Вероника

Катерина после визита золовки задумалась. Ей, конечно, не по душе было то, что умудрила Ника, но зато грело другое: та обратилась не к кому-нибудь, а к ней, жене брата. Самой близкой родне. Признала. Если она не поможет девчонке, помогут другие, а отношения испортятся окончательно. А сейчас у Кати появился прекрасный шанс сблизиться с нелюдимой Никой, сделать ее как бы вечной должницей. И потому — союзницей. Когда с работы вернулся муж и привел из садика сына, Катерина уже знала, что разобьется в лепешку, но выполнит просьбу Ники.

* * *

Ника примерно представляла, как все будет происходить. Помнила. Но при приближении к серому неприглядному зданию больницы ее сковал страх. Это был не физический страх перед болью, а какой-то другой, скорее — мистический, сродни ужасу. Состоянию способствовали сумерки, совершенно серые и ватные при отсутствии вечернего освещения. Грязно-серый цвет больницы и тускло освещенные окна усиливали ощущение одиночества. В воздухе носился замысел готовящегося преступления. Ни до нее, ни до того, что она собиралась совершить, никому в этом мире нет дела. Именно так думала Ника, подходя к темному зданию больницы. От сырого холодного воздуха ее знобило, хотелось скорее оказаться в тепле, но, увы, не было такого конкретного места на земле, где именно она могла бы согреться.

Внизу, в темном коридоре, ее уже поджидала Катя.

В белом халате и такой же косынке она была похожа на доярку.

— Ну что ты так долго! Я уже решила, что ты передумала…

Они прошли по пустому длинному коридору и оказались в маленькой, убранной белым, каморке.

— Раздевайся, я сейчас.

Катерина скрылась. После ее ухода давящее ощущение усилилось, а сердце стало стучать больно и неритмично.

Она нерешительно сняла плащ и огляделась.

Застланная белым лежанка, белая ширма, за которой громоздится батарея «уток» с отбитой эмалью.

Ворох резиновых перчаток, обсыпанных тальком. Больница…

Ника поежилась. Квадрат за окном стал совсем синим. За стеной перекладывали инструменты, и от бряцающего звука Ника невольно вздрагивала всеми внутренностями.

— Ты чего не разделась до сих пор? — влетела Катя.

— Что — совсем?

— Тебя же обработать надо! — возмутилась Катя и по-деловому уперла руки в бока. — Врач ждать не будет, она после смены. — И, понизив голос до шепота, Катя добавила:

— Насилу уговорила! Только из уважения ко мне согласилась. Она у меня свинину брала к празднику.

Не дожидаясь Ники, Катя быстро и деловито принялась расстегивать пуговки на кофте у родственницы.

— Славик «тринадцатую» принес, — делилась она, не обращая внимания на состояние золовки. — Хочет коляску к мотоциклу покупать. А я как спальный гарнитур взять его уговариваю. Ну-ка накинь этот халат.

Ника нацепила широкий и короткий халат, от которого воняло хлоркой. А Катя уже тащила откуда-то черные кожаные шлепанцы.

— Спальный гарнитур с двумя тумбочками и еще полка на стену. — Катя, вероятно, была уверена, что отвлекает золовку от мрачных мыслей. — А Славик уперся: люльку ему мотоциклетную. Ты бы поговорила с ним.

Катя наконец закончила переодевать Нику и окинула ту оценивающим взглядом. Взгляд случайно задержался на бледном испуганном лице.

— Ты чего белая? Боишься, что ли? Сорокина — врач опытный, бояться не надо. Ой, а температуру-то! Забыли температуру-то!

Катя вытащила из пол-литровой банки на столе один из градусников и сунула Нике.

— Сиди.

Едва они определили градусник, в окно раздался звонкий и требовательный стук.

— Кого-то принесло! — воскликнула Катерина, бросаясь к окну. — Знают, что посетителям до семи, а прутся!

Прижавшись лбом к стеклу, она крикнула, видимо, привычную информацию:

— Родовое отделение — вторая дверь налево! Постоянно нас с родовым путают, — обернулась она к Нике. — Один раз вот так…

Но настырный посетитель не дал ей договорить.

Стук повторился.

— Я тебе русским языком повторяю: родовое не здесь! — проорала Катя в темноту. — Вон в ту дверь стучи! Шизоидный какой-то, — пожала она плечами. — Я ему объясняю, а он мне очками блестит, точно иностранец какой!

— В очках? — Никино первое побуждение было — спрятаться за ширму.

Градусник выскользнул и обиженно звякнул о крашеный пол.

Ника осторожно подошла к окну и приникла к стеклу, загородив себе свет ладонями. В синей темноте за окном стоял Игорь.

— Товарищ! — кричала Катерина, и звук "щ" у нее звучал по-деревенски твердо, и выходило «товаришш». — Вам не сюда надо! Тут прием до семи!

— Это ко мне, — сказала Ника и дернула Катерину за рукав. — Это мой муж. Из Москвы приехал.

Убедившись, что жена его узнала, Игорь разулыбался облегченно, лоб его, перерезанный складкой недовольства и возмущения, разгладился. И он стал зачем-то показывать знаками, как он стучал в дверь и его не пустили, потом он пошел шарить по окнам.

— Катя, впусти его в коридор, а сюда не пускай, — быстро заговорила Ника, запахивая на себе широченный халат.

— Так че же? Все отменяется? Что мне врачихе сказать?

— Не знаю я! — раздраженно огрызнулась Ника. — Ты видишь, я ничего не знаю! Скажи, что у меня температура.

Сняв халат, она начала торопливо натягивать одежду.

Катерина осуждающе взирала на нее.

— А если бы он завтра приехал? — спросила она, качая головой. — Как в бирюльки играешься, ей-богу!

Не дождавшись ответа, Катерина ушла, ворча себе под нос:

— Как дети малые, в самом деле…

Ника торопливо шла по коридору, не зная, что скажет Игорь, как они встретятся, но одно могла сказать с точностью: она рада была покинуть это место. Уйти отсюда как можно скорее.

Игорь, увидев ее, поднялся и нерешительно качнулся навстречу.

Она подошла и остановилась, руки в карманах.

Игорь неловко обнял ее и поцеловал в угол рта.

— Ты заболела? — тревожно спросил он, заглядывая ей в лицо.

Ника отстранилась и покрутила головой, совершенно не представляя, что говорить.

— Я.., я на прием приходила. Провериться.

— А твои родители сказали, что ты у брата ночуешь. Я — туда. Брат сказал, что ты пошла на работу к его жене, я — сюда.

Ника взяла его под руку и вывела из больницы.

— Ты когда приехал? — спросила она, стараясь ничем не выдать своего смутного душевного состояния.

— Я так соскучился! — воскликнул Игорь, едва они пересекли больничный двор.

Ника должна была ответить «я тоже», он ждал этого от нее, это ясно, но почему-то из какого-то злого чувства она не хотела лгать. Они дошли до ворот, где висел фонарь и под порывами ветра качался из стороны в сторону. Игорь остановил ее и, отодвинув на расстояние вытянутой руки, стал рассматривать. Ника почувствовала себя неуютно под его быстрым, немного очумелым взглядом.