Вершина по имени ты

Ирина шагала рядом с ним, впервые оставив Антона: тот нагнал Марину и о чем-то перешептывался с ней, а Георгий Петрович разговаривал с Ирой, и, судя по их замкнувшимся усталым лицам, тема была не самой веселой. Аля не стала подслушивать, но, поравнявшись с ними, громко кашлянула, чтобы они сменили тему, если обсуждалось что-то личное.

– Алечка, ты как будто не устала, – с улыбкой заметила Ирина, и только обернувшись к ней, девушка поняла, что железные люди существуют на самом деле. Ирина совсем не запыхалась, размеренно переставляла палки почти в такт Бойкову и улыбалась, как прежде.

– Ой, тебе кажется, – вздохнула Аля. – Я бы сейчас упала в палатку и проспала часов этак пятнадцать…

– Тебе больше не было плохо? – серьезно спросил руководитель, и она, смутившись, покачала головой. Надо же, помнит…

Ей, юной, наивной и начитавшейся слишком хороших книг, Георгий Петрович виделся настоящим современным рыцарем. Он был вежлив, обходителен, довольно серьезен и в меру разговорчив, не забывал ни о ком из участников, всегда дожидался, если кто-то совсем сильно отставал, беспокоился о самочувствии каждого, и дело было не только в том, что он брал ответственность за группу, пусть это были взрослые самостоятельные люди – Аля думала, что он просто такой человек, который не позволит кому-то страдать и непременно поможет, поддержит, решит любую проблему. Она была знакома с ним всего полгода – а казалось, что почти целую жизнь.

Площадка, отмеченная под место ночевки, оказалась не очень хорошей: с далеких ледников тянуло холодом, с реки – ветром. Вдалеке, над снежными макушками гор в кольце тумана, синел клочок чистого неба, а с востока ползли тяжелые пуховые тучи, похожие на зимние. Огорчив команду новостью о том, что место для ночлега придется поискать получше, Бойков начал спускаться к реке, но вдруг вместе с Ириной остановился: склонившись, она на что-то указывала, а он, присев на корточки, раздвинул густую траву и тоже принялся разглядывать снег.

– Ребят! – Ирина наконец распрямилась и помахала отставшей группе, но лицо ее было серьезным. – Смотрите под ноги. Что вы видите?

– Ландыши? – предположил Миша, слегка пнув ботинком торчащие из-под земли толстые и широкие листья.

– Сам ты ландыш, это чемерица, – фыркнула Марина.

– Не надо ссориться, – оборвал их Рома. – Вы лучше взгляните на снег повнимательнее.

На свежем, сыром и хрустящем белом покрове отчетливо виднелись следы. Они кое-где топтались на одном месте, где-то были больше, где-то меньше, но явственно напоминали тот самый, который все видели в первый день: широкая округлая подушечка, пять маленьких пальцев и загнутые бороздки от когтей. Мало того: сперва посчитать их было трудно, но потом цепочка раздвоилась, одни лапы, поменьше, направились в одну сторону, вторые, побольше, – в другую. Возле кустов следы путались, снег был примят и разбросан, толстые стебельки чемерицы – изломаны. Следы уводили к реке, к редкому перелеску, и исчезали в туманных сумерках. Небо медленно окрашивалось в лиловый…

Глава 7. Ошибки прошлого

Георгий Петрович еще недолгое время ходил вдоль цепочек следов, ставил ботинок рядом с разными следами, измерял что-то большим и указательным пальцем, а потом вернулся, серьезный, как никогда:

– Значит, так. Минимум два медведя, а может, и больше, были здесь минут двадцать назад.

Марина ойкнула и невольно схватила рукав стоявшего рядом Антона. Парень взглянул на нее удивленно, но ничего не сказал, а она, поняв, что сделала, смущенно отвела глаза и наткнулась на раздраженный и сердитый взгляд Миши. Тоже нашел о чем думать! – мелькнула у нее мысль, досадная больше из-за своего нелепого поведения, чем из-за его необоснованной ревности.

– …Следы свежие, снег падает медленно и прямо сейчас, река в паре десятков метров. Мишки могут вернуться, и гарантии никакой. Надо уходить, по дороге подумаем, что делать дальше.

– Я предлагаю на полкилометра вернуться назад и чуть-чуть подняться по склону, – высказался штурман Рома, когда все подтянули рюкзаки, грустно вздыхая, и торопливо двинулись подальше от опасного спуска. – Там и ручей был неплохой, и место ничего такое, приличное.

– Утром тогда нам придется пройти больше на те же полкилометра, но лучше полчаса меньше поспать, чем встретить медведей, – согласился Миша. Несмотря на усталость и недовольство новым планом, он убежал от реки первым.

В долине темнело необыкновенно быстро: солнце, ненадолго мелькнув из-за тумана последним лучом, скрылось совсем. Сизым облаком туман спустился в долину, протянулся вдоль реки, подполз почти вплотную к небольшой площадке, которую ребята выбрали для лагеря. Вечерело стремительно, только тонкие лучи фонариков сновали туда-сюда. Марина вызвалась набирать воду, Антон пошел с ней: так сказала Ирина, не ходить по одному и как можно чаще перекликаться по именам. Не совсем шутку про походы в туалет парами встретили сдержанным смешком.

– Кто будет дежурить? – поинтересовалась Аля, подсвечивая Бойкову вторым фонарем, пока он закреплял штормовые оттяжки большой палатки.

– Наверно, мы с Ирой, – отозвался он. – Сегодня сделаем костер и оставим немного от ужина собакам. Будут нас охранять от медведей.

– Вы же говорили, что нельзя подкармливать?

– Да что уж теперь. Все равно вы свои порции не доедаете.

Пока Миша с Ромой ходили за ветками, хворостом и толстыми палками вместо бревен, Аля разложила вещи и коврики в палатке. Руководитель сказал, что придется этой ночью разделиться на две палатки: вдвоем оставаться нежелательно, чтобы никто не бодрствовал один. Сложив всю оставшуюся еду в один рюкзак, его подвесили за репшнуры на более-менее крепкую березу, потом Бойков разжег костер, Ирина взялась за ужин. Слова о том, что нужно создать много света и шума, кое-кто воспринял слишком буквально, и от этого было весело.

– Рома! – крикнул Миша прямо на ухо сидевшему рядом товарищу. – Передай мне хлебцы!

– Держи! – так же громогласно отозвался Роман, и, нарочито громко шурша пакетом, вручил ему добавку. – А может, споем?

– А давай!

Пели, кричали, смеялись, гремели посудой. Аля сперва долго смущалась, но потом, когда Марина втянула ее в круг и заставила подпевать известные дворовые песни, наконец сдалась, и уже четыре звонких голоса разлетались эхом на всю долину и отзывались где-то за хребтом. Едва поужинав и помыв свою и Ирину миску, Антон молча ушел в палатку, одна из собак увязалась за ним, словно осознавая свою функцию охранника, а Ирина у костра обхватила себя руками за плечи и, покачиваясь от холода, задумчиво смотрела на молодежь, прыгающую, хохочущую и до хрипоты горланящую “Кукушку”. В детстве родители не раз брали ее в походы в лес, в небольшие горы или на сплавы по рекам и рассказывали, что природа любит тишину и гармонию, а люди у нее – не хозяева, а гости, и вести себя надо соответственно. Не шуметь, не ругаться, не оставлять мусор и не нарушать изначального спокойствия, чтобы не огорчать тех, кто здесь живет и не показывается людям на глаза. У каждого места есть свои хозяева, которые берегут его от беды и помогают людям, но только при должном отношении и уважении…

Ночь укрыла горы темным покрывалом и легла в долину. Над головой одна за другой загорались яркие звезды, такие большие и светлые, каких никогда не бывает в городе. Сырой и прохладный весенний ветер шевелил выбившиеся из косы русые пряди – поежившись, Ирина заправила их под капюшон худи и вдруг почувствовала, как на плечи опустилось что-то мягкое и теплое, и чья-то рука ласково погладила по спине, заботливо подворачивая длинные полы куртки, насквозь пропахшей дымом костра, табаком и чем-то неуловимым, тонким, похожим на хвою.

– Ты куришь? – с улыбкой спросила Ирина, когда Бойков сел рядом, снял ботинки и протянул озябшие ноги к огню. Костер скользнул по его задумчивому обветренному лицу золотистыми бликами, лишний раз подчеркивая ранние морщины и темные круги под усталыми глазами.

– Отец курил. Это его штормовка, – отозвался Георгий и подтолкнул к костру еще хвороста. С радостным хрустом огонь набросился на угощение, и золото жарко брызнуло вверх, рассыпаясь искрами. – А я побаловался и быстро бросил, не хотел здоровье гробить.