Весь Кир Булычев в одном томе

Тут вошла невестка и сказала:

— Платон, я к косметичке. Жена Аристотеля устроила.

— Иди, — сказал сухо великий ученый, у которого с Аристотелем были давние счеты.

— Мне Крития не с кем оставить, — сказала невестка.

— А рабыни на что?

— У них выходной, — сказала невестка. — Ты же знаешь, какая я добрая.

— Тогда отложи визит к косметичке, — сказал Платон, любовно разглаживая папирус.

— Нельзя, — вздохнула невестка. — Она знает секрет вечной молодости. Ее уже в Рим переманивают.

— В этот ничтожный городишко?

— А одна пророчица сказала, что Рим будет центром крупной империи.

— Вот уж чепуха! — возмутился Платон. — Твоя пророчица ничего не смыслит в экономике. Рим стоит в стороне от торговых путей.

— Так посидишь с Критием? Я ненадолго.

— А работать кто будет? — отважился Платон на безнадежный бунт.

Невестка ушла.

На террасу вышел сорванец Критий. Платон редко вспоминал о его существовании, лишь порой беспокоился, не упал ли мальчик со скалы. Он оттаскивал Крития от перил и рассказывал ему сказку о мальчике Икаре, который не послушался папу Дедала и утонул.

Сорванец подошел к деду, потрогал пальцем раковину и сказал:

— Дай. Я из нее лодку сделаю. Поплыву в Иберию.

— Раковина утонет, — сказал Платон. — Каждое тело теряет в своем весе столько, сколько весит вытесненная им жидкость. Вода весит меньше, чем раковина.

— Много знаешь, — презрительно сказал Критий. — А в солдаты тебя не возьмут.

— Это клевета! — ответил Платон. — Я сражался под Коринфом.

— Все равно отдай. А то буду кричать, что ты меня бьешь.

— Не могу. Она принадлежит к неизвестному науке виду.

— Тем более.

— Она хранит в себе великую тайну.

— Тайну? — Критий заинтересовался. — Расскажи.

— Дело в том… — Платон никак не мог придумать достаточно интересную тайну. — Дело в том… Эта раковина — единственное, что осталось от великой страны.

— А где страна?

— Где? Конечно, утонула в море.

Платон вздохнул с облегчением. Первый шаг сделан.

— Вся утонула?

— Вся.

— Почему?

— Это было очень давно. — Платон тщетно надеялся, что такой ответ удовлетворит сорванца.

— А если давно, откуда ты знаешь?

— Мне один египетский жрец рассказывал.

— А ему?

— Его дедушка.

— Египетский дедушка?

— Конечно, египетский.

— А что ему рассказывал дедушка?

Критий кинул вызов воображению Платона. Ученый не желал сдаваться.

— Он ему рассказывал о том, как бог Посейдон влюбился в тамошнюю девушку и поселился с ней на большой горе. У них родилось пять пар близнецов, как у твоей тети.

— У тети только пара близнецов, они не рождались, а их принес аист.

— Правильно, — спохватился Платон. — Посейдону близнецов тоже принесли аисты. Целая стая аистов. Близнецы стали царями и правили этой страной по очереди.

— Они были сильные?

— Сильные, как Атлант. Тебе мама про него рассказывала?

— Мне про него мальчишки рассказывали. Он держит небо. Дедушка, а кто держит небо, когда Атлант ходит в уборную?

Платон растерялся. Этого он не знал.

— Не важно, — отрезал он и поспешил с продолжением рассказа. — Так вот, страна эта называлась Атлантидой.

— Атлант там небо держал?

— Там, там.

— А он волков боялся?

— Волков? Конечно, боялся.

— А близнецы боялись?

— Критий, ты мне мешаешь. Не перебивай. А то я все забуду.

— Дедушка, а что такое склеротик?

— Ты откуда знаешь это слово?

— Мама говорила. — Критий смотрел на дедушку невинными черными глазами, и Платон не решился спросить, по какому случаю мама употребила это слово. Он продолжал:

— Конечно, Посейдон боялся волков. Он даже окружил свою гору каналом, круглой рекой, чтобы волк не скушал его близнецов.

— А если волк перепрыгнет через реку?

— Тогда Посейдон вырыл еще один канал.

— А если волк…

— Он построил еще один канал, и перестань меня перебивать.

Незаметно для себя Платон увлекся. Его давно интересовала проблема идеального общественного устройства. Он излагал Критию свои взгляды на социально-экономическую структуру Атлантиды и не заметил, что Критию стало скучно и он унес драгоценную раковину.

— И вот тогда, — закончил свой рассказ Платон, — боги разозлились и наслали на Атлантиду извержение вулкана, наводнение и прочие бедствия. Должен сказать тебе, мальчик, что я пессимистически отношусь к перспективе создания идеального государства. Так вот в один прекрасный день раздалось: бух!

— Бух! — весело отозвался Критий от перил.

Он сбросил раковину вниз и обрадовался, увидев, какой фонтан брызг она подняла.

— Что ты наделал! — вскочил Платон. — Что натворил!

— Пускай ничего не останется от Атлантиды. Все равно ты все придумал. Три канала и пять пар близнецов! Надо же так наврать! И не бей меня, я маме скажу!

— Я никогда не бью детей, — сказал великий ученый. — И вообще, не мешай мне работать. Я тебе не нянька! Всыплю по первое число, тогда посмотрим, у кого из нас склероз!

Критий понял, что шутки кончились, тихо заныл и пошел ловить бабочек.

Когда через час издательский раб пришел за рукописью, перед Платоном уже лежал свиток, исписанный неразборчивым почерком великого человека. У ног философа дремал Критий, которому снился волк, подкрадывающийся к близнецам.

— Возьми и вели ставить в номер, — сказал рабу Платон.

Невестка вернулась только к вечеру. Ученый сам накормил и уложил спать сорванца…

Через много лет растолстевший бородатый Критий рассказывал друзьям и собутыльникам:

— Я как махну эту ракушку через перила, старик как завопит: «Стой! И так ничего от Атлантиды не осталось!» А я ему: «Молчи, дед, у тебя склероз». Он озлился и написал про Атлантиду.

Друзья смотрели на Крития с жалостью и не верили ни единому его слову. Они снаряжали корабли на поиски исчезнувшего материка.

Столпотворение

Судьбы мира решаются не тогда, не там и не теми, как принято считать. Александр Македонский объявлял о завоевании Вселенной, но сроки возвращения домой определяли неведомые солдаты. Полководцу же оставалось лишь бессильно материться.