Вершина

Ничего не произошло. Ни звука, ни движения, ни капли воды. Ноль. Зеро. Как будто его мысли прочитали и решили лишить его единственного доступного источника жидкости. А может, не прочитали, а догадались? За ним наверняка наблюдают, и когда он задумчиво рассматривал унитаз, поняли его мысли?

Почувствовав на себе чужие взгляды, Сергей поёжился. Это было неприятно. Сначала, он об этом совсем не подумал, но теперь, это казалось совершено естественным. Конечно, за ним наблюдают. Было бы странно, если бы не наблюдали.

Сергей опять лёг. Его что? Хотят уморить голодом и жаждой? Или это просто совпадение, и воды нет по техническим причинам? Но если хотят морить, то с какой целью? Что им от него нужно? Внутри росло негодование, что его даже не спросили. Он бы им всё и так рассказал. Ну, если бы это не причинило вреда кому-то другому, а только ему.

На этой мысли он решил задержаться. С этой стороны он был ещё не готов к разговору с похитителями и решил хорошенько обдумать, чего о своих знакомых и родственниках говорить не стоит, и есть ли вообще такая информация. Всё что приходило на ум, было каким-то пустяковым. Даже то, что раньше казалось важным, или серьёзным нарушением закона, сейчас, в новом свете, выглядело полной чепухой. Ну не будут похищать человека, чтобы узнать, как кто-то из его знакомых не заплатил налоги с заказа, или стащил что-то в магазине, и целый год об этом всем рассказывал.

Были ещё политические мотивы. Но ярых революционеров тоже не было. Так, кухонные возмущальщики.

Впрочем, морить его не стали. Через некоторое время в стене открылось отверстие, где стоял стакан воды и на тарелке лежал кусок чёрного хлеба, посыпанный чем-то белым. Он взял одну крупинку и положил на язык. Это была соль.

– На хлебе и воде? Серьёзно? В двадцать третьем веке? – сказал он вверх, тем, кто за ним наблюдает. Ему казалось, что они смотрят оттуда. Хотя, возможно, только казалось.

Глава 2. Вика

Как легко опрокидывается жизнь вверх тормашками. Сейчас ты идёшь по улице, думаешь, что всё под контролем, строишь планы. А через минуту уже лежишь в луже с разбитым лицом и смотришь, как люди в масках запихивают твоего парня в транс и увозят в неизвестном направлении. И оказывается, что ты вообще ничего не контролируешь. Всё это иллюзия, которая существует до тех пор, пока от тебя никому ничего не нужно. А как только понадобилось, то вот, пожалуйста. От этого легко впасть в депрессию.

Но обо всём этом Вика думала уже потом, вечером, в паузах между слезами и истериками. Лёжа в постели, она никак не могла понять, как такое вообще могло с ними случиться? И почему именно с ними? Да и, чёрт возьми, что именно случилось? Она не знала. Серёжку схватили, уволокли, затолкали в транс, но кто и зачем было неизвестно.

Сначала они отчаянно сопротивлялись, но после того, как её ударом в лицо отправили в лужу, она видела, что Сергей, как будто сдался. И она догадывалась почему. Он увидел, что она им не интересна, и хотел замкнуть всю эту историю на себе. Чтобы они ушли от неё. Она была в этом уверена почти на сто процентов. И считала, что это было очень самоотверженно с его стороны. Он практически принёс себя в жертву.

А она? Она просидела в луже, пока транс не улетел вверх. Да, она кричала, но ничего не сделала, не бросилась следом. Помогло бы это? Наверное, нет, но сейчас бы ей было гораздо спокойнее. А так, у неё было чувство, что она чего-то не доделала. Спасовала.

Она уговаривала себя, что это бы обесценило Серёжкину жертву, если бы на неё вновь обратили внимание. Но на душе было всё равно гадко.

Как только транскапсула улетела, Вика начала звонить в милицию. Патруль прилетел, но не меньше чем через полчаса. За это время можно было убить, изнасиловать и ограбить кого-нибудь многократно. Вика впервые вызывала помощь, и ей это показалось просто дикостью. В её взвинченном состоянии, эти полчаса показались вечностью.

Прилетевший патруль тоже не проявил особого энтузиазма и заинтересованности. Они вяло расспросили её о произошедшем, и с радостью бы убрались восвояси, сославшись на то, что кроме её слов нет никаких свидетельств произошедшего инцидента, собственно, так они и пытались поступить, но Вика вцепилась в них мёртвой хваткой.

Пришлось взять её и отвезти в отделение. Поскольку она была мокрая после валяния в луже, то в транс её сажать они тоже не спешили, боялись испачкать сиденье. Долго искали в багажнике, что можно подстелить. Вика наблюдала за этим в ужасе, думая о том, что если они так испугались её мокрых штанов, то, что было бы, если бы она истекала кровью? Бросили бы на улице умирать? Ждали бы скорую, но в свою «священную» транскапсулу не посадили?

В отделение её отвезли тоже не сразу. То у них поступил срочный вызов, и они поехали на него. Но особой спешки на этом «срочном вызове» не проявляли, как и с Викой. Вяло ходили, что-то выясняли и, как ей показалось, вообще ничего не сделав, улетели. Потом пришёл сигнал, что камера кого-то опознала, они «устремились» туда…

Вика сидела, прислонившись лбом к стеклу, и чем дальше, тем больше, впадала в апатию. Рядом были сотрудники правопорядка, которым она делегировала свои проблемы, и как большинство граждан думала, что они их сейчас начнут решать: ловить преступников, объявлять план перехват, делать хоть что-то. Но чем больше она наблюдала за их деятельностью, тем меньше верила, что они могут сделать хоть что-то. Вернее, может они и могут, но совершенно не хотят.

Когда её, наконец, привезли в участок, то оказалось, что он был совсем рядом с тем местом, где на них напали. Буквально, несколькими ярусами выше. Неужели нельзя было её туда сразу доставить, а не возить битый час по городу? Там её сдали человеку за стойкой и тут же уехали, чем в очередной раз шокировали.

Человек, с которым ей пришлось общаться, был вообще не в курсе кто она и зачем здесь. Информации о нападении в базе не было. Пришлось объяснять всё заново. Потом пришлось вручную, авторучкой, которую она не держала в руках со школы, заполнять заявление, кучу бланков, и всё это на бумаге!

Вика думала, что бумажный документооборот не существует уже более ста лет. Но оказалось, что в организации, от которой она ждала быстрого реагирования на её проблему, дела делаются именно так.

После того, как она всё заполнила, на что ушло опять не меньше часа, её отвели в кабинет, и она предстала перед человеком, сидящим за заваленным папками столом, и изучающим какие-то бумаги. Не отрываясь, он жестом указал ей на стул, куда она села и принялась ждать, когда же он, наконец, снизойдёт до общения с живым человеком. Произошло это не скоро, но чему уже тут удивляться.

Когда он всё же дочитал свои важные бумаги и закрыл папку, то поднял глаза на Вику и скромно улыбнулся. Вика подумала, что он видит её в первый раз, хотя она сидит в кабинете уже давно. Она не сказала ни слова, и он слышал только шаги, когда она вошла. Он мог представлять её как угодно. Мог думать, что в кабинете сидит мужчина, или бабушка, да кто угодно. А теперь вдруг увидел что это девушка и улыбнулся. Нужно было проявить свою половую принадлежность пораньше, думала она, покашлять, или сказать что-то между делом, может тогда бы не пришлось ждать так долго. Но она вела себя как мышка всё это время, и теперь немного об этом жалела.