Вернуться в сказку

Должно быть, стоит подметить все детали, которые издалека не кажутся важными. Нужно перечислить всё, что кажется важным, думается Эелане. Всё, что кажется важным в этой комнате, в этой девушке… Всё, что кажется Эелане странным сейчас, в этот момент. Начиная от шрамов на лице Рахэль и заканчивая тем, как она очутилась в этой тёплой комнате, тогда как последнее из её воспоминаний — камень с надписью, холодный почти зимний лес и кровоточащие ссадины на ногах…

Комната, в которой Эелана находится сейчас, явно когда-то принадлежала монастырю или крепости. Линдеймская принцесса видит это, когда присматривается к стенам. Однако, сейчас здесь не монастырь. И вряд ли крепость. Это жилое помещение, в которой люди живут уже не одно поколение. Довольно бедные люди, у которых вряд ли есть возможность обновить мебель. И нет возможности позволить себе шёлковые или атласные занавески. В Линдейме везде были шёлк и атлас. А тут — нет.

Эелана видит, что девушка одета в яркий красно-оранжевый балахон, а её рыжие вьющиеся волосы узлом сложены на затылке, однако две пряди выбиваются из этой причёски и спадают Рахэль на грудь. Девушка одета очень опрятно, но довольно бедно и просто. Одежда её сшита довольно грубо. И из самого простого материала — принцесса убеждена, что если прикоснуться к этой ткани, можно пальцами почувствовать каждое волокно. Это не эльфийская одежда, так как ткань слишком простая и грубая, однако сам покрой платья Рахэль похож на те, которые носят эльфийки.

Эта самая Рахэль не похожа на мага. Но она и не вампир. И не эльф. Она не похожа ни на человека, ни на сильфиду… Словно бы из какого-то религиозного направления — отец говорил, что одно из них было довольно распространённым на этой земле. И эти шрамы на её лице… Тонкие, но ровные… Такие не получаются, если пораниться случайно. Чтобы раны вышли столь ровными, нужно приложить для этого много усилий. Возможно, это действительно говорит о том, что Рахэль принадлежит какой-то общине, которая проводит подобные ритуалы. А возможно, кто-то поиздевался над ней. Маги делали вещи куда более отвратительные и ужасные, нежели подобное варварство. Они могли сделать это с Рахэль. Поиздеваться. Посмотреть на то, как кто-то кричит от боли — такое было вполне нормальным для мага.

— Что произошло? — спрашивает принцесса тихо. — Где я?

Рахэль подходит к ней и начинает кормить какой-то похлёбкой. Похлёбка, должно быть, ещё пару дней назад показалась бы Эелане просто отвратительной по вкусу, но сейчас принцессе так сильно хочется есть, что она не обращает на вкус никакого внимания. Она жадно ест, забыв про все манеры, привитые ей матушкой.

Только сейчас Эелана по-настоящему понимает насколько голодна.

Маги почти не кормили их с братом. Брат… Это слово казалось неподходящим. Маги почти не кормили её и предателя её народа. И, должно быть, уже давно убили Михаэля. Но осознание этого нисколько не трогает принцессу. Её брат был предателем, а значит не стоит жалеть о его смерти. Предатель не достоин жизни. Он должен умереть. И даже лучше, если его убьют маги — в таком случае, можно представить, что он искупил свою вину или попросту не предавал. В таком случае, можно представить, что его убили там — в Реонхейме. Вместе с Ерином и отцом.

Эелана сама прекрасно знает ответ на свой вопрос — произошла война. Не будь её, она бы до сих пор сидела в своём Линдейме и вышивала бы себе приданное. Не будь войны, Эелана была бы самой счастливой девочкой, которую только можно представить — принцессой, красавицей, единственной дочерью, младшей сестрой… Её жизнь была бы самой лучшей из всех, что только можно вообразить.

— Мы увидели тебя в лесу, — улыбается Рахэль. — Ты была без сознания, и мы перенесли тебя к нам.

Принцессе не нравится эта девушка. Разве может человек всё время улыбаться? Разве может почти смеяться, зная, что происходит вокруг?.. Зная, что маги безжалостно расправляются со всеми городами и деревнями на своём пути? Зная, что Фальрания — эта кровоточащая зловонная язва на теле Осмальлерда — существует? Разве можно было радоваться жизни, когда всем вокруг было так плохо?.. Разве можно было так открыто и просто улыбаться, видя чьи-то страдания?..

Рахэль кажется радостной. Вот что было не так. Король Реонаш говорил дочери, что люди теперь совсем перестали смеяться или улыбаться. Эелана всегда старалась запоминать каждое его слово. Однако Рахэль чему-то радуется. И видимых причин тому нет. Или Эелана об этих причинах совсем ничего не знает.

Рахэль Херитедж не похожа на девочку, которая совершенно ничего не знает о войне. Она не кажется совсем наивной или глупенькой. Рахэль похожа на тех девочек, которые жили в королевском дворце в Линдейме. И даже не на служанок, этих созданий, всегда готовых солгать и угодить человеку побогаче и повлиятельнее. Рахэль кажется вполне похожей на дочку какой-нибудь придворной дамы матери Эеланы. У королевы Эрлены некогда было очень много придворных дам. Эелана знала их всех по именам, а они души не чаяли в маленькой принцессе — считали её очаровательным маленьким созданием, которое было куда более послушным, нежели её старшие братья. Она и была более послушной. Даже Михаэля… Тот, впрочем, был столь труслив, столь стеснителен, столь робок, что его никогда не воспринимали всерьёз… В отличие от Ариозелира — четырнадцатого ребёнка Реонаша и Эрлены. Ариозелир был упрям, однако никогда не шёл напролом, всегда был вежлив и спокоен. Он был умным. Эелана знала это, он был — или считался — самым умным из принцев. И возможно, и самым послушным из них… Возможно, даже послушнее Эеланы. Он никогда не возражал. И никогда не делал ничего предосудительного. Разве что был иногда весьма жесток к Михаэлю — мог резко говорить с ним, забрать что-то из игрушек и даже шлёпнуть. Однако он был равнодушен ко всем остальным. Братья не слишком любили его, однако не стремились как-то обидеть, он и сам редко кого обижал. Просто сидел в стороне и занимался своим делом. Эелана никогда не видела его играющим с кем-то из старших братьев — к Михаэлю или самой Эелане он и вовсе старался не подходить без необходимости.

У Эеланы было пятнадцать братьев, восемь из которых были мертвы, а об одном из них даже вспоминать не хотелось, столь было мерзко. Девушке так хотелось к матери, та, должно быть, была убита горем — она-то считала десятерых своих детей погибшими. И мужа, горячо любимого мужа… Девушке было очень её жаль. Как, должно быть, тяжело королеве Эрлене сейчас… Возможно, даже тяжелее, чем самой принцессе, которой нужно придумывать, как выживать. Мысли же королевы вряд ли может занять что-то подобное.

— Кто вы такие? — спрашивает Эелана настороженно.

Кто все эти люди? Зачем они спасли её? Принцесса почти умерла. Она потеряла сознание и, бесспорно, проведи ещё несколько часов на холоде, обязательно умерла бы. Однако они спасли её. И некоторое время заботились о ней. Зачем? Какой в этом был смысл? Её королевство было далеко, её отец и многие из братьев были мертвы, а маги были столь близко…

Зачем? Что им было нужно от неё? Эелана вряд ли могла что-то подарить им, кроме собственной жизни. У неё не было ничего. Все дорогие вещи остались там — в обозе, в котором их везли. Один из стражников заставил Эелану снять все украшения. Или, быть может, им была нужна её жизнь? Возможно, всё было именно так. Иначе принцесса просто не видела во всём смысла.

— Мой народ живёт в стенах этого монастыря уже почти пятьдесят лет, — всё с той же улыбкой говорит Рахэль. — Можешь не беспокоиться — магам столь жалкие создания, как мы, совершенно не нужны, так что здесь ты в безопасности.

Кто они — твой народ, хочется спросить Эелане, но она не осмеливается. Должно быть, она и без того задала сегодня слишком много вопросов. Любопытство может переполнить чашу терпения и самого спокойного человека. Нет… Лучше лечь спать, выспаться, отдохнуть, а уже завтра приставать с вопросами.

Рахэль скоро отходит. Возвращает отодвинутую принцессой занавеску на место и, улыбаясь, говорит, что будет неподалёку, если что-то понадобится. Вообще-то, это и её комната тоже, говорит Рахэль. Так что, теперь они будут делить комнату втроём. Кто будет ещё — Эелана спросить уже не успевает. Она может лишь надеяться, что этот человек примет её так же радушно, как эта девушка.

И принцесса вампиров почти проваливается в сон. Она вспоминает своего отца, доблестного короля Линдейма, Реонаша… Она перечисляет имена всех погибших братьев — Артур, Реон, Оливер, Шенирдон, Самалиэнд, Норхок, Ликард, Ерин… Вспоминает этих юношей, которыми она их помнила… Вспоминает их красивые лица, их насмешливые и снисходительные взгляды… Она вспоминает маму, свою красивую и добрую маму, королеву Эрлину… И девушке хочется плакать. Матушка всегда выделяла её из своих детей — она была девочкой, к тому же самой младшей…

Эелана почти спит. Только почти. Она чувствует себя до безумия уставшей. И очень несчастной. Ей хочется плакать, но слёз нет. Принцесса лежит с открытыми глазами и едва соображает, что происходит. Она пытается слушать тишину вокруг себя. Пытается различить в ней хоть что-нибудь, что могло бы ей помочь разобраться в том, что происходит вокруг, кто все эти люди, что спасли её… Она просто лежит на спине и слушает, ничего не говорит, старается дышать как можно более спокойно. Не шевелиться и ничего не чувствовать. Не чувствовать боли во всём теле.