Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция

Ветер окончательно затих. Над головой в величественном небе ярко сияли звезды, мерцали в вышине. Костер погас, но и при свете звезд было видно, что ни ибн-Талака, ни Джабира нет. Шедуэлл поднялся, подошел к Хобарту и встряхнул его, чтобы разбудить.

В этот момент его внимание привлекло что-то впереди над головой Хобарта. Он присмотрелся, не веря собственным глазам.

Там были цветы; во всяком случае, так ему показалось. Целые охапки цветов среди пышной листвы. Он оторвал взгляд от земли, и из его пересохшего горла вырвался возглас изумления.

Барханы исчезли. Вместо них выросли джунгли, неукротимая растительность достигала высоты стены: раскидистые цветущие деревья, листья на которых были размером с человека. Под их пологом начиналось буйство лиан, кустарников и трав.

Шедуэлл на мгновение усомнился, не сошел ли он с ума, но тут же услышал рядом с собой возглас Хобарта:

— О господи!

— Ты тоже видишь? — спросил Шедуэлл.

— Вижу… — проговорил Хобарт. — Вижу сад.

— Сад?

На первый взгляд это слово совершенно не подходило к увиденному хаосу. Однако, если присмотреться, там, где сначала наблюдателям почудилась анархия, царила упорядоченность. Под цветущими деревьями были проложены широкие дорожки и устроены лужайки с террасами. Да, это был настоящий сад, хотя прогулка по нему вряд ли доставила бы удовольствие: несмотря на разнообразие видов — всюду росли деревья и кусты всех размеров и форм, — здесь не было ни одного растения, окрашенного в какой-то цвет. Ни цветка, ни веточки, ни листика, ни плода; все, до самой малой тычинки, было одинаково бесцветным.

Шедуэлл задумался над этой загадкой, когда из глубины сада донесся крик. На этот раз голос принадлежал ибн-Талаку, и он быстро перешел в жуткий вопль. Шедуэлл побежал на звук. Почва мягко проваливалась под ногами, что замедляло движение, но крик все звучал, прерываемый рыдающими вздохами. Шедуэлл на бегу звал араба по имени. Он совершенно не ощущал страха, только всепоглощающее желание встретиться с автором этой загадки лицом к лицу.

Когда он мчался по одной из тенистых аллей с той же бесцветной растительностью, крик ибн-Талака оборвался. Шедуэлл мгновенно потерял ориентацию. Он остановился и вгляделся в листву в надежде заметить какое-либо движение. Ничего. Ни одна ветка не дрожала от ветра, и от множества цветов не исходило — еще одна загадка — никакого аромата, даже самого слабого.

У него за спиной Хобарт что-то предостерегающе пробормотал. Шедуэлл обернулся, готовый обругать его за полное отсутствие любознательности, но тут же заметил, что они наделали. Если в Вихре от его шагов зарождалась разнообразная жизнь, то здесь шаги убивали ее. Там, где они с Хобартом прошли, растения рассыпались в прах.

Он уставился на голую землю, которая только что была покрыта травами и цветами, и вдруг разгадал загадку чудесного сада. Не обращая внимания на слова Хобарта, Шедуэлл приблизился к ближайшему кусту, увешанному гроздьями цветов. Поддавшись соблазну, он дотронулся до одного цветка. Цветок распался даже от такого осторожного прикосновения, посыпался с ветки струйками песка. Шедуэлл провел большим пальцем по соседнему цветку, и он тоже рассыпался, а вместе с ним и ветка с поразительными листьями. От прикосновения все возвращалось в песок.

Барханы не исчезли на ночь, чтобы уступить место саду. Они сами стали садом: поднялись по чьему-то невероятному приказу, чтобы создать эту бесплодную иллюзию. То, что на первый взгляд казалось чудом плодородия, было надувательством. Песок. Без запаха, без цвета, без жизни: мертвый сад.

Внезапное отвращение охватило Шедуэлла. Трюк слишком походил на работу ясновидцев, на вводящее в заблуждение заклятие. Он бросился в «заросли», в ярости нанося удары налево и направо, превращая фальшивые кусты в колючие клубы песка. Деревья, сметенные его рукой, резко осели, как отключенный фонтан. Самые замысловатые цветы рассыпались. Но Шедуэлл все еще не был удовлетворен. Он бесновался, пока не уничтожил небольшую рощицу этих джунглей.

— Колдовство! — без умолку выкрикивал он, атакуя песок. — Колдовство!

Он, наверное, перешел бы к более масштабным разрушениям, но тут, точно так же, как в первый раз, когда Шедуэлл сидел над поганым ведром, завыл Бич. Этот голос вел его через пустоту и одиночество, и куда он привел? К еще большей пустоте и одиночеству. Разрушения не утолили гнева Шедуэлла, и он обернулся к Хобарту:

— Откуда доносится звук?

— Не знаю, — сказал Хобарт и попятился. — Отовсюду.

— Где же ты?!! — потребовал ответа Шедуэлл, обращаясь к наваждению. — Покажись!

— Не надо… — начал Хобарт; его голос был полон ужаса.

— Это же твой дракон, — напомнил Шедуэлл. — Мы должны увидеть его.

Хобарт замотал головой. Это место создала не та сила, с какой он хотел бы встретиться. Однако прежде чем он успел ретироваться, Шедуэлл вцепился в него.

— Мы посмотрим на него вместе, — сказал он. — Ведь он одурачил нас обоих.

Хобарт в панике дергался, пытаясь высвободиться, но замер, когда его взгляд упал на силуэт, возникший в дальнем конце аллеи.

Не менее двадцати пяти футов в высоту, он заслонял собой небо. Вытянутая голова из выбеленной кости задевала ветви деревьев, и с них осыпались песчаные лепестки.

Он по-прежнему завывал, но рта у него не было; на его лице вообще не было ничего, кроме глаз. Зато этих глаз было до жути много, по бокам головы тянулись ряды щелок без век и ресниц. Возможно, их было не больше сотни, но, чтобы узнать это наверняка, не хватило бы вечности, потому что существо, несмотря на его массивность, казалось текучим. Неужели в его чреве вращаются колеса, связанные лентами жидкого огня с сотнями меняющихся геометрических форм? А бесчисленные крылья хлопают где-то в вышине, и свет перетекает по внутренностям, как будто он наглотался звезд?

Не было ничего определенного. Он то являлся в коконе беснующегося света, словно ствол, пораженный молнией, то превращался в огненное конфетти, зависавшее по контурам тела, пока его не уносило прочь. В одно мгновение — эфир, в другое — безжалостная сила.

А затем его вой оборвался так же внезапно, как начался.

Бич замер.

Шедуэлл отпустил Хобарта, когда от того пахнуло дерьмом. Хобарт упал на песок, негромко всхлипывая. Шедуэлл оставил его лежать, а голова Бича выпуталась из паутины огней и развернулась к незваным гостям.

Шедуэлл не пытался бежать. Какой смысл? Вокруг тысячи миль пустыни. Отсюда некуда бежать. Все, что ему остается, — остановиться и сообщить этому кошмару, с какой целью они явились сюда.

Но не успел он выговорить и слова, как песок под ногами зашевелился. Сначала ему показалось, что Бич хочет похоронить его заживо. Но вместо этого песок откинулся, как простыня, и под ним — в нескольких Фугах от Шедуэлла — открылось мертвое тело ибн-Талака. Голый труп араба был чудовищно изуродован. Кисти рук сожжены, остались лишь почерневшие обрубки с торчащими костями. Гениталии уничтожены таким же способом, глаза выжжены в глазницах. Не приходилось надеяться на то, что эти увечья нанесены после смерти: рот проводника был искажен предсмертным криком.

Шедуэлл в ужасе отводил глаза, но Бич показал еще не все. Песок снова зашевелился, теперь справа, и показалось второе тело — Джабир, лежащий на животе. Ягодицы выжжены до кости, шея сломана, голова вывернута так, что он смотрел в небеса. Рот его тоже был выжжен.

— За что? — только и сумел сказать Шедуэлл. От взгляда Бича внутренности болезненно сжались, желудок расстался со своим содержимым, но он все-таки сумел выговорить вопрос. — За что? Мы же не хотели ничего дурного!

Бич никак не показал, что услышал его слова. Может быть, после вечности в пустоте он потерял способность общаться? Может быть, единственным ответом на боль бытия был его вой?