Весь Дэн Браун в одном томе
Шрифт:
Директор СБ на мгновение засомневалась: не лучше ли дождаться бригады медиков, прежде чем вытаскивать Лэнгдона из камеры? Однако времени не было. «Он должен рассказать, что знает».
— Выключите свет, — велела Сато. — И одеяла поищите.
Солнце, бьющее в глаза, погасло.
Лик тоже скрылся.
Вокруг снова разлилась темнота, однако сквозь нее, сквозь протянувшуюся на бесконечные световые годы пустоту, долетал отдаленный шепот. Кто-то что-то бубнил… не разобрать. Потом мир сотрясся, будто вот-вот мог расколоться.
И тут он раскололся.
Вселенную
«Нет!»
Лэнгдон попытался сбросить, оттолкнуть чужие руки, но не смог.
«Или все-таки они…»
Сознание постепенно обрастало плотью. Чужие руки сжали вновь обретенное тело Лэнгдона цепкой хваткой и потащили его ввысь.
«Нет! Не надо!»
Слишком поздно.
Когда он пролетал через дыру в мироздании, грудную клетку чуть не разорвало. Легкие как будто забило песком.
«Задыхаюсь!»
Вдруг его опрокинули спиной на предельно неудобную, жесткую ледяную поверхность. Что-то резко давило на грудь, снова и снова, до боли, заставляя исторгать наполняющее его изнутри тепло.
«Хочу обратно!»
Лэнгдон чувствовал себя младенцем, вытолкнутым из материнского чрева.
Содрогаясь и захлебываясь, он откашливал жидкость из легких. Грудь и шею невыносимо ломило от боли. В горле полыхал пожар. Вокруг разговаривали, вроде бы шепотом, но от этого звука закладывало уши. Перед глазами плыл туман, а в нем перемещались расплывчатые силуэты. Кожа потеряла чувствительность, будто высохший пергамент.
На грудь давило немилосердно.
«Задохнусь же!»
Он выплюнул еще струйку воды. Горло сжалось, уступая неумолимому рефлексу. Лэнгдон закашлялся, и в легкие хлынул холодный воздух. Так ощущает себя младенец, делающий первый вдох. Мир оказался жестоким и неприветливым. Лэнгдон хотел только одного — вернуться обратно, в свою уютную колыбель.
Сколько прошло времени, Роберт Лэнгдон не знал. Придя в себя, он понял, что лежит на боку, завернутый в одеяла и полотенца, на твердом паркете. Сверху на него смотрело знакомое лицо, однако светящийся нимб исчез. В ушах эхом зазвучал монотонный речитатив:
«Verbum significatium… Verbum omnificum…»
— Профессор Лэнгдон, — раздался чей-то шепот. — Вы понимаете, где находитесь?
Лэнгдон слабо кивнул, все еще кашляя.
Более того, он начал понимать, что означали события сегодняшнего вечера.
Глава 113
Профессор Лэнгдон, завернутый в несколько шерстяных пледов, стоял на подгибающихся ногах у открытой камеры с жидкостью. Он снова обрел свое тело — хотя приятным это обретение называть не хотелось. Горло и легкие жгло огнем. Мир казался враждебным и жестоким.
Сато успела объяснить профессору про камеру сенсорной депривации — добавив, что, если бы она, директор СБ, его не вытащила, умирать ему голодной смертью или еще от чего похуже. Лэнгдон мог с уверенностью предположить, что Питеру пришлось пережить те же ощущения. «Питер в Арафе… в Хамистагане… — сказал татуированный во время одного
из первых телефонных разговоров. — В пургатории». Если Соломона провели через подобные муки «рождения» несколько раз, неудивительно, что он выложил похитителю все самые сокровенные тайны.Сато жестом пригласила профессора следовать за ней, и он, тяжело переставляя ноги, двинулся по узкому коридору в глубь этих непонятных катакомб, которые Лэнгдону до этого не представилось возможности осмотреть. Они вошли в квадратную комнату с каменным столом посередине, залитую мертвенно-призрачным светом. Увидев Кэтрин, Лэнгдон с облегчением вздохнул. Однако радость оказалась преждевременной.
Кэтрин лежала навзничь поперек каменной столешницы. На полу валялись окровавленные полотенца. Агент ЦРУ держал над столом капельницу, от которой к руке Кэтрин тянулась прозрачная трубка.
Саму Кэтрин сотрясали тихие рыдания.
— Кэтрин? — позвал ее Лэнгдон севшим голосом. В горле першило.
Она повернула голову и посмотрела на него ошарашенным, непонимающим взглядом.
— Роберт? — Глаза ее сначала округлились от изумления, а потом засияли радостью. — Но ведь… ты утонул, я видела…
Он шагнул ближе к каменному столу.
Кэтрин приподнялась и села, не обращая внимания на капельницу и увещевания агента. Лэнгдон подошел к ней вплотную, и она заключила его в объятия вместе с шерстяными пледами.
— Слава Богу! — шепнула Кэтрин, расцеловав профессора в обе щеки, и прижала его к себе крепко-крепко, будто не веря, что он все-таки жив. — Как тебе удалось? Я не понимаю…
Сато начала объяснять про камеры сенсорной депривации и насыщенные кислородом перфторуглероды, но Кэтрин не слушала, сжимая Лэнгдона в объятиях.
— Роберт, — наконец сказала она, — Питер жив. — Прерывающимся голосом Кэтрин поведала о своей жуткой встрече с братом, упомянув и физическое состояние Питера, и кресло-каталку, и странный нож, и намеки на некое «жертвоприношение», и то, как ее оставили истекать кровью, сделав «живым хронометром», чтобы воздействовать на Питера.
— Догадываешься… куда они могли… поехать? — едва ворочая языком, спросил Лэнгдон.
— Он сказал, что повезет Питера на священную гору.
Лэнгдон отшатнулся и во все глаза посмотрел на Кэтрин.
У нее навернулись слезы.
— Он расшифровал решетку на днище пирамиды и нашел указание отправляться на священную гору.
— Профессор, — вмешалась Сато, — вам это о чем-нибудь говорит?
Лэнгдон покачал головой:
— Абсолютно ни о чем. — И все же у него затеплилась надежда. — Если он высмотрел указание к дальнейшим действиям в расшифрованной загадке пирамиды, то и мы можем.
«Это я подсказал ему ключ к решению».
Сато разочарованно заметила:
— Пирамиды нет. Мы искали. Видимо, прихватил с собой.
Профессор закрыл глаза и попытался восстановить в памяти решетку с символами на дне пирамиды — последний образ, который увидел Лэнгдон перед тем, как утонуть, в силу травматичности события должен был запечатлеться в сознании наиболее ярко. Запомнились отдельные куски, далеко не вся решетка, но вдруг и этого хватит?
— Возможно, будет достаточно того, что мне удастся припомнить, — торопливо проговорил он, обращаясь к Сато, — но прежде понадобится кое-что найти в Интернете.