Вертикальная радуга

– Это я организовал праздник! Я! – бубнил он. – Это меня провожают в отпуск. Это я уезжаю!

– Сима!! – кричали за спиной.

– Сейчас прейдем! – крикнул я, оборачиваясь назад к машине, мало заботясь о том, что бы меня кто-то услышал. Машина белым пятном выделялась в кустарнике, где почки только набухали, хотя по календарю уже настало лето. Вдалеке виднелись низкие серые скалы, но до них никто не собирался идти – компания раскинет костер среди валунов, выбрав чистое и ровное место. Я прекрасно знал дальнейшее, ибо все «праздники» Симы напоминали предыдущую попойку с обязательным разбиванием носа и наигранного изнасилования.

Остро пахло тиной. Гнильём помоев и свалки, которая находилась повсюду. Прекрасное место для пикников.

Сима отчаянно ругался минут пять. При этом он жестикулировал руками, приседал, ходил крабом кругами, тыкал пальцем и плевался мне в лицо.

Чем ближе к морю, к неласковым порывам свежего ветра, тем спокойнее он становился и вскоре со всем замолчал.

Мы подошли к сваям. Был отлив. Вода ушла, открыв не радужные краски дна. Темные валуны в лужах грязной воды, безобразно украшенные тиной, водорослями и бриллиантами осколков битых бутылок, покрышки машин и куски ржавого металла – вот, что осталось нам – созерцателям.

– Красота! – сказал мрачно Сима, кутаясь в белый плащ и натягивая кепку глубоко на уши.

– Свинарник, – согласился я с ним. Мы медленно пошли вдоль моря, выискивая чистое место. Не нашли. Сели на поваленный столб, лицом к морю. Дуло.

– Продует, – констатировал я факт.

– Плевать.

Я покосился на белоснежный плащ Симы и промолчал. Ещё я хотел сказать про его товарищей-компаньонов по празднику и тоже промолчал. Подобными элементами Сима был окружен всегда. В пятнадцать лет он бегал с панками и прочими неформалами, пока я катал железо в спортзале местной общаге; в период до армии он дружил с гопниками и металлистами, а я опять катал железо всё в том же помещении судоремонтников. Сейчас его друзья мало, чем отличались от тех. Не было только спортзала в общаге – весь инвентарь растащили.

Я открыл пакет и достал бутылку шампанского. Протянул Симе. Достал вторую, зажал между ног, а пустой пакет, попробовал засунуть под плащ друга. Тот машинально привстал, читая этикетку.

– Где взял?

– Первый день работы.

– Отнесем девчонкам?

Я попытался вспомнить «девчонок» и отрицательно замотал головой.

– Сами выпьем.

Сима хмыкнул и лихо открыл бутылку. Хлопок и первые глотки пены попробовало море. Я покосился на черные лужи среди подводных камней и тоже отдал дань природе. Мы чокнулись. Выпили. Посмотрели в синее небо и посвистели чайкам. Птицы ответили нам пронзительным криком, сообщая последние новости: где рыбных отходов побольше, кого сегодня утопили, сколько птенцов вылупилось за день и сколько незваных гостей высыпало на берег, не считая нас.

Сима покосился в сторону «праздника», горестно вздохнул, отворачиваясь. Я похлопал его по плечу, успокаивая.

– Знаешь, Оля в отпуск уехала.

– Знаю. Клава сказала. Горюешь? Могу устроить праздник. Потом можем поехать к тебе. Все вместе.

– Посмотрим, – уклонился я от прямого ответа, поспешно глотая шампанское. Шипучка ударила в нос. Закашлялся и отвернулся, промаргивая слезы.

Сима посмеялся.

– Не понимаю. Почему ты не любишь праздники? Когда приедет?

– Через два месяца. В августе.

– Я приеду раньше.– Сима уже что-то просчитывал в уме. – Август обещает быть веселым. Да, Вася?

– Да, Сима, – ободрил я его, не желая сразу бить больно – в самое сердце. Передо мной сидело потерянное дитя гор, усыновленное простой русско-немецкой семьёй. А может, во всем виноват роддом. Пьяные нянечки. Как сейчас вижу: заболтались в коридоре и спутали мамаш. Так появился человек-праздник с южным темпераментом и еврейским прищуром.

– Приеду, – продолжал философствовать Сима, – ты уже будешь ездить на бумере, а Руся сменит свою коросту на мерседес.

– Это за месяц? – усомнился я.

– Дуракам везет. – Сима снисходительно похлопал меня по плечу. – Об одном прошу: не груби не кому. Сдерживайся.

– Да я… Никогда! Они всегда первыми начинают.

– А ты стерпи, а то звонок в дверь…

– И прейдут два горца, – закончил я за него предложение, – которые будут знать только одну фразу: «Вася?»

– Точно. Ты всё знаешь!

Мы помолчали, каждый, думая о своём. Нет ничего красивее белых ночей. Словом не описать (двумя тоже), надо прочувствовать: похоже на открытие второго дыхания, когда срабатывает запасной автономный аккумулятор и ты заново возрождаешься, вдохновенный на подвиги повседневной рутины. Жизнь кажется вечной, время останавливается, превращаясь в бесконечный день, и ночное зло отступает. Словно ты в раю, где всегда светло и уютно и ничего не должно кошмарного произойти. Ты – среди дружелюбных ангелов. В их армии.

Жаль, что не навсегда.

– Я буду с вами, – сказал Сима и кивнул головой, но я знал правду и думаю – он тоже.

Послышались голоса. Гомон, приближающейся подвыпившей компании. Кто-то кричал имя друга. Его подхватили. И вот теперь все скандировали: «Сима!» Я обернулся, и бутылка с недопитым шампанским скользнула из рук в море, которое забрал отлив. Тревожно и очень противно вскрикнула чайка. Словно я ударил её по голове. Бутылка скользнула между камней и плавно опустилась в лужу не разбившись.

С секунду смотрели на неё, потом Сима сказал:

– Плохая примета, – и швырнул свою бутылку, пытаясь разбить мою. Она сделала замысловатую траекторию и… закачалась рядом. Сима чертыхнулся.

– Совсем плохая примета.

– Нет такой приметы, – упрямо возразил я.

– Кто-то испортит праздник. Посмотришь.

– Сима! – Из компании выбежала девушка, похожая на солистку легендарной группы «Роксет», такая же долговязая и со смешным ежиком белых волос прически (одно из первых моих разочарований – слыша сильный грудной голос, я никак не мог ожидать увиденного; мои юношеские фантазия рисовали мне полногрудую, длинноволосую, сексапильную красотку и вдруг…) Что-то подобное приближалось к нам, смешно выкидывая коленки при беге.

– Сима! – завопил долговязый подросток. Моего друга обожали девушки и делали это всегда красиво. На этот раз они сошлись в долгом поцелуе, при чем в страстном порыве едва не последовав за бутылками. Кто-то из них обязательно бы разбился. Я просто вытянул руки и схватил обоих. У Сима угрожающе треснул плащ, и он отцепился от девушки, свирепо сверля меня глазами.

– Это папин плащ! – Ух ты! Оказывается «папин», а говорил, что брат привез в подарок на день рождение из первого рейса.

– Отпустить?

– Только попробуй!

Девушка заливалась. Ей было смешно. Они нашли равновесие. Вышли на дорогу. Я продолжал сидеть.

– Какой отважный мальчик-одуванчик! – сказала девушка и неожиданно взяла моё лицо в обе руки, расцеловала в щеки и отстранилась, насмешливо щурясь. – Такой серьёзный и в очках. Это, правда, твой друг?

– Отстань от него.

– Пойдем с нами пить, – просто предложила она и, я понял, что моё «просто» – это ничто по сравнению с её «просто». Меня, наконец-то, отпустили. Щеки горели.