Вернуться, чтобы исчезнуть

Сколько по времени продолжалась рубка, я не знаю. Происходящее превратилось в кровавый калейдоскоп. Отрубленные руки, ноги, головы, перекошенные яростью лица ещё живых. Говорю же, работал как робот, без эмоций. По ощущениям вечность прошла. В какой-то момент заметил, что Фудо уже слёг. Судя по ауре жив пока, но на сегодняшний день отвоевался и только мы с кошатиной продолжали держаться и даже пусть медленно, но пробиваться к корме. Вот когда я понял, что такое боевой фамильяр. Это, скажу я вам — нечто. Просто неумолимая машина для уничтожения всего живого. Она не просто убивала врага, но еще и силами своими щедро со мной делилась. Мы практически на время стали единым целым организмом, состоящим из двух, неотъемлемых друг от друга частей. То она делилась со мной жизненными силами и любовью, то я подпитывал её маной. Но противника было слишком много, а силы как бы то ни было подходили к концу. Вот уже не противник, а мы перешли в глухую оборону, а они начали атаковать. Ну и пусть. Пусть до магов я так и не добрался, за то мы втроём выиграли время нашим. Ещё чуть-чуть продержимся и дело сделано. Можно будет отдохнуть. Совсем отдохнуть. Фатально. Если честно, уже так устал, что смерть кажется благом и совсем не страшит. Манюня сцепилась сразу с тремя и не видит, что сзади появился четвёртый. Здоровенный воин, который уже замахнулся секирой и вот-вот обрушит её на мою животину. Метаю дубину ему в спину. Кованый клинок бывшей рессоры японского грузовика, пробивает тело насквозь, бросая незадачливого рубаку к мачте, рядом с которой происходило сие непотребство. Так он и преставился стоя, намертво пришпиленный к основанию грота. А нечего со спины подкрадываться. Вот только сам я удар пропустил отвлёкшись. Успел отмахнуть правой рукой вражеский клинок, но заработал глубокий порез, от плеча до локтя. Теперь точно всё. Тупо кровью изойду. Рукав свитера с оленями, подаренного давным-давно мамой, повис рваными лохмотьями. Меня это так взбесило, что за короткий промежуток времени, выдаю на остатках сил такой веер конструктов, что в радиусе десяти метров палуба опустела. Но это как бы лебединая песня, ведь уже давно и щедро, черпаю сырую ману из пространства. В общем, недолго осталось. Откат на подходе. Ещё эти уроды давят так, что постоянно приходится отвлекаться на защиту, раз за разом создавая купол. Вот что значит мастерство и постоянная практика. У них запасённая мана лимитирована и тем не менее, они одерживают верх. Безусловно им помогали обычные воины, отвлекая меня, но тем не менее мастера там были куда как покруче и не на один порядок. Что не отнять, то не отнять. Мне до их уровня ещё расти и расти. Кстати о защитном куполе. Работает отлично, вот только непроницаем он с обоих сторон, то есть и снаружи, и изнутри. Это минус конечно, но и плюсов много. Вот Машке, магия что гусю вода. У неё природная защита от неё. Фамильяра можно только физически уничтожить…, собственно враг уже не далёк от этого. Мы уже мысленно прощались с животиной, когда рядом раздался густой рёв судового, парового тифона, а с кормы, на палубу полезли новые рогатоголовые, но бить начали почему-то не нас как я сначала подумал, а врубились в сечу с моим противником. А ещё знакомо защёлкали кнуты карабинов, бьющих залпами раз за разом. Магическую кучку, прессовавшую нас с Манюней, буквально смело шквалом свинца.

— БУУУУУУУУУУУУУУУ! — Несся над морем басовитый рык.

— Где эта сволочь?!!!! Где эта собака бешенная!!! — Слышится звонкий голос злющей Ленки. — ВОЛЬНОВ! Я с тобой ещё не закончила!!! ВОЛЬНООООООООВ!!!!!

Отвечать сил не имелось. Сознание и так держалось на грани, норовя скользнуть в темноту. Сижу на пятой точке, так как ноги не держат уже и глупо улыбаюсь. Картинка наверно со стороны выглядит жутко. Кругом кровища, обрубки тел и собственно сами тела валяются, в обрамлении размазанных по палубе кишок, а посреди всего этого, я сижу на заднице, с улыбкой дебила.

Глава 11

Странно, что в этот раз, традиция с потерей сознания, как-то не сработала. Откат, который я ждал, не случился. Правда я соображал всё равно плохо. Помню меня тащили куда-то, потом я оказался у себя в каюте. Рядом всё время мельтешила Полозова, мелькало лицо дочери, Карзиныча, Ефимовны, американца. Потом меня мыли, зашивали руку (вроде бы) и ещё что-то делали, а далее я просто уснул. Не потерял сознание, а уснул. Ещё помню, что перед этим, пытался спрашивать про Машку с Фудо и вроде бы даже получил ответ, что теми тоже занимаются, но всё как в тумане было.

А вот пробуждение было…, прямо скажем не очень весёлым. Во-первых, общая слабость и постоянная тошнота. В правой руке, тоже что-то больно пульсировало и дёргало, плюс к этому, видел плохо, как сквозь туман. А если прибавить присутствие Ленки, которая с удивительной фантазией, в красках, едва увидев, что я проснулся, принялась придумывать определения для меня и моего поступка, то вообще — лучше бы не просыпался. Сначала она перебрала все возможные цензурные варианты, а когда те закончились, перешла к матерным аналогам. Вот честно, был восхищён, так широк был перечень. Некоторых оборотов даже я не знал, впору конспектировать на будущее. Однако, с другой стороны кровати, был-таки благодарный слушатель, в виде Иришки, которая высунув кончик языка от усердия, уже записывала за Ленкой, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Побойся Бога Лен. — Говорю, но слышится только шёпот. — Дитё ведь рядом.

— Что? — Опешила девушка.

— Я не дитё! — Опрометчиво встряла дочь.

— А ну марш отсюда! — Опомнилась Полозова. — Я сейчас твоего предка убивать буду.

— Ой, а можно тихонько в уголке посижу? Я не буду мешать. Честно-честно!

Вот это дочь выросла. Всем на зависть блин. Хотел сказать «вырастил», но вовремя вспомнил, что это немного не так. Тут родного отца особо зверским способом, убивать собираются, а она мешать не хочет.

— Отставить убивать. — Это Ефимовна с кастрюлей чего-то там заявилась. — Вернее потом убьёшь. А сейчас засранца этого накормить надо. Зря что ли суп для него готовила?

— Ой, а можно я его кормить буду? — Это снова дочь активизировалась.

И вроде улыбается, вот только улыбка какая-то странно хищная. Не желают добра с такими улыбками. Короче, чего-то я уже боюсь даже. Не к добру всё это. А ещё Ленка с Ефимовной, как-то задумчиво на меня смотрят. Вроде решают, согласиться на предложение Иришки или нет. Изображаю взглядом мольбу. Мол не надо. Ведь вставит воронку в рот и зальёт кипяток прямо в глотку. И не важно, что воронки нет под рукой. Вон, она уже её из листа бумаги скрутить пытается.

— И вообще, я есть не хочу. — Пытаюсь отмазаться.

— Он что-то сказал? — Переглядываются женщины.

— Аха. Говорит, что очень кушать хочет.

— Точно? — Нахмурилась судовая повариха. — А то мне показалось…

— Нет, нет, нет. Точно-точно. Есть говорит хочу.

Мотаю головой, стараясь изобразить отрицание.

— Вот видите? Кивает.

Наверное, так бы и закормили до смерти, но тут в дверь зашла, вся перебинтованная Машка. Даже хвост в двух местах, не забыли замотать. Смешная такая, в этих повязках. Голова почти полностью замотана, только левый пучок вибрис, левый глаз и правое ухо виднеются. Правая задняя лапа тоже замотана, вот только хромает животина, почему-то на левую. Короче видок, самый что ни на есть разнесчастный. Села рядом со мной и уставилась жадным глазом, (левым понятное дело), на кастрюлю с супом. При этом, кошачий живот, явно был не пустым. Иначе с чего бы он был таким круглым?

— Нет, ну вы посмотрите на это наглое животное! Я и так тебя уже четыре раза кормила за сегодня.

Кошатина сделала удивлённый глаз. Типа, не помню, да и вообще, кода то было?

— Да ты что? — Поставив кастрюлю на стол, упёрла руки в бока дородная женщина. — А кто тазик каши ровно десять минут назад умял, а потом ещё у экипажа, со столов миски отнимал?

Кошатина села на задницу, и закатила глаз горе.

— Ах это не ты была? Ах сами отдавали? И вообще, прекрати симулировать. Ты хромаешь не на ту ногу!

Маха сидела и делала вид, что всё это наговоры. Жаль свистеть не умеет, а то точно насвистывала бы.

— Тоже мне защитница. — Возмутилась Ленка, имея в виду Манюню. — Он там сдохнуть хотел, а она его выгораживать припёрлась. Он на тебя плохо влияет.

Кошатина что-то мявкнула, скрипучим голосом.

— Кто? Он хороший? — Это уже тётки в три голоса хором гаркнули, от удивления. Прямо сюр какой-то. Вот же ж Евино племя, эта мявчит, те на русском изъясняются, а понимают друг друга.

Я усиленно задёргал головой, стараясь показать, что полностью разделяю кошачье мнение.

— Да ты, да ты, да ты… — у Елены наконец отказала фантазия и она не нашлась как меня назвать.

Вместо этого, села на стул, сложила ладошки и по бабьи разревелась. Дочь с Ефимовной заголосили в унисон. У них, в смысле у женщин, такое сплошь и рядом. Это как условный рефлекс. Одна слезу пустила, тут же остальные, надо не надо подключаются.

— Кого хороним? — В дверном проёме, показалась озабоченная физиономия Иваныча.

— О, супец! — Протолкался вперёд рыжий гном. — А ложки где?

— Куда грабки тянешь — ирод? — Опомнилась повариха. Это больному! И вообще! Ты уже ел!

— Да сколько я там съел? — Обиделся Жак. — Это вон, бестия чёрная ела. И я бы даже сказал жрала.

Машка продолжала сидеть с отсутствующим видом, типа наговоры всё это и вообще, то не она была. Перепутали с кем-то.

— Так. Что за сборище? — Раздвинув собравшуюся толпу, в помещение вошёл американец. — Больному покой нужен!