Вернувшийся

— Вас прооперировали, положили в палату, а потом что было?

— Как — что? Я лежал в палате, пока не пришел в себя. Потом ещё несколько дней пролежал уже в сознании, а после меня выписали.

— А что потом произошло? Какая-то путаница?

— Да, очень грустное происшествие. Я просто головой ударился сильно и потерял сознание, а мои рентгены перепутали с ещё чьими-то, так что всего меня в гипс закатали. Целую неделю в нём пролежал прежде, чем разобрались! Очень неприятно!

— А что тогда вам оперировали?

— Эээ… я был в этот момент без сознания и рассказать не могу. Думаю, об этом лучше у хирургов спрашивать.

— Уже спросили, но они затрудняются с ответом почему-то.

— Ну, тогда я вообще не знаю, что делать. — я развёл руками и пожал плечами, показывая крайнюю степень недоумения. Краем глаза увидел, как через вентиляцию стал протискиваться Потап. ФСБшники его тоже заметили, по крайней мере сержант — оглянулся на шорох, быстро развернулся обратно.

— Хорошо, а следы у вас какие-то остались?

— Да, были синяки на рёбрах и лице, но быстро прошли благодаря медикам. Спасибо им большое!

Потап тем временем успел забраться на стол и теперь расхаживал по нему, корча рожи «комитетчикам» и распевая похабные частушки.

Уронил в п…. часы я,

Тикают проклятые.

Завожу их утром х. м

В половине пятого.

Отдалась интеллигенту

Прямо на завалинке.

Пенис, девки, — это х…

Только очень маленький.

— распевал Потап, маршируя по столу из конца в конец. Я держался с трудом. Только чудовищным усилием воли я сдерживался от того, чтоб не расхохотаться. ФСБшники тоже были на грани — сержант то и дело отворачивался, явно молча хохоча в эти моменты, а вот лейтенант так поступить не могла — она сидела на стуле, ровно, будто лом проглотила, с застывшим лицом. Только свекольно-красный цвет этого лица выдавал её.

Потап увидел это и подскочил к ней поближе, ткнул пальцем в неё и выдал очередной куплет:

Это правда, это правда,

Эта правда сущая.

Пусть сама я небольшая,

А п…а большущая!

Лейтенант прям онемела, перестав задавать мне вопросы. У меня зачесался глаз где-то внутри. Ну, сука! Я ему потом покажу! И где он только такого народного творчества набрался-то?

— А… вы… ничего… необычного не… заметили… в больнице? — лейтенат-свекла еле выдавила из себя очередной вопрос.

— Мне кажется, медсёстры спирт пьют на дежурствах… А больше ничего! — я добросовестно пучил глаза.

— Хорошо. То есть плохо, но сейчас это неважно. Сержант, мы уходим. — девушка поднялась, махнула рукой мужику.

Потап, видимо, решив, что кашу маслом не испортишь, под конец выдал свой лучший перл. Он подбежал к моей руке, лежащей на столе, сел на неё задом и стал двигаться туда-сюда, как бы трясь об руку:

— Эй, комитетчики! Смотрите, я вытер жопу об клешню этого слепца! И что — не забздите её пожать на прощание? Ха-ха-ха, говнорукие! Может, ещё и сыкануть на неё?

— Ха-ха-ха! Аааааааа! — я не сдержался и заржал в полный голос. Пока колобок по столу ходил, было ещё ничего, но прикосновения тёплого мохнатого тельца к руке вызвали слишком сильную реакцию. — Ты что делаешь, скотина? Я тебе дам — жопой тереться.

Я дал колобку щелбана под зад, так что он отпрыгнул, схватившись лапками за пятую точку.

— Эй, больно же!

— Так… так вы его видите? — лейтенант подала голос. До того она скрючилась в загогулину на стуле, на который рухнула после моего смеха, и там сдавленно хрюкала. Сержант, кстати, отошел гораздо быстрее и уже смотрел на меня требовательно.

— Вижу. — пришлось признаться. Ничего уже теперь не поделаешь.

— Тогда, мне кажется, нам надо начать разговор заново. — теперь и она требовательно пялилась на меня.

— А что тут особо рассказывать? Меня и правда сбила машина. Очнулся дня через три или четыре, не знаю точно. Весь в гипсе, всё болит, голова как деревянная. Мне и рассказали, мол, я в реанимации, ходить смогу только под себя, да и то — если выживу. Родные рыдают, я в ужасе, солнышко светит. Я так пролежал несколько дней — и такая меня тоска взяла, казалось, жизнь кончена. Но вдруг что-то будто надломилось во мне или разорвалось. Переломы срослись, даже спина, представляете? Чудо! А я стал видеть всякое… Ужасы вот такие, вроде этого, лазят вокруг. Я и испугался! А врачи вдруг все как один решили, что документы мои просто перепутали с кем-то. Ну перепутали и перепутали, я согласился и не стал допытываться. Меня выписали, вернулся домой — а там вот он, сидит и говорит, что за мной «комитетчики» придут, а он вообще — демон. Я и боялся. Мало ли что там некие «комитетчики» за разговоры с демонами мне предъявят? Так что я попросил, когда вы придёте, чтоб он показался, а я сделаю вид, что его не вижу, вы и подумаете, что я как все. А оно вот так…

— Понятно. — лейтенант переглянулась с сержантом. — Вы зря боялись. Ничего вам за это не будет, это же просто домовик, он почти безвредный.

— Правда? Это хорошо! — я облегчённо улыбнулся.

— Но то, что вы попытались скрываться, это уже похуже.

— Меня накажут? — я сделал испуганное лицо.

— Это не настолько серьёзный проступок, чтоб за него наказывать. ДА и вы же не были в курсе, были дезориентированы. Но теперь вы должны зарегистрироваться у нас и пройти курс обучения, не очень долгий.

— А таких, как я, много? Этот вот называл меня «ведуном». Значит и вы тоже — ведуны?

— Только сержант. А таких, как вы, много, тысячи, даже сотни тысяч!

— Простите, лейтенант, я тоже задал бы вопрос. — девушка кивнула на слова сержанта. — Василий, а как вы закрываете свою силу? Я вас и не чувствую, считай…

— А. Это, наверное, ещё в больнице — я испугался же и очень-очень сильно захотел, чтоб меня никто не нашел. И с тех пор такое чувство есть, будто я чем-то отгородился от всего. Не знаю, как это работает, но вот так.

— Понятно.

Дальше уже пошел более прикладной разговор. ФСБшники вменили мне в обязанность в течение следующей недели посетить парижское отделение ФСБ, где всё тот же сержант Осокин с помощью специального артефакта проверит уровень моей силы и направленность. Тут, оказывается, изготовление зелий и эликсиров или артефактов приравнивалось к направлению развития дара. Ведунов, которые занимались зельями, называли ведьмами, а те, которые создавали артефакты — колдунами. Просто же ведуны больше развивали свои силы и самих себя. Вот и требовалось определить — кто я? Плюс оставили мне на прощанье брошюрку «Вопросы и ответы для начинающих волшебников и волшебниц». Я же ещё раз извинился за то, что попытался скрыться, но вот этот же вот домовик запугал! Мне в ответ посоветовали не доверять демонам, даже низшим, которые почти одомашнились.