Вернуться по следам
Шрифт:
«Интересно, зачем он ищет дрессировщика? – подумала я, слушая хвастливые враки рыхлого. – Чтобы говорить потом: с моим Балхашем никто не может справиться, вот и у специалиста ничего не вышло?»
Конечно, у специалиста ничего не выйдет. Хозяин этого не допустит. Нормальный, спокойный пес ему не нужен, ему нужен зверь.
Все было ясно. Рыжего Балхаша жаль, но я от него откажусь.
Я подошла, поздоровалась с Федором Сергеевичем, дала Балхашу понюхать ладонь.
Рыхлый сразу дернул поводок на себя и заорал:
– Девочка, ты больная?! Уйди, укусит!
– Это наша Славочка, –
– Ее? Да вы что? Вы с ума сошли!.. Мой Балхаш ее пополам перекусит… Нет, это несерьезно…
– Я извиняюсь, но вы же сами ее искали, настаивали…
– Так я думал… Мне сказали – девочка, но я думал девочка лет восемнадцать—двадцать… А эта детсадовка… Ну что вы… Я же не убийца, в самом деле… Отвечать потом…
– Ладно, Федор Сергеевич, я пойду тогда…
– Иди, иди, девочка. Я удивляюсь вашему легкомыслию, Федор Сергеевич. Как вы могли подумать, что я доверю моего Балхаша ребенку? Не каждый взрослый может…
– Я извиняюсь, – сказал Федор Сергеевич рыхлому и обратился ко мне: – Славка, у меня помимо этого есть разговор.
– Хорошо, я подожду.
Я забралась на платформу, рядом с которой стоял Федор Сергеевич, и стала наблюдать за Ричардом, краем уха слушая неуемный зуд рыхлого, повествующего о кошмарных выходках своего Балхаша.
Ричард, играючи, боролся с пестрым среднеазиатом. Рычание становилось все более грозным, и я посвистела псу. Знала, что разгоряченные кобели могли увлечься и затеять нешуточную драку. Ричард подбежал, улегся рядом, тяжело дыша и поглядывая на меня с веселым самодовольством, мол, видала, как я этого, он меня за холку, а я его так жопой отодвинул и за горло… ну, почти уже схватил…
– Видала, – усмехнулась я, потрепав собаку за ушами. – Ты у меня бое-е-ец…
– А ты что об этом думаешь, Славочка? – спросил Федор Сергеевич.
– Что? Простите, я не слушала. О чем?
– Товарищ решить не может, что ему с кавказцем делать. – То ли Федор Сергеевич устал от болтуна, то ли спросил меня из вежливости. Мне, впрочем, было все равно, и я сказала рыхлому:
– Продавайте собаку. Она вам не подходит. Не справитесь.
– Что?! – возмутился он. – Наглость какая… Наглая какая девка… Уж не знаю, Федор Сергеевич, кем она вам приходится, но вы… Ну надо же, соплюха… Сопля! Сопля зеленая!
– Слышишь, маша, ты за соплю сейчас ответишь. Налью как богатому, понял? – Дядя Жора подошел на мягких лапах, незаметно.
– Не понял… – испуганно пробормотал рыхлый.
– Язык на привязи держи, целее будешь. Так понял? Здорово, Славка. Че за дела? Теленка сторговать не можешь? А ну-ка, ну-ка… – Он наклонился, упираясь ладонями в колени, стал разглядывать Балхаша.
Обоих – пса и дядю Жору – я видела в профиль и невольно улыбнулась, отметив сходство. Крутолобые здоровяки с обманчиво сонным выражением лиц (или морд?), оба тяжелые, в теле, слишком спокойные, чтобы не представлять опасности.
– А чего? – сказал дядя Жора. – Я бы взял. Подходящий цуцик. А, Славка? Че скажешь?
– Дядь Жора, он вам не подходит.
– Нет, ну наглая, как обезъяна, – злорадно рассмеялся рыхлый.
– Никшни. Чего, Слав? Чего это не подходит?
– Кавказцы – серьезные собаки. С характером. Вы если
его хоть пальцем тронете, он вам голову откусит сразу.– Не, ну сколько можно попрекать?! Не, ну нормально? Сергеич, я тебя спрашиваю! Ну, накосорезил я, было, так я ж осознал!
– Дядь Жор…
– Молчи уже. Я ж к новой жизни переродился, другим человеком… А ты… И ты еще, волчья сиська, – обернулся он к Ричарду. – Ну че ты зыришь, я тебя трогаю?
– Отвернись, Ричард, – попросила я тихо, но Ричард не отвернулся. Дядю Жору он по-прежнему подозревал во всем и «зырил».
– Не, ну я не знаю! – продолжал голосить дядя Жора. – Гек! Гек, иди сюда!!!
Прибежал Гектор, сел рядом, поднял морду в ожидании дальнейших указаний.
– Ну скажи им, Гек, я тебя когда хоть пальцем? А? Вот свидетель. Тихо живем, скажи?
– Дядь Жора, так это – Гектор. У востоков характер совсем другой, и он же ученый пес. А этот… Он порченый, дядя Жора. У него хозяин… ну, сами видите. А кавказцев трудно… переубеждать, если они себе уже чего в голову возьмут.
– Ну… трудно… Чего это? Тебе – трудно? Кончай мне по ушам гулять. Ты ж возьмешься, научишь его? Мне подходит. Я беру.
Мы с дядей Жорой смотрели друг другу в глаза, мимодумно поглаживая каждый своего пса. Хозяин Балхаша обиделся, что на него перестали обращать внимание, и капризно сказал:
– Собака не продается.
– Да что ты? – обернулся к нему дядя Жора. – А я не гордый, я втрое плачу. Ну? – Неожиданно для всех он достал из кармана толстую пачку денег, свернутую в тугую колбасу и перетянутую черной аптечной резинкой. Сдернул резинку, поломал пачку, как колоду, расправил веером. Бумажки были фиолетовые, сплошь четвертаки.
Все уставились на деньги. Рыхлый – жадно, мы с Федор Сергеевичем – удивленно и встревоженно.
Ни один советский человек в здравом уме вот так деньгами искрить бы не стал. Понятно, уже никто не жил миллионером Корейкой, люди покупали себе всякое – дорогие магнитофоны, телевизоры, ковры, но давать повод стукнуть на себя куда следует в связи с нетрудовыми доходами (а это наверняка они и были) – нет, это было глупо.
Хозяин Балхаша сглотнул и назвал несусветную цифру.
Дядя Жора подошел к нему лениво, вразвалочку, отсчитал требуемую сумму в загодя подставленную руку, и в другой раз, и в третий. Потом отделил от пачки еще четыре купюры, плюнул, припечатал сверху. Спросил:
– В расчете?
Рыхлый кивнул.
– Славка, собачку возьми…
Я подошла, взяла поводок:
– Документы. Родословная, справки о прививках, продажу в клубе оформить.
– Завтра, – сказал уже бывший хозяин Балхаша.
– Сегодня, – сказала я. Мне не понравилось, как он стрельнул глазами в сторону. Я посмотрела на Федора Сергеевича.
– Я все проверю, Георгий Андреевич, помогу, – пообещал он.
– Ну и ладненько. Чего тянуть? Щас пойдем обмоем, конинки возьмем хорошей, – сказал дядя Жора, потирая руки.
– А… я не понимаю… Девочка у вас за главную, я вижу… Раз так… А Балхаша куда? – Рыхлый промокнул пот с лысины не первой свежести платком.
– Не кипишуй. Птичка моя мне поет, чтоб я важного чего не забыл. Славка, у тебя шизняк-то твой свободен? Заберешь пацана? – спросил дядя Жора.