Вершина

то перед ним герой наш, быстроногий Ахиллес,

мгновенно показался.»

– Быстроногий Ахиллес, – смакуя произнес гость. – Видишь, ты же можешь, когда захочешь? Ты, действительно, велик! Смысл тот же, а как звучит. Быстроногий!

– Ну вот мы и разрешили нашу небольшую проблему, – сказал Гомер, довольный, что угодил другу.

– Да, спасибо тебе, Гомер, только вот есть ещё один момент.

– Какой момент? – нахмурился поэт.

«Он в гневе меч свой обнажил,

и тотчас же Атрида бы убил.

Но много было их вокруг, не победить,

был вынужден себя он усмирить.»

– А здесь, что не так? Разве ты его убил? – изумился поэт.

– Да, ты прав, так и было, – начал успокаивать Гомера Ахиллес. – Но выглядит это, как будто я, Ахиллес, равный богам, испугался обычных людей.

– И что ты предлагаешь?

– Перепиши эти строки, Гомер. Ты же сам говорил, что мною управляли боги: Гера, Афина.

Гомер задумался, а потом прочитал:

«Он только меч огромный обнажил, чтобы убить Атрида,

явилась перед ним сама Афина, чтобы разум усмирить Пелида.»

– Так подойдёт? – спросил поэт.

– Так гораздо лучше, – согласился Ахиллес, – получается это не я испугался Агамемнона, а сами боги спасли его от моего праведного гнева.

Гомер тем временем закончил исправления:

«Ответил быстроногий Ахиллес богине,

как каждый день, как ныне,

я должен Гере и тебе внимать,

богинь великих волю исполнять.

Послушен я богам и гнев свой подавляю,

покорно меч свой острый опускаю.»

– Теперь, ты, наконец, доволен? – спросил Гомер Ахиллеса, беря в руки чашу с вином.

– Конечно! О чем говорить? Давай выпьем ещё вина, – ответил обрадовавшийся Ахиллес, подливая поэту. Но вот про дочь Брисея.

– Что ещё про Бресеиду? – Гомер остановился на глотке и отставил вино в сторону.

– Ты написал:

«Возрадуйтесь завистники мои, и вознесите славу Зевсу.

Но виноват во всем Атрид, не бойтесь, ближе подойдите.

Он вас прислал за Брисеидой к Ахиллесу.

Патрокл деву вам отдаст, вы с нею прочь тотчас уйдите.»

– А здесь то, что не так? – взволновано спросил друга Гомер.

– Получается как-то нехорошо. Не находишь? Агамемнон захотел забрать мою деву и забрал, без моего сопротивления. Я сам её отдал ему.

– Но так и было! – горячо воскликнул поэт. Разве нет?

– Конечно, так и было, – начал успокаивать друга Ахиллес. – Не драться же нам между собой из-за добычи! К тому же, сама она была так себе, вся ценность только в том, что дочь жреца.

– Раз так и было, что же ты тогда хочешь?

– Ты бы мог это как-то по-другому описать.

– Как, например? – Гомер недовольно посмотрел на Ахиллеса.

– Например, они выкрали её тайком, пока меня не было, – Ахиллес почесал зачаток лысины на своей голове.

– Нет! – жестко ответил поэт.

– Но, Гомер?

– Я сказал, нет! Это – важный эпизод поэмы, и я не пойду против своей совести. Не буду писать то, чего не было, и очернять Агамемнона воровством.

– Эх, – вздохнул разочарованный Ахиллес и отхлебнул вина. – Но напиши хотя бы, что я был в гневе, что ли?

– А вот это можно:

«У кораблей Ахиллес быстроногий лежал, о Брисеиде горевал,

он в гневе был и вспоминал, как стены Фив и Лирнесс разрушал,

чтоб получить добычу.

Как Эпистпофа и Минета побеждал, двух копьеносцев, сыновей Евена,

что сыном был Селепа.

Но скоро встанет он и вырвется из горя плена!»

– Мне нравится, – примирительно сказал Ахиллес. – Чувствуется, что я затаил обиду, но ещё встану и отомщу. И упоминание о победах совсем не лишнее.

– Я рад, что помог тебе, – облегченно сказал Гомер, поняв, что ему не придется переписывать значительную часть поэмы.

– Спасибо тебе, друг мой, спасибо. Ты не только увековечил мою память, а сделал её светлой для потомков, передав меня таким, каков я есть на самом деле, – поблагодарил друга уже изрядно захмелевший герой троянской войны.

– Не стоит благодарностей, друг мой, – совсем уже расслабился также подвыпивший поэт.

– Только вот Патрокл… – не глядя Гомеру в глаза, проговорил Ахиллес.

– А с Патроклом то, что не так? – насторожился, успокоившийся было, поэт.

– Ты написал:

«Проник он тайно, но решимо, пока отсутствовал там друг,

чтобы одеть его доспех прекрасный,

и в битву вырваться в нём вдруг, как Ахилесс,

в момент ужасный, троянцев разметать вокруг,

и корабли спасти ахейцам.»

– Да, Патрокл тайком одел твои доспехи и привёл мирмидонцев на помощь. Атака была отбита.

– Всё было не так, – возразил Ахиллес, заново наполняя чаши.

– Не так? Это же все знают. Почему, не так? – обескуражено спросил поэт.

– Патрокл бы никогда не сделал ничего у меня за спиной, – Ахиллес посмотрел в глаза Гомеру. – Это я разрешил взять ему мои доспехи, за что до сих пор себя виню. Нужно было наплевать на клятву и самому вступить в бой. К сожалению, многое понимаешь только спустя годы. Но я говорил ему: только помоги отбить нападение. Не нужно было затевать новую битву, а, тем более, идти к стенам Трои. Он меня не послушал, поэтому погиб.

Гомер громко вздохнул, он понял, что ему всё же придётся переписать часть поэмы.