Верное сердце

— Потому что они должны от людей и животных прятаться, ваша светлость, — генерал одарил Нарнетт тяжёлым полусонным взглядом. — Живущие в горах существа — это что-то среднее между людьми и животными. Они похожи на зверей своим поведением, и в то же время живут в руинах. То есть ведут близкий к цивилизованному образ жизни.

— Почему после этой карты все эти замки и башни пропали? — спросила Нарнетт. — Возможно ли, что… Ольты здесь нет, но она рассказывала, что самая мощная магия способна разрушить замок и нанести серьёзный вред городу. Но не утащить тысячи тонн камня, песка, дерева и стекла под землю. Это под силу только богам.

— Мы витаем в догадках, госпожа, — сказал егермейстер. — Если не отправиться к каким-нибудь руинам и не изучить, что там происходит, то мы так будем топтаться на месте.

— Нойрбет, 975 г. Третьей эпохи? То есть этой карте… Четыреста восемьдесят восемь лет?

— Да, владычица, — ответил главный егерь. — В ранних картах, как я глянул, также есть следы о каких-то постройках в горах. Но следующая карта датируется 996 г. Свести концы с концами тяжело, так как прошло целое поколение между составлением каждой карты.

— Но отталкиваться проще от 996 г. Кто правил герцогством в это время?

— Герцог Барателис, супругой у него была Ларатирра. Она была уроженкой севера, — сказала Рилароя. — К сожалению, имени советника и главного картографа и егеря по совместительству я не вспомню. Хотя должности главного егеря в те времена могло не быть. Нужно изучить седьмую главу тома Земель Морнских, где описаны деяния всех герцогов за последнюю тысячу лет с указанием их советников поимённо. Но вполне возможно, что герцог мог сам со своей женой эту карту составить, если хроника из вашей библиотеки, владычица.

— Подождите, ваша светлость, дамы и господа, — вступил Вольхат. — Но ведь Барателис и его супруга правили герцогством почти сто лет… Говорят, эльфья кровь у супругов была.

В зале советов повисло гробовое молчание. Нарнетт почувствовала, как на неё стали накатывать новые волны апатии, которые, казалось, отступили на некоторое время. Советница-канцлер погладила лоб ладонью и сказала:

— Кажется, они правили восемьдесят шесть лет. Но умерли уже в преклонном возрасте.

— Одни из самых долгоживущих людей в стране были, Рилароя, — заметил Бехауст.

— Табия, тебе сюда нельзя! — послышалось из-за двери.

— Ищите любые зацепки, — приказала государыня. — Бехауст, те немногие запасы, что у нас есть, отправь на содержание вооружённой группировки, чтобы, наконец, сократить эти проклятые дезертирства. От гор наши земли отделяют две тысячи солдат, рыцарей и чародеев Горэссиров, Аманесиров и Венцулов в полевых укреплениях.

— Слушаюсь, ваша светлость, — генерал жадно впился в лежащее на столе полотно.

— Тётя Нарнетт! — за дверью нарастала истерика. — Отпусти меня, вредина!

— Они же должны заниматься, — проговорила Рила.

— Стража, впустить! — кинула Нарнетт.

За открытыми дверями чужеземная девочка по имени Табия пыталась вырваться из рук гувернантки молодого герцога.

— Эрвия, отпусти её! — крикнула герцогиня.

Табия кинулась на шею к «тётушке». Она ответила крепким объятьем и вопросительно взглянула на Эрвию.

— Ваша светлость, девочке приснился кошмар!

— Это было взаправду, не ври, Эрвия! — крикнула Табия.

— Успокойтесь! — рявкнула герцогиня. — Что случилось?

— Я видела своего папу! Он залез в мою комнату и пытался поговорить со мной!

— Но ведь твой папа умер, ты сама рассказывала нам, дитя…

— Ваша светлость, я же говорю… — продолжала тучная гувернантка.

— Эрвия, выйди отсюда! — взорвалась Нарнетт.

Люди испуганно взглянули на неё. Эрвия едва на расплакалась.

— Госпожа? — переспросила она у Нарнетт.

— Расскажешь после ужина, — спокойнее сказала владычица. — Ступай.

Расстроенная Эрвия поклонилась и вышла из зала советов.

— Тётя Нарнетт… Я не лгу… — заливалась слезами девочка. — Мой папа… Я не понимала его речь, но чувствовала, что ему стыдно…

— За что?

— За то, что он бросил меня…

Люди молчали. Ото сна пробудились все, даже генерал. Все со скептицизмом в глазах поглядывали на девочку.

— Ну-ка, пойдём в твою комнату, Таби.

Совет герцогства почти в полном составе остался работать дальше, Нарнетт, взяв Табию за руку, направилась в её покои. Сопровождали их Рилароя, генерал Бехауст, Порлехт и пара его гвардейцев. Комната девочки располагалась на третьем этаже главного дворцового корпуса, между палат придворных фрейлин. Герцогиня желала успокоить девочку. Её опекуны были обеспокоены её кошмарами. Нарнетт, хотя и настороженно относилась к Табии, но не хотела получать очередной нагоняй от родителей. Потому девочке требовалось показать, что она не чужая для них. Она часть их семьи. Так приказали родители.

Эрвия держалась позади, вне поля зрения Нарнетт и своей воспитанницы.

— Ну и где ты видела его? — спросила Рила.

— Здесь! — девочка показала пальцем на кровать. — Тётя Эрвия уснула, читая мне вот ту книжку…

На столе у кровати девочки лежала раскрытая книга с насыщенным яркими цветами переплётом.

— …я тоже почти что дремала, но меня разбудил скрип. Кто-то ходил по полу. Хотя я никого не видела у дверей. Тогда я повернулась в сторону окна, то увидела его.

Ветер за открытым окном покачивал массивные узорчатые портьеры.

— Он прилетел сюда на грифоне, тётушка Нара! — воскликнула девочка. — Но я не слышала его грифона!

— На кого он был похож? — спросила Нарнетт.

— На человека! На нас с вами! Но у него были большие голубые глаза! Как у меня! Так я и поняла, что это мой папа!

— Эрвия, иди отсюда! — послышалось от капитана. — Тебе герцогиня приказала!

— Порлехт, выведи её отсюда! — сказала Рила.

— Да, сейчас, госпожа, — отвечал он.

— Папа говорил с тобой? — спросила Нарнетт, глядя на окно.

— Да!.. Но я не понимала его речь. Он говорил тихо, чтобы не разбудить Эрвию.

— А какие ещё черты лица ты запомнила?

— Он был человеком, любезная тётушка! Обычным человеком! Но от него веяло и холодом, и теплом одновременно! Я… Я не знаю.

— Таби, дорогая, успокойся, — Нара взяла её за руки, необычайно холодные сейчас. — Как он выглядел?

— Ну… Большие и очень яркие голубые глаза. Очень большие, как у дракона… А зрачки, как у человека.

— Ты уже сказала про глаза. Что ещё? Ради Всеотца, успокойся, дитя… Говори.