Вероника решает умереть

— Нет, уже не стыдно. Теперь я горжусь этим. Я хочу узнать о райских видениях, ведь к одному из них я была так близка.

— Мне нужно заглянуть подальше, за корпуса Виллете, — сказал он.

— Так и сделай.

Эдуард оглянулся назад, — но не на стены палат и не на сад, в котором молча прогуливались пациенты, — а на одну из улиц на другом континенте, в краю тропических ливней и раскаленного солнца.

Эдуард чувствовал запах той земли. Стоял сухой сезон, пыль набивалась в нос, а он был доволен, ведь чувствовать землю — значит чувствовать себя живым. Он катил на импортном велосипеде, ему было семнадцать лет, он только что закончил семестр в американском колледже в городе Бразилия, где учились и все другие дети дипломатов.

Он ненавидел столицу, но любил бразильцев. Двумя годами ранее его отца назначили послом Югославии — в те времена, когда кровавый раздел страны никому и не снился. У власти еще находился Милошевич. Мужчины и женщины жили рядом при всех их различиях и старались ладить друг с другом, несмотря на региональные конфликты.

Первым назначением его отца была именно Бразилия. Эдуард мечтал о пляжах, о карнавале, о футбольных матчах, о музыке, а оказался в этой столице, вдали от побережья, созданной только как пристанище для политиков, бюрократов, дипломатов и их детей, которые толком и не знали, что им делать во всем этом окружении.

Эдуард ненавидел такую жизнь. На целый день он погружался в учебу и пытался — но безуспешно — общаться с товарищами по колледжу, пытался — но безуспешно — заинтересоваться автомобилями, модными кроссовками, фирменной одеждой — ведь только об этом и говорили его сверстники.

Время от времени случались вечеринки, на которых в одном конце зала сидели подвыпившие юноши, а в другом — изображавшие безразличие девушки.

Наркотики были обычным делом, и Эдуард уже успел испробовать практически все существующие их разновидности, но так и не сумел ни к одному из них пристраститься. Он был то чересчур взвинченным, то слишком вялым и быстро терял интерес ко всему происходившему вокруг.

Семья была озабочена. Его готовили к карьере дипломата, по стопам отца.

Но, хотя у Эдуарда и были все необходимые для этого таланты — желание учиться, хороший художественный вкус, способность к языкам, интерес к политике, — ему недоставало основного качества дипломата. Ему было трудно контактировать с окружающими.

И сколько бы его родители, получавшие неплохое жалование, ни водили его на приемы, ни открывали двери дома для товарищей по американскому колледжу, Эдуард редко кого-либо приводил. Однажды мать спросила, почему он не приглашает друзей на обед или на ужин.

— Я уже знаю все марки кроссовок и знаю поименно всех девушек, с которыми легко заниматься любовью. А более интересных тем для разговора у нас нет.

Но однажды появилась бразильская девушка. Посол и его супруга успокоились, когда сын начал выходить из дому и возвращаться поздно. Никто точно не знал, откуда она взялась, но однажды вечером Эдуард привел ее домой на ужин. Девушка была воспитанной, и они порадовались: наконец-то юноша становится более раскрепощенным. Кроме того, оба они подумали, хотя и не сказали об этом друг другу, что присутствие этой девушки сняло еще один повод для тревоги: Эдуард не гомосексуалист!

К Марии (так ее звали) они относились с любезностью будущих свекров, хотя и знали, что через два года их переведут в другую страну, и совершенно не собирались женить сына на ком-либо из столь экзотических краев. По их планам, сын должен был познакомиться с девушкой из добропорядочной семьи во Франции или в Германии, которая могла бы стать достойной супругой будущего дипломата.

Тем временем, Эдуард, похоже, влюбился не на шутку. Обеспокоенная мать заговорила об этом с супругом.

— Искусство дипломатии состоит в том, чтобы заставить противника ждать, — сказал посол. — Хотя мы никогда не забываем свою первую любовь, она всегда проходит.

Однако судя по всему, Эдуард изменился до неузнаваемости. Он стал появляться дома со странными книгами, установил в своей комнате пирамиду и вместе с Марией ежевечерне возжигал благовония, часами концентрируясь на прикрепленном к стене странном изображении. Успеваемость Эдуарда в американской школе начала падать.

Мать не знала португальского, но она видела обложки книг: кресты, костры, повешенные ведьмы, экзотические символы.

— Наш сын читает опасные вещи.

— Опасно то, что сейчас происходит на Балканах, — ответил посол. — Ходят слухи, что Словения хочет независимости, а это может привести нас к войне.

Мать же политике не придавала никакого значения. Ей хотелось знать, что происходит с сыном.

— Что это за навязчивая идея — жечь ладан?

— Это чтобы убивать запах марихуаны, — отвечал посол. — Наш сын получил прекрасное образование, вряд ли он станет верить, что эти пахучие палочки могут привлекать духов.

— Мой сын пристрастился к наркотикам!

— Это пройдет. Я тоже в молодости курил марихуану, потом от нее начинает тошнить — и меня тошнило.

Женщина почувствовала гордость и спокойствие: ее муж — человек опытный, он втянулся в мир наркотиков и смог из него выбраться! Мужчина с такой силой воли мог контролировать любую ситуацию.

В один прекрасный день Эдуард попросил велосипед.

— У тебя есть шофер и «мерседес-бенц». Зачем тебе велосипед?

— Для контакта с природой. Мы с Марией уезжаем на десять дней в путешествие, — сказал он. — Здесь недалеко есть место, где встречаются особые кристаллы, которые, как уверяет Мария, передают хорошую энергию.

Мать и отец получили образование при коммунистическом режиме: кристаллы были всего лишь минералами с определенным расположением атомов и не излучали никакой энергии — ни положительной, ни отрицательной. Они стали наводить справки и обнаружили, что эти идеи о «вибрациях кристаллов» начали входить в моду.

Если бы сыну вздумалось поговорить на эту тему на официальном приеме, он мог бы показаться смешным в глазах окружающих: впервые посол признал, что ситуация становится нежелательной. Бразилия была городом, живущим слухами, и вскоре все могли бы узнать, что Эдуард склонен к примитивным предрассудкам.

Соперники отца в посольстве могли подумать, что юноша всему этому научился от родителей, а ведь дипломатия — это не только искусство ждать, но и способность всегда, при любых обстоятельствах соблюдать условности и протокол.

— Мальчик мой, так дальше продолжаться не может, — сказал отец. — У меня есть друзья в Министерстве иностранных дел Югославии. Я уверен, из тебя выйдет блестящий дипломат, а для этого необходимо научиться принимать мир таким, как он есть.

Эдуард ушел из дома и в тот вечер не вернулся. Родители звонили домой к Марии, в городские морги и больницы, но так и не услышали никаких вестей.

Мать потеряла веру в способность мужа контролировать ситуацию в семье, даже хотя он замечательно вел переговоры с посторонними.