Вернуться и вернуть

Могу понять, почему: ты уже настроился на безвременную кончину, да ещё вкупе с невыполненным заказом, что для кихашита тяжелее всех и всяческих долгов, и тут на тебе! Какой-то беспечный чудак произносит волшебное слово «het-tаany», принимая на себя грех твоей оплошности... Можно вознести искреннюю хвалу богам и смело отправляться за новым заданием.

— Как мне назвать Вас, господин? — немаловажный вопрос.

— Скажешь: тебя отпустил тот, кому Шан-Мерг подарил свой последний вздох.

Минута тишины. Такая долгая, что кажется Вечностью. А потом кихашит опускается на колени и лбом касается дощатого пола, отдавая дань почитания прозвучавшему имени. И — мне. Эх, дяденька, не заслуживаю я такого. Всего-то и сделал, что...

...Никак не могу привыкнуть к нескольким очень досадным мелочам. К вою песчаной бури за стенами хирмана [8] . К чадящим фитилям масляных светильников, распространяющим в воздухе аромат подгоревшей еды. К ощущению полнейшей беспомощности перед злорадной ухмылкой Судьбы...

Непогода застала меня посреди ничего — как раз на том участке эс-Сина, где проще встретить демона, нежели человека. На какие доходы существовал хозяин обшарпанного «приюта», можно было только догадываться. Наверное, обирал трупы постояльцев. Впрочем, я куда больше боюсь не высохшего под знойным солнцем пустыни старика, а того, кто волей случая составил мне компанию.

8

Хирман — маленький постоялый двор (или, как его иначе называют, «приют») в Южном Шеме.

Мужчина, вдвое старше меня. А может, и не вдвое: скорбные морщины, рассёкшие высокий смуглый лоб, никого не омолодят. И глаза... Про такой взгляд говорят: «потухший». И тому есть причины. Шан-Мерг (как он сам представился) собрался умирать. Только я никак не могу понять, на чём основывается его жуткая уверенность в приближении смерти.

Всю предыдущую ночь мы провели без сна: он — беспрерывно рассказывая о себе и своей... хм, работе, я — слушая. И борясь с крупной дрожью, потому что мне было страшно. Очень страшно.

Мой собутыльник оказался г’яхиром. Какой именно провинции — я забыл сразу же, как только осознал, что делю стол и кров с человеком, которому ничего не стоит забрать мою жизнь. И не только жизнь, кстати: я ведь дожидаюсь каравана. Дожидаюсь, сидя на деньгах и верительных грамотах х’аиффа. Если что-нибудь потеряю или того хуже — меня обворуют, можно не возвращаться к Заффани. Проще самому закопаться в песок. Прямо за дверью...

И даже выпивка не помогает. Хвалёное «Дыхание Пустыни» не то, что не расслабило тело и не успокоило сознание, напротив: натянуло все нервы, как струны лютни. Голова гудит от смешанных в кучу откровений г’яхира, постепенно тупея и отпуская все мысли, кроме одной... Я выберусь отсюда ЖИВЫМ?!

— Ты слушаешь?

— А?... Да, конечно... — поднимаю взгляд от стола.

Подёрнутые пеплом тоски угольки глаз смотрят на меня в упор. Очень и очень внимательно.

— А мне кажется, что нет... Впрочем, это и не важно. Ты не попытался сбежать — вот, что мне нравится.

Сбежать? Куда? В пасть бури? Я похож на самоубийцу? Никогда бы не подумал... Опять же, поручение моего работодателя. Как я могу его не выполнить? Это означало бы полное и безоговорочное признание собственной несостоятельности. Во всех смыслах.

Г’яхир, видно, догадывается, какие демоны терзают мою душу, потому что невесело усмехается:

— Я не имел в виду смелость, парень. Даже самый отважный человек на твоём месте чувствовал бы себя... нехорошо. Возможно, если бы ты был старше и опытнее, ты бы предпочёл выйти за Порог. Ещё вчера.

Я и так почти парализован страхом, а он добавляет ещё и ещё... Зачем? Хочет поиздеваться? Можно было бы предположить такое стремление — особенно со стороны человека, ожидающего свой смертный час, но... В глазах Шан-Мерга плещется тоска. Тоска человека, который вынужден уйти, оставив незавершённым дело. Очень важное дело.

— Я не могу себе позволить...

— Испугаться? Вижу. Тебя держит нечто, посильнее любого страха. Чувство долга, верно? Я угадал?

Не отвечаю, но мой ответ г’яхира не интересует. Шан-Мерг думает о чём-то другом. Думает примерно минуту, потом встаёт и медленно начинает обходить стол, бормоча себе под нос:

— Как всё не ко времени... Не к месту... Парень — всё, что у меня имеется, но достаточно ли того, что под рукой? Впрочем, выбора нет...

— А меня учили, что Выбор есть всегда. Нужно только рассмотреть все Пути, ведущие с Перекрёстка, — как всегда, не подумав, блещу вбитыми в голову истинами. Мужчина останавливается совсем рядом со мной и проводит рассеянным взглядом по стене комнаты.

— Очень может быть... Ну, если ты СМОЖЕШЬ сделать Выбор за меня... Сделай его!

Сильные пальцы властно впиваются в мои волосы.

— Эй, что Вы... — успеваю только возмущённо открыть рот, а в следующее мгновение...

Комок чужого дыхания втыкается в моё горло, и я едва не захлёбываюсь жарким и странно сухим ветром. Ветром, несущим на своих крыльях последний вздох Шан-Мерга...

...Потом было многое. Несколько бессонных суток наедине с мёртвым телом. Песни песка — то вкрадчивые, то угрожающие. Дочери Йисиры. «Белая Фаланга». Долг, который требовал оплаты и был уплачен. Мной.

Многое было. Но в одном я совершенно точно завидовал Шан-Мергу: ему повезло Уйти, Оставшись. Хотелось бы верить, что и мне когда-нибудь удастся такое...

...Песок пустыни всхлипнул в последний раз и умолк, прячась в тайниках памяти. Я посмотрел на склонившегося в глубоком поклоне убийцу.

— Ступай! Если через минуту твои следы не остынут на пороге этого дома, я возьму своё обещание обратно!

— Как прикажете, Карающий [9] ! — ему не понадобилось и вдоха, чтобы, подхватив орудие своего труда, исчезнуть в коридоре.

9

В обычае het-tаany — «передачи прав на жизнь и смерть» (подробнее см. («Краткий толкователь традиций и верований», Малая Библиотека Дома Дремлющих, Читальный зал) тот, что берёт на себя ответственность за судьбу Ведомого, носит имя Карающий. В данном случае речь не обязательно идёт о физическом наказании или полном устранении Ведомого. Кара ведь бывает разной, и зачастую палач исполняет приговор над самим собой...

— Вы закончили здесь, почтенный Лаймар? — обращаюсь к кудеснику, который за всё время моей беседы с кихашитом не проронил и звука.

— Да, вполне. Что Вы хотите предложить?

— Спуститься вниз и поговорить. Согласны?

— Я могу отказаться? — лёгкая усмешка.

— Можете. Но лучше не надо. Считайте это... дружеским советом.

— Что ж... — маг вздохнул. — Если позволите, я присоединюсь к Вам через несколько минут.

— Буду ждать, — я выделил голосом слово «буду» и оставил Лаймара отдавать последние указания совершенно растерянной женщине.

Придёт или не придёт, вот в чём вопрос. Что помешает магу сбежать? Да ничто. Есть два ручных зверька, которые — если дать им волю — охотно управляют своим хозяином. Любопытство и совесть. С дурными наклонностями первого из них я уже кое-как справился, а второй... Не менее опасный противник, кстати. И главная его черта: никогда не прячет оружие в ножнах. Клинок может отодвинуться, прижаться плотнее, взрезать кожу или печально просвистеть рядом, но полоса серой стали никогда и никуда не исчезнет. Вы сражались со своей совестью? И кто победил? Только не лгите, а скажите откровенно... Молчите? Вот и я тоже... Лучше промолчу.