Верните меня на кладбище

– Создается впечатление, будто город недавно ограбили.

Кара сидела и думала, как бы сложилась ее жизнь, если бы она родилась в подобной дыре. Воистину, все познается в сравнении!

– Вы недалеки от истины. Или можно на «ты»?

Торговец выжидающе посмотрел на молодую женщину, и она кивнула. Можно, так даже проще.

– Некогда тут работала крупная фабрика, добывали глину. Потом владелец исчез. Вроде, попался на махинациях и дал деру. Поставили государственного управляющего, но дело не заладилось. Народ здесь ленивый, предпочитает гнать выпивку, а не копаться в земле.

– И все ты про всех знаешь! – рассмеялась Кара.

– Так не первый год езжу, а завсегдатаи таверн говорливы. Жаль, тебя в Осине прежде не встретил.

Ожившая покойница закашлялась. Ну вот опять! С ухаживаниями Эда надо что-то делать, иначе топать ей до столицы пешком. Экзема экземой, но в некоторых случаях мужчине становится все равно. Последствий этого «все равно» Кара не желала, опять-таки сомневалась, будто они устроят даже Эда. Делить постель с не до конца ожившим трупом – очень специфическое удовольствие. Раз так, нужно осторожно его отвадить, но сохранить добрые отношения.

– Я замужем. Была, – немного поколебавшись, добавила Кара.

Если соврет, что муж до сих пор жив, начнутся новые вопросы, подозрения. Почему одна, почему супруг не защитил, какую власть над ней имеет дядя? Нет, лучше вдовой. Кара сообразила, что с той памятной кладбищенской ночи так и не взглянула на руку. Кольцо оказалось на месте, не сняли. И на том спасибо.

– Вот.

Чтобы развеять сомнения, молодая женщина показала символ супружеских уз.

– Ясно… – протянул сразу скисший Эд. – Недавно овдовела?

Кара кивнула.

– Полгода назад.

Вот так, замечательно. В Скадаре разрешали вступать в брак через год после смерти предыдущего супруга. О новых любовных отношениях тоже речи не шло: все еще ношу траур в душе, что люди скажут? Эд мужчина порядочный, настаивать не станет. И Кара не ошиблась, настойчивые ухаживания прекратились, торговец только поинтересовался причиной смерти благоверного.

– Лихорадка.

Правду нужно выдавать дозированно, про убийство не заикаться.

Тем временем фургон обогнул площадь и свернул на одну из похожих друг на друга, словно близнецы, улиц. Нос Кары уловил запах тушеного картофеля с луком. Засосало под ложечкой, оживилась едва убаюканная рана. Последняя доставляла немало хлопот. Прыжки на ухабах неизменно отзывались болью, Каре стоило большого труда держать лицо перед спутниками.

– Нам не сюда! – рассмеялся Эд, перехватив ее страждущее выражение лица. – Лошадей и повозку оставить негде. Мы всегда на выезде останавливаемся, у почты.

Молодая женщина кивнула. Ничего страшного, не умрет. Она вообще с некоторых пор скончаться не способна.

Здешний городок относился к тому типу селений, которому не полагались даже проходящие дилижансы. Вся надежда на почтальона, раз в неделю возившего почту и посылки в ближайшее крупное поселение и обратно. Поэтому вместо навесов и павильона местные жители довольствовались коморкой в пристройке склада. Там за конторкой восседал почтальон, принимал корреспонденцию, записывал желающих уехать. Буквально в двух шагах от склада гудел постоялый двор – полная противоположность застывшему мирку холщовых мешков и сургучных печатей. Он выгодно отличался от большинства городских строений, сразу видно, приносил владельцу доход. Однако сегодня у коновязи переминалась с ноги на ногу только парочка лошадей, а из открытых даже по зимнему времени окон не доносился заливистый смех.

– И верно, не успеем! – вздохнул Эд, бросив взгляд на небо.

Словно в подтверждение его слов сутулый почтальон погасил свет и запер контору. Его вихрастую макушку золотило закатное солнце. Зимой темнело быстро, поневоле приходилось коротать вечера за кружечкой хмельного меда. Это летом можно рискнуть, проехать пару миль в сумерках, в снежную пору рискованно.

Ян занялся повозкой и лошадьми, крикнув, чтобы и на его долю заказали эля.

– Лишь бы выпить! – рассмеялся балагур Эд. – А тебе, милая барышня, морсу?

Он придержал перед Карой дверь и вошел следом.

– Можно тоже эля, но немного.

Молодая женщина решила поддержать компанию. До утра они все равно в путь не тронутся, можно немного расслабиться. Когда она в последний раз пила эль? Нет, не год назад, еще с мужем. Пусть Кара его не любила, неплохой был человек. Не бил, не заставлял трудиться от зари до ночи, книги покупал. После его гибели Кара перевезла их в Осин, но дядюшка давно пустил томики на растопку. А как бы хотелось вновь сесть в кресло-качалку и погрузиться в волшебный мир пожелтевших страниц! Больше всего жалко сборник поэзии. Кара неизменно открывала его, когда становилось тошно. Такое состояние накатывало не раз и не два даже в пору замужества. Это со стороны все хорошо, благостно, а на душе тяжко. Не всем дано жить с мужем без любви. Может, Кара смирилась бы, притерпелась, но не дали. Потом… Потом и вовсе не хотелось расставаться с чистыми и светлыми стихами, столь непохожими на окружающую действительность. Все блажь, пустая меланхолия, вот деньги… Оставалось надеяться, дядюшка ими подавился, Кара сделала все возможное.

– Ну, чего загрустила?

Оказалось, молодая женщина задумалась, застыла на пороге. Виновато улыбнувшись, пусть Эд и не видел (и хорошо, дольше проживет, не сбежит в монастырь), Кара шагнула в обеденный зал. Если свернешь направо, окажешься в хозяйском закутке. Пойдешь прямо, уткнешься в лестницу, ведущую в меблированные комнаты.

– Иди, стол выбирай, я сейчас!

Эд легонько подтолкнул Кару в спину, а сам отправился договариваться насчет постоя.

Принцип любого постоялого двора – простота. Никто не украшает стены картинами, не развешивал гирлянды цветов, разве только заезжий художник в счет платы намалюет чего-нибудь поверх штукатурки. Вот и тут голые стены, деревянные столы с лавками. С балок вперемешку с паутиной свешиваются гирлянды чеснока – по традиции им отпугивали вампиров, хотя последних не встречали лет двести. Кара забралась в уголок, ближе к очагу. Что толку усаживаться к окну, все равно ни зги не видать, зато тут тепло, хорошо. Тело ответило благодарными мурашками – продрогло под пальто. Неспешно раздевшись, молодая женщина повесила вещи на крючок и кивнула девчонке лет пятнадцати, которая принимала и разносила заказы. Не убьет же Эд, если она немного подсуетится. Свиные ребрышки, утка, печеные овощи – обычная и сытная пища, а для Кары – деликатесы. Она скупила бы всю кладовую, но помнила, едят не глазами. Раз так, хватит половины утки. К ней можно взять тушеной капусты. Мужчинам – те самые ребрышки, тоже капусты и колбасок. Что будут пить? Эль. Ей пшеничного, спутникам – ячменного. Пока все, потом позовут, если потребуется.

Эд подошел, когда девчонка уже проворно расставляла кружки. Торговец довольно кивнул и плюхнулся на скамью напротив Кары.

– Надеюсь, угадала, – развела она руками.

– Мы непривередливые, точно не ошиблась. А вот и Ян!

Мужчина обернулся, приветствуя компаньона.

Захрустели хрящи, застучали вилки и жбаны. Ели молча, лишь изредка перебрасывались парочкой фраз. Подавальщица несколько раз доливала эля мужчинам, а Кара медитировала над первой кружкой. Странное дело, ей вдруг захотелось спать. На кладбище, в мороз, ни капельки, а тут разморило. Не иначе тело вспоминало былые привычки. «А ведь мне не хочется умирать, – поймала себя на мысли Кара. – Чем дальше, тем меньше. Ну его, этот покой, безмолвие! Лучше жить, впервые жить для себя, чтобы никто не распоряжался моей судьбой». Вот о чем надо просить Верховного некроманта – это исправить лицо и убрать остатки смерти. Все же как хорошо, что Турс Абри оказался неумехой, а то лежала бы Кара сейчас в могиле, получив то, чего на самом деле не желала.

– Устала? – Перед ней стукнулся о стол ключ с массивным деревянным брелоком. На нем красовалась выведенная тушью цифра «четыре». – Я тебе отдельную комнатку купил, не побеспокоим.

– Сколько? – Торговые люди ничего не делают бесплатно.

– Потом сочтемся! – отмахнулся Эд.

Кара поблагодарила и побрела наверх. Хватит клевать носом, лучше впервые в новой жизни заснуть. Пусть кровать узкая, а стены тонкие, из всех щелей дует, зато нет горожан с кольями. Не доберутся они сюда так скоро, завтра же Кара будет очень далеко. Сон накрыл молодую женщину практически мгновенно. То ли сказалось общее напряжение, то ли непривычная организму еда. Но где-то посреди ночи Кара проснулась и, как ни ворочалась, не могла снова уснуть. Бывшая покойница дошла до сорок первой овечки, лениво прыгавшей через иллюзорный забор, когда сообразила: она не проснулась, ее разбудили. Стук-стук и шур-шур доносились из-за двери. Кара не могла сказать, откуда именно, но явно из коридора. «Наверное, запоздалые постояльцы, – решила госпожа Барк и мысленно пожаловалась: – Могли бы потише!» Взбив жидкую, словно блин, подушку, молодая женщина повернулась к стенке и прикрыла глаза, но тут же подскочила, услышав сдавленный крик и оборвавшееся на первом слоге ругательство. Если бы голос принадлежал одному и тому же человеку, Кара грешила бы на дурной сон, но возмущались разные люди. Более того, показалось или нет, шумели в номере новых приятелей.

– Так, – Кара свесила ноги с постели и нашарила туфли: с некоторых пор она не переносила холод, хватит, належалась в морозильнике, – какова вероятность, что Эду и Яну одновременно приснились кошмары? Практически нулю. Пугаться друг друга они тоже не станут, даже с пьяных глаз у товарища останется две руки и две ноги, выходит, в гости пожаловал барабашка из коридора. Не пора ли взглянуть на господина Шур-шур?

Сказано – сделано. Наскоро приведя себя в порядок, – женщина всегда остается женщиной, что бы ей ни твердили некроманты и прочие отсталые личности – бывшая покойница осторожно звякнула щеколдой и выглянула в коридор. Так и есть, дверь соседнего номера приоткрыта, заметно какое-то движение. И все без света, законностью и не пахнет. «Вот тебе и постоялый двор! – мысленно всплеснула руками Кара. – Хуже притона!» Раз так, она не обязана соблюдать правила приличия. Молодая женщина сняла вуаль и кинула на кровать – не возвращаться же! Номер маленький, сложно не добросить. Вот так, правосудие уже в пути. Сами виноваты, кликали ночной кошмар, он и явился. «Туфли лучше снять, – размышляла Кара. – Какое привидение цокает каблуками? Ничего, потерплю. А если подцеплю занозу, потребу с хозяина скидку. Он и так должен приплатить за безобразную охрану». Молодая женщина хихикнула, представив собственный облик. Классика жанра – благонравная покойница в саване. Ну, ладно, не в саване, а в сорочке, но она ведь тоже белая, разницы никто не заметит. Чтобы не выпадать из образа, Кара вытянула перед собой руки, так и двинулась навстречу незваным гостям.