Весь этот джакч.Дилогия

Недавно этот фильм пересняли в цвете и с другими актёрами. Но смотреть его второй раз я не пойду даже под конвоем. Потому что вместо печального пилота там геройствовал мордастый отставной капрал Боевой Гвардии, который вовсе не помер в финале, а сам всех до одного выродков поубивал, получив лишь лёгкое касательное ранение в плечико. Жалко, что не сквозное в жопу. А у бедной Лины было такое огромное вымя, что аж противно. Всем всё ясно – и никаких тебе тёмных очков…

Как Рыба догадалась, что я именно от такой кожанки заторчу? Всё-таки ведьма она.

И Князю она очень вмастила с подарком. Привезла ему тоже кожаный, но чёрный плащ с поясом и погончиками. Той же самой довоенной фирмы. Князь немедленно соврал, что именно в этих зловещих плащах ходили агенты имперской тайной полиции. Ха-ха, говорю. Какая же тогда она тайная – в униформе-то! «Вот из-за таких мелочей они и проморгали революцию Неизвестных Отцов!» – не растерялся Князь. Хрен ты его переговоришь.

Славя Рыбу, мы с песнями отправились на грибалку. Сегодня мы были готовы собирать урожай вагонами, отправлять в столицу и получать взамен вагоны же денег.

Жизнь впереди намечалась двух типов: или очень хорошая, или, если не повезёт, просто хорошая.

А покончив к вечеру с заготовками, мы втроём спустились в подвал и стали просматривать ментограммы, записанные доктором. Разговаривать при этом старались тихонько, чтобы не потревожить нашего странного лётчика.

Как и ожидал Князь, вслед за картинами детства началась сплошная учёба. В гимназию невидимого (мы же смотрели на всё как бы его глазами) мальчика повели родители (мы уже чётко выделили их среди прочих персонажей). Они покинули свой музейный дворец, по длинной зелёной аллее вышли на дорогу и… уселись прямо на асфальт. Но всё-таки не совсем асфальт.

По этой дороге не надо было ни ходить, ни ехать.

Она сама двигалась.

И не было на дорожном покрытии ни пыли, ни мусора, ни трещин, ни выбоин. Оно словно бы текло и даже казалось каким-то… живым, что ли?

Увы, всё-таки – «Волшебное путешествие»! Проезжал старый замок мимо нашей кареты, рыжий кучер облаивал стаю собак…

Чудная дорога текла по высоченному виадуку. Вокруг лежали бескрайние ярко-зелёные поля. Но что-то во всём этом было неправильное. Я даже сперва не понял.

Потом догадался.

Мальчик видел мир именно таким, каким рисуют его дети и художники-примитивисты. Массаракш, мир не был для него ни чашей, ни, тем более, сферой, а какой-то жалкой лепёшкой…

– Дефект зрения, – прошептал Князь. – Такое бывает, я читал…

– Всё равно у дока спросим, – откликнулся я.

Ехали наши герои недолго – до вокзала. Вокзал был лёгкий, стеклянный и такой огромный, что трудно было даже представить, какой величины поезда от него отходят.

Но поездов и не было.

Они ступили на эскалатор и поехали вверх. Наш мальчик как уставился на ступени, так и ехал всю дорогу – а вокзал толком рассмотреть и не дал.

Потом по остеклённому тоннелю (там тоже был движущийся пол), они переехали в вагон. Но всё-таки не в вагон, потому что вагоны не летают. Значит, это был пассажирский самолёт. Только иллюминаторы очень большие. И людей совсем немного. Богато там жили, коли могли себе позволить гонять воздушный транспорт почти порожняком…

О том, как выглядит Саракш сверху, я знал только по фотографиям да по старой кинохронике. Дину говорит, что летал дважды на гвардейской платформе, но на ней не больно-то чего внизу рассмотришь, когда ты маленький, а вокруг здоровые мужики. Может быть, хоть сейчас?..

Тут, видно, память подвела мальчонку: самолёт рванул в небо со страшной силой, но в салоне никто из стоящих даже не покачнулся, а никто из сидящих не пристегнулся в кресле. Должно быть, такие мелочи парню не запомнились, потому что он сразу прилип к иллюминатору.

Сейчас мы увидим, каков мир с высоты птичьего полёта…

Но вместо этого оказались над снежной равниной. Не сразу я сообразил, что под нами облака. Джакч. Пассажирские самолёты не могут достигнуть такой высоты, а боевые ракеты не перевозят пассажиров. Это у него воображение разыгралось. За стеклом была чернота, а в черноте вспыхивали крошечные огоньки. Куда же подевался Мировой Свет? Рассыпался, что ли, на эти искры?

И слишком уж недолгим было путешествие.

Мы почти сразу же очутились в гимназии. Вернее, в интернате. Потому что родители попрощались с нами (с будущим лётчиком, конечно, но получалось – вроде как с нами, зрителями).

Интернат… Ничего себе интернат! У нас богатеи до войны так не жили, как тамошние детки! В такой интернат я бы сам побежал, обгоняя поезда, автомобили и даже самолёты!

Местность, в которой он располагался, чем-то напоминала Горный край, только горы были пониже, и деревья здесь росли совсем другие. И росли они повсюду – даже непонятно, как работали строители, как они умудрялись возводить учебные корпуса и коттеджи для проживания, не потревожив природу. У нас бы первым делом всё вокруг повырубили, проложили дороги и прочее…

А тут гимназисты ходили на занятия (вернее, бегали) по лесным тропинкам. Как в детском лагере. Тропинки были нормальные, не текучие…

Нашего мальчика поселили в коттедже вместе с тремя другими пацанами – видно, их родители тоже были важными шишками. Представляю себе здешнюю плату за обучение.

Пацаны были чистенькие, ухоженные – ни прыщей, ни чёрных зубов, ни шрамов, ни пёстрого лишая. Видно, на руках носили их мамки-няньки и следили за ними персональные лекари, опекали особые слуги…

Но в интернате ихняя лафа кончилась – к радости бывшего кадета. Никто над ними тут не трясся и даже не особенно надзирал: сами заправляли постели, сами драили полы – это при том, что ездили по коттеджу и какие-то сильно самостоятельные пылесосы с манипуляторами – механические уборщики…

– Да уж, эти принцы крови не чета вам, засранцам! – злорадно заметила жестокая Рыба. Но за вчерашний пир и подарки мы были готовы простить ей всё, что угодно.

И ведь сглазила ведьма принцев: наш подопечный непонятно из-за чего сцепился с самым высоким и крепким из соседей!

Но чья победа вышла, мы, джакч, так и не узнали: кончилась плёнка на катушке в записывающем узле, о чём любезно сообщила надпись на экране. Массаракш-и-массаракш!

Мы пошли на поклон к доктору.

Жизнь под крышкой гроба

Господина Мора Моорса эта новость нисколько не огорчила.

– Знаете, ребята, – сказал он, – меня сейчас интересует не столько психика, сколько физиология нашего пациента. Потому что она имеет весьма важное прикладное значение. Слов нет, ментограммы чрезвычайно любопытные, и в другое время я бы только ими и занимался. Но долг перед Отчизной, перед народом диктует другое… Жалко, право слово. А вам я не возбраняю работать с ментоскопом – в меру, конечно. Записывайте на эту катушку, сколько войдёт, переносите увиденное на бумагу – тут пригодится талант нашего поэта, – а потом пишите поверх старой записи. Конечно, лучше бы создать полноценный и последовательный архив, но ничего не поделаешь…