Вернуть на круги своя
Шрифт:
— Иоганн, если вы, хоть сколько — нибудь, дорожите нашими дружескими отношениями, вы никогда больше не упомянете, ни прямо, ни намеком на то, что только что назвали потерями. — Я прищурился… и помощник бургомистра вздрогнул.
— Простите…
— На первый раз, герр Флес. Только на первый раз. И буду весьма благодарен, если это мое пожелание дойдет до каждого инсбрукца, желающего видеть меня добрым знакомым… а не противником.
Было видно, что помощник бургомистра откровенно не понимает всех причин такой вспышки ярости с моей стороны, но сомневаться в том, что он доведет эту информацию до всех заинтересованных лиц, не приходится. Оно и к лучшему… Терпеть не могу жалость.
Глава 2. В дни тишины
Дни катились один за одним, осень все чаще и чаще проливалась дождем, а я по — прежнему жил в доме на Андэхштрассе, изредка появляясь на вечерах и приемах устраиваемых здешними «первыми» горожанами, и старательно игнорировал любые приглашения в салоны. Одно дело, вежливо поздравить племянника бургомистра с юбилеем, и совсем другое, торчать полночи в доме какой — нибудь местной «помпадуры», слоняясь без толку по комнатам, и время от времени выслушивая пустой щебет очередного порождения продукта здешнего воспитания. Бр-р. И ведь некоторые из них всерьез полагают себя умными людьми… Ну, не знаю, может быть на фоне особо «удавшихся» кадров, они действительно выглядели не так жалко, но если сравнивать с нормальными людьми, то… Тихий ужас. Шмотки, цацки… собственно, все. Собственно, именно поэтому, да еще и из — за моих вежливых, но твердых отказов посетить Вену, куда меня частенько стали зазывать, как письмами, так и личными приглашениями, я быстро прослыл «сычом». Ну да, в столицу не стремлюсь, салонов избегаю, гостей не зову… как еще могло отреагировать местное общество на подобное поведение. Тут, надо немного пояснить. По дороге в Инсбрук, я считал, что еду в заштатный городок, а на поверку оказалось, что это чуть ли не неофициальная летняя резиденция императорской фамилии. И на этом фоне, благодарность бургомистра и его камарильи, за то, что я заставил столицу обратить внимание на «бедный заштатный город», можно рассматривать как определенного рода кокетство, обещающее небольшую протекцию опальному князю, за мою невольную помощь летней резиденции в дворцовых игрищах… Именно из — за этого статуса Инсбрука, здесь, с мая по октябрь постоянно крутится довольно большое количество придворного люда. Отсюда же и приглашения в Вену, где многие из моих нынешних знакомых владеют домами… Хм, а я — то еще думал, почему над Хофбургским замком развевается малый императорский штандарт… тетеря.
К счастью, середина октября принесла мне спокойствие. Стоило личному поезду императрицы увести ее, вместе с семьей, на «зимний сезон» в Вену, и в следующие два дня из Инсбрука выехала большая часть народа, так допекавшего меня своими приглашениями. По крайней мере, я на это надеялся.
Это письмо принес все тот же бессменный «почтальон», как всегда отказавшийся назвать свое имя. Попрощавшись с ним, я поднялся в свой кабинет и открыл жесткий конверт, из которого вывалилось несколько бумаг. Среди отчетов по идущему ударными темпами, строительству, нашлось сопроводительное письмо от герцога Лауэнбургского, и еще один запечатанный конверт… с оттиском двух корон. Официальное послание из Нордвик Дан. Отложив его в сторонку, я взялся сначала за письмо Оттона Магнусовича…
Как всегда, длинное вступление, пара предостережений, слухи об аресте моего имущества в Хольмграде и замораживании счетов… и коротко о главном. В послании Нордвик Дан, оказывается, лежит приглашение в посольство, отклонять которое, крайне нежелательно… Ну да, неужели господа с севера созрели до прямых переговоров?
Оказывается, именно так все и обстоит. А причиной их шевелениям стало проявление интереса к моей персоне со стороны Иль — де — Франс и Галлийских Портов, интереса, который, господа из Нордвик Дан обнаружили, едва я оказался в Инсбруке… Что ж, это хорошая новость. Встреча назначена на следующую неделю, но думается, стоит заранее озаботиться билетами до Вены, а то ведь может случиться и так, что в нужный момент их просто не окажется. Несмотря на то, что основной поток отъезжающих на зимний сезон уже спал, кое — кто все еще не покинул Инсбрука…
Я хотел было вызвать Грега, но вспомнил, что тот как раз сегодня отправился по делам в город и, вздохнув, вернулся к просмотру корреспонденции.
А буквально на следующий день, Грегуар доложил, что в холле меня дожидается человек, представившийся журналистом «Матэн», парижской газеты, весьма популярной не только в родных пенатах, но и пользующейся большим уважением в других столицах, за взвешенный подход к материалу и ровное отношение к любым фракциям и партиям… хотя, конечно, кое — какие лица в Генеральных штатах Иль — де — Франс, для этого издания были все — таки немножко «равнее» других. Но без заскоков и эпатажа, а это
уже что — то значит в стране, журналисты которой ввели в оборот словосочетание «жареные факты»…— Что ж, передай господину Верно, что я готов его принять… — Я выудил из жилетного кармана репетир и, убедившись, что время уже за полдень, уточнил, — но не более, чем на полчаса. У меня еще много дел. Да и обед, скоро.
— Как прикажете, мессир. — Грегуар кивнул и направился к двери ведущей на лестницу.
Беседа с молодым журналистом, оказалась довольно приятной, единственное, что несколько подпортило впечатление, это его вопрос об авторе оформления интерьеров в доме. Вспомнив Ладу, я был слишком резок с молодым человеком, но увидев, что он не настаивает на продолжении этой темы, остыл. А уж когда речь зашла об истории моего появления в Инсбруке… Я не хотел, чтобы мои воспоминания о последнем времени тиражировали и обсуждали на каждом углу, а потому, выдал несколько… хм-м… подправленную версию своих мытарств, в полном соответствии с бытовавшим когда — то на «том свете» убеждением, что дескать, бояре — сволочи, и Государю не докладывают. Да и понимание, что в случае большой искренности, бывшее родное ведомство, вкупе с заграничной стражей, вполне могут плюнуть на законность, и устроить мне несчастный случай, то же заставляло тщательно взвешивать все сказанное. Отказаться от интервью? Нет уж, пусть поикают… Но в меру, так сказать, в самую плепорцию.
Расстались мы с месье Верно вполне дружески и будучи абсолютно довольными друг другом. Журналист старался не бить по больным мозолям, давая мне простор для словоблудия, а я, в свою очередь, порадовал его своей готовностью отвечать на задаваемые вопросы, причем почти без исключений. Табу, были только вопросы о личной жизни. Но тут Жерар и сам быстро понял, где пролегает граница его интереса и моей вежливости и старался ее придерживаться… Результатом, этой нашей первой встречи, стала договоренность о небольшом цикле эксклюзивных интервью, на различные темы. От изобретений и жизни на Руси, и до политических и гастрономических пристрастий. Толковый парень, этот месье. Далеко пойдет.
Вот, я рассчитывал на спокойствие в доме, после отъезда светского львятника «на зимние квартиры», и, как оказалось, зря. Не прошло и пары дней с визита журналиста, как в холле возник еще один гость.
На принесенной дворецким карточке, каллиграфическим почерком было выведено на французском зыке: Советник полномочного посла Его величества, христианнейшего короля Людовика Девятнадцатого в Острейхе. Роннель Мирабо.
— Он в утренней визитке, мессир. — Заметил Грег. Я приподнял бровь и хмыкнул. Дипломат, чтоб его мыши сгрызли…
— Хм. Оперативно, ничего не скажешь. — Покачал я головой и, убедившись, что на часах едва ли одиннадцать утра, вздохнул. — Пригласи его, минут через пять. Я пока переоденусь. Все — таки, человек к нам с д р у ж е с к и м визитом заглянул…
— Сию секунду, мессир. — Грегуар, понимающе кивнув, шагнул к двойным дверям, ведущим в анфиладу комнат и, выйдя из кабинета, тут же плотно закрыл их массивные створки. Вот — вот. Правильно, пусть сразу и продемонстрирует что, несмотря на время, приход такого гостя, иначе как официальным визитом, я считать не могу. А пока Грег медленно чеканит шаг через все четыре комнаты, и спускается по длинной парадной лестнице, я, пожалуй, действительно, переоденусь.
Прохожу в спальню, оттуда в гардеробную. Атласный халат на вешалку, вместо него, строгий темно — серый пиджак в тон брюкам и жилету, благо возиться с сорочкой и галстуком не придется, они и так уже на мне. Мягкие домашние тапочки — мокасины сменяются лакированными черно — белыми туфлями… Аллес. Готов к труду и обороне. Заглядываю в зеркало и непроизвольно фыркаю. Мне бы лысину и эпатажные усы… получился бы разожравшийся на стероидах Пуаро.
К чему такие старания? А я не люблю, когда кто — то пытается выехать на моему горбу, и включает меня в игру, правила которой мне неизвестны. Рейн — Виленского с Телепневым хватило с головой. Так что, теперь, даже такая малость, как неурочный деловой визит, маскирующийся под дружеский, заставляет меня упираться рогом и действовать наперекор желаниям разыгрывающего подобную сценку визитера.
Гостя встречаю в кабинете, стоя у окна, выходящего на Андэхштрассе. Окно высокое, света от него много, и он как раз падает на вошедшего в комнату советника. Остальные окна зашторены, и в кабинете довольно темно. В результате, я в тени, а он, как на ладони. Старый как мир фокус, но ведь действует… Передо мной, довольно молодой человек, высокий, подтянутый, действительно наряженный в утреннюю темно — зеленую визитку. В руке шляпа, очень похожая на головной убор вчерашнего журналиста. Очередной писк моды? Ладно…