Вершалинский рай
Шрифт:
Глава II
Во Франции — стране Вольтера, энциклопедистов, первой революции и «Конкорда» — зарегистрировано более 60 000 знахарей и знахарок. Общую сумму их доходов министерство финансов определяет на один миллиард франков в год. Адреса их встретишь в абонементной книге городского телефона. Их гороскопы каждый день печатает центральная пресса. Перед ателье знахарок в Париже выстаивают десятки лимузинов богатых клиентов, а перед будками на бульварах вытягиваются длиннющие очереди граждан победнее…
ВСТРЕЧА
Участникам съезда грозило всякое. Поэтому по решению партии делегатами могли быть только холостяки. Собранных денег до Вильно хватало лишь двум. Поезд шел туда кружной дорогой, через Белосток, и мужики прикинули, что садиться в Гродно будет дешевле — можно сэкономить еще на одного делегата. Обратную дорогу оплатят в Вильно, если, конечно, полиция не поставит на казенное довольствие.
— А бывший «громадовец» Шидловский Леон там с билетами нам поможет! — обрадовался такому маршруту Николай.
Как только обо всем договорились и люди разошлись, в нашей хате начались сборы. Отец одолжил шурину жилет с шелковой подкладкой и рыжие сапоги с твердыми голенищами, а мать пришила все пуговицы и выгладила брату праздничную рубашку. Сапоги были на два номера больше. Николай сделал толстую стельку из свежей соломы, хотел даже взять ее и про запас.
— Сдурел?! Такого добра в каждом селе сколько угодно! — образумил его отец.
Со свежими бритвенными порезами, залепленными бумажками, пришли готовые в дорогу Николаевы друзья из Мелешков — Цвелах и Крейза. Прифрантившиеся парни выпросили у отца еще саквояжик с медной ручкой, уложили в него хлеб, сало, галстуки, накрошили на лавке самосаду про запас и стали прощаться.
— Не суйся куда не надо, не то враз голова слетит! — Мама тревожно поцеловала своего брата.
— А-а, пустяки! — небрежно махнул тот рукой.
— Дети по нас плакать будут, что ли? — напомнил о себе муж Сахарихиной племянницы Ленька Цвелах.
— Лиза еще свечу поставит за тебя в грибовщинской церкви перед угодником Николаем! — заметил Крейза.
— На рожон лезть не нужно, — осадил их отец. — Настоящие герои и дело сделают, и живыми остаются!
Чтобы лишний раз не попадаться осведомителям или полиции на глаза, парни отправились в дорогу вечером. Мы с Володькой провожали их, как когда-то тетку Химку, до самого леса. Я тащил тяжелый саквояжик и прикидывал, когда вернется дядя Николай — с подарками, с незнакомыми запахами и новостями, — как мне тогда будут завидовать мальчишки!
За ночь они отмахали пятьдесят километров и к утру были уже в Индуре. Знакомый пекарь, одноглазый Ицка покормил гостей теплыми булками и увел их в синагогу. Парни забрались за печь на какие-то маты, сняли пиджаки, сапоги, легли спать.
Целый день в синагоге молились. Старые евреи в черных ермолках, с длиннющими пейсами, полосатыми талесами на плечах, склонясь над талмудами в обшарпанных переплетах, монотонными голосами выводили каждый свое или хором повторяли за худым, крючконосым кантором один и тот же рефрен:
Ашрэй йошвей вэйсэхо, ойд злалухо сэло! [16]Усталым
путешественникам это не мешало отсыпаться, а молящимся до трех незнакомцев не было никакого дела.В сумерках страшевцы зашагали дальше. Пройти им оставалось двадцать пять километров. Ночь обещала быть тихой и теплой. Где-то позади тарахтела по булыжнику тяжело груженная телега, сверкал узкий серп молодой луны. Отдохнувшие парни шли споро, их точно зарядили энергией и верой в свои силы. Когда вблизи Бояр взошли на гору, самый младший из них, Крейза, радуясь своему сильному и звонкому голосу, затянул:
16
Счастлив тот, кто живет в доме бога и хвалит его вечно! (Древнееврейск.)
Николай его перебил — запел, приплясывая:
Ой, жаль, сэрца рвецца, што дзяўчына не вернецца. Во-озьмуць яе лю-дзі, мая не бу-удзе-е!..и сейчас же спохватился:
— Холера, не накликать бы своей веселостью беды!.. Давайте помолчим, хлопцы!
Он попробовал отрепетировать на ходу свою будущую речь. Друзья ему стали помогать — в Грибовщине побывал каждый. Однако получалось не очень убедительно.
— А, ладно, — сам себя подбодрил Николай, — как-нибудь уж про Альяша расскажу! Размалюю его так, что люди за животы возьмутся!
В этот момент их догнала повозка.
— Подъедем, хлопцы? — с озорством закричал мелешковец. — Цепляйся без приглашения!
— А и верно! — оживился Николай и пригляделся: — О-о, Химка?! А это что за бородач с тобой?.. Майсак Петрук?! И куда это вы ночью?.. Наверно, полотно везете продавать?!
Его спутники уже были на возу и подавали Николаю руки.
Шудяловский войт известил Альяша, что в Гродно собирается приехать президент, и посоветовал преподнести главе польского государства какой-нибудь подарок. Богомольцы задумались.
— Разве с версту холстины? — предложил Майсак.
— Го, нашел подарочек пану! — высмеяли Петрука. — Такие в шелках ходят!
— Передаст приютам, — не отступал Майсак. — Паны любят дарить не свое!
С Майсаком согласились. Только холста было мало. Сославшись на Библию, Давидюк авторитетно заявил:
— Богу богово, а кесарю кесарево. Надо еще денег добавить, истинно вам говорю!
Альяш сам набил холстинный мешочек кредитками, ссучил крепкую бечевку, зашил ею мешочек и передал Химке.
…Майсак правил парой лошадей, выделенных войтом, а Химка грела под собой деньги, опасаясь, что незваные пассажиры заинтересуются, на чем она сидит, как приклеенная. Хлопцам, однако, было не до того. Они уже спорили с Майсаком.
— Ты свою правду нашел? — отбивался от Цвелаха ездовой.
— Нашел! — уверенно подтвердил парень.