадоваться в предвкушении приятной компании, но роль Аллегры стоила жертв. В конце концов, можно надеяться, что Брайан смягчит наш режим. К тому же работа над ролью действительно требует уединения.

– Прекрасно. Еще одна просьба: не спускайтесь в помещение под сценой, там сейчас монтируют декорации. Вы еще успеете на них насмотреться. Жду вас завтра готовыми к работе. Нуар - в девять утра, Томми - в десять и Майлса - в одиннадцать. Учтите, времени на раскачку нет, премьера через неделю. Все свободны, до свидания.