Вероника желает воскреснуть

Внутренние стены арки, ведущей во двор с улицы, были испещрены именами влюбленных. Веронике бросилось в глаза обилие китайских иероглифов, некоторые из которых были выписаны с поистине шедевральной четкостью. Наверное, только китайцы способны заниматься каллиграфией в такой толкотне.

Предусмотрительные веронцы налепили на стены арки специальное покрытие, нечто вроде огромных белых бумажных листов – пишите на здоровье. Интересно, что они делают со старыми листами, подумала Вероника. Уничтожают? Или бережно хранят как будущую историческую ценность? Лучше бы хранили, ведь каждая надпись – это частичка чьей-то души, можно сказать – историческая деталь.

То ли покрытие давно не сменяли, то ли сегодня было особенно много желающих оставить след в истории, но свободного места на стенах практически не было. Некоторые находили выход из положения, оставляя свои надписи поверх других, но Веронике виделось в этом какое-то кощунственное неуважение. Подчиняясь внезапно накатившему порыву, она присмотрелась, нашла крохотное свободное пространство, достала из сумки ручку, нарисовала красивое выпуклое сердечко и своим мелким бисерным почерком вписала в него «Вероника + Александр».

Пусть не сбудется. Пусть это всего лишь мечта. Пусть листы с именами влюбленных не хранятся в каком-то местном подвале, а выбрасываются или сжигаются. Ничто не исчезает бесследно, след всегда остается.

Вероника вышла из арки, зачем-то перевернула бейсболку козырьком назад, словно отмечая что-то, и отправилась гулять по Вероне. Шла куда глаза глядят, не имея никакой цели и не сверяясь с картой в путеводителе. Только старалась выбирать улочки, где было поменьше народу. Полакомилась на ходу мороженым, послушала игру уличного скрипача (дядечка не только профессионально владел смычком, но и душу вкладывал – у скрипачей это сразу чувствуется, с душой играет или нет), купила магнитик на холодильник с изображением местного Колизея, называемого Ареной. Чудесное изобретение эти магнитики – их можно не только разглядывать, освежая впечатления, но и менять местами, расставляя по-новому. Перетасуешь магнитики – и появляется ощущение того, что началась новая жизнь. С чего начинается новая жизнь? С перемен, пусть даже и небольших.

Настроение было хорошим, солнечным, под стать погоде, под стать Вероне, но с привкусом легкой грусти, неуловимой такой горчинкой. Здорово бродить по Вероне беззаботной туристкой, но еще лучше бродить по Вероне не одной. Держаться за руки, переглядываться, обмениваться комментариями по поводу увиденного, тянуть друг друга на перекрестках в разные стороны… Изрядно устав, Вероника сверилась с картой и направилась к главной площади, чтобы напоследок побывать в веронском Колизее. Тоже ведь достопримечательность, да еще античная, две тысячи лет с гаком простояла.

Не дойдя до площади, Вероника развернулась на ходу и, убыстрив шаг, пошла к дому Джульетты. Свернула в арку, нашла свою надпись, протиснулась к ней, повторяя «Excuse me», достала из сумки упаковку одноразовых влажных салфеток и затерла имена, вписанные в сердечко. Само сердечко оставила – пусть.

Так лучше. Свобода – это правильно осознанные возможности. А счастье – это тщательно выверенные желания.

Хорошо быть свободной и счастливой.

Хорошо неторопливо идти по улицам Вероны.

Хорошо неторопливо идти по жизни, не боясь никуда опоздать. Ведь сказал же поэт: «Остается одно: по земле проходить бестревожно. Невозможно отстать. Обгонять – только это возможно» [41] . А поэты не врут. Во всяком случае – в стихах.

20. Из интервью доктора Берга журналу «Мега-макси»

– Большинство людей хочет быть красивыми. Какого человека можно назвать красивым? Есть ли какой-то стандарт у врачей?

41

Иосиф Бродский. От окраины к центру (1962).

– Все очень индивидуально, поэтому невозможно втиснуть такое понятие, как красота, в рамки некоего стандарта. Каждый красивый человек красив по-своему. Идеал красоты у каждого свой. Люди идут на пластические операции в первую очередь для того, чтобы нравиться самим себе. Я скажу так – красивый человек – это тот, на которого приятно смотреть. Прежде всего – ему самому.

– Вы с детства мечтали стать пластическим хирургом?

– С выбором специальности я определился не сразу, но стать врачом собирался с детства.

– Почему вы выбрали именно пластическую хирургию?

– Потому что она мне нравится. Это как любовь – выбираешь то, что нравится, или того, кто нравится. Все профессии хороши, но среди них есть одна-единственная, которая твоя.

– Что самое сложное в вашей работе?

– Принимать правильные решения.

– Что самое приятное в вашей работе?

– Результат. Когда ты видишь, что натворил, и радуешься этому.

– А что самое неприятное?

– Говорить пациентам «нет» или «это невозможно».

– Часто приходится говорить такое?

– К счастью, нет. Но хотелось бы вообще не говорить. За каждым «нет» стоит чье-то нереализованное желание, чья-то боль.

– Вот вы употребили слово «боль». А ведь на самом деле вы не лечите болезни, а устраняете какие-то внешние дефекты, с которыми можно спокойно жить. Значит, не так уж и страшно сказать «нет». Это же не приговор. Или я ошибаюсь?

– Дефект внешности – это дискомфорт. Иногда этот дискомфорт настолько силен, что люди начинают всерьез задумываться о суициде. Говорить пациенту «нет» всегда больно.

– Даже если он хочет сделать операцию, с которой вы не согласны?

– Если я с чем-то не согласен, то я объясняю причины, и пациенты со мной соглашаются. Главное – найти правильные слова и доходчиво объяснить. «Нет» я говорю, когда не могу что-то сделать, не имею такой возможности. Должен бы, а не могу. Хотел бы, а не могу. К сожалению, возможности медицины, и пластической хирургии в частности, пока не безграничны.

– Бытует такое мнение, что у пластических хирургов легкая работа, потому что их пациенты не умирают. Как вы прокомментируете это утверждение?

– Со стороны почти все кажется легким и простым. Я бы не назвал свою работу легкой. Что же касается того, что «пациенты не умирают», это, увы, далеко не так. Любая операция несет в себе определенный риск.

– Вы предупреждаете своих пациентов о возможных последствиях и осложнениях?

– Всегда. Это моя обязанность.