Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Тишина была ему ответом. Ее нарушал только скрип веревки, опять тащившей меня вверх.
— Мистер К. задал вам вопрос, безмозглые головорезы! — закричал Коули.
Приглушенные голоса со всех сторон отозвались невнятным бормотанием Коули этим не удовлетворился.
— Ну, о чем я говорил?
Каждый из пятерых промычал собственную версию полузабытого вопроса Коули.
— И каков ответ?
— Можно кое-что потерять, — ответил отец О'Брайен.
Он поднял руки в доказательство своих слов. Его правая кисть была откушена подчистую — по-видимому, очень давно, — осталась лишь подушечка ладони под большим пальцем и сам большой палец, продетый
— Правильно, — сказал Коули. — Можно многое потерять — руки, глаза, губы. Иногда голову.
— Голову? — переспросил священник. — Я никогда не видел, чтобы теряли…
— Во Франции. Когда мы вытащили из расселины вроде этой, только с водой, демона-волка…
— Ах да, он выпрыгнул из скалы. Теперь вспомнил. Такого монстра мне нипочем не забыть. У него были громадные челюсти. Он разом откусил голову тому студенту. Как его звали?
— Неважно.
— Но мы с ним путешествовали целый год, а я даже имя вспомнить не могу.
— Не надо сантиментов.
— Иван! — воскликнул О'Брайен. — Его звали Иван.
— Хватит, священник. У нас много работы.
— С этим-то? — Шамит глянул на меня, задрав тонкий прыщавый нос.
Я ответил ему таким же упорным взглядом, готовый сказать что-нибудь презрительное самым снисходительным тоном. Но по какой-то причине мои голосовые связки отказывались превращать мысли в слова. Мне удалось выдавить из себя только непотребную помесь рыка и бормотания.
И тут Коули поинтересовался:
— Когда будут сжигать архиепископа с его содомитами?
— Завтра, — сказал О'Брайен.
— Тогда нам надо пошевеливаться, если мы хотим заработать денег на этом жалком подобии монстра. О'Брайен, подкинь-ка кандалы для демона. Те, что потяжелее, шипами внутрь.
— И для рук, и для ног?
— Конечно. Шамит, хватит с ним кокетничать.
— Я не кокетничаю.
— Что бы ты ни делал, прекрати это и иди к телеге. Принеси старый шлем.
Шамит ушел, не сказав больше ни слова, а я все уговаривал свой язык произнести хоть один членораздельный звук, приемлемый в обществе, а не то, что с ревом вырывалось из моего горла. Мне казалось, что, если дар речи ко мне вернется, я сумею убедить этих людей вступить в диалог. Тогда Коули увидит, что я не пожиратель потрохов и собиратель скальпов, а мирное создание. Когда он это поймет, не понадобятся кандалы и шлем. Но я опять потерпел неудачу. Слова ясно звучали в моем мозгу, но рот упорно отказывался произнести их. Вид и запах поднебесного мира заставили меня онеметь.
— Можешь плеваться и рычать на меня сколько хочешь, — сказал Коули, — но ты не причинишь вреда ни мне, ни другим членам моей маленькой семьи. Слышишь, демон?
Я кивнул. Хотя бы это я мог сделать.
— Посмотрите-ка! — Коули, похоже, искренне удивился. — Эта тварь меня понимает.
— Это она хитрит, чтобы вы так подумали, — заявил священник. — Верьте мне, в его голове пусто, там одна только голодная мысль: как бы спровадить вашу душу в мир демонации.
— Зачем же он так качает головой? Что это означает?
— Ничего не означает. Может, у него в ушах блохи, сосущие черную кровь, и он пытается их вытряхнуть.
Самоуверенность и чистой воды глупость его ответа переполнили меня грозовой яростью. Для О'Брайена я значил не больше, чем те блохи, которыми
он объяснил мой кивок, и он с радостью раздавил бы каблуком грязного паразита, будь я поменьше. Меня одолевал гнев — неукротимый, но бессильный в теперешнем моем состоянии, когда я не мог дать ему выхода.— Я принес… принес шлем, — задыхаясь, выговорил Шамит, волоча что-то по черной слякоти.
— Ну так подними его! — пожал плечами Коули. — Дай я осмотрю эту чертову штуковину.
— Она тяжелая.
— Ты! — Коули указал на одного из троих мужчин, стоявших без дела возле лебедки.
Они переглядывались, и каждый старался выпихнуть другого вперед. У Коули не хватило терпения вынести эту идиотскую заминку.
— Ты, одноглазый! — крикнул он. — Как тебя зовут?
— Хакер.
— Давай, Хакер, подойди и помоги этому полоумному выродку.
— Чего?
— Я хочу, чтобы шлем надели на демона, да побыстрее. Давай, хватит креститься, как юная напуганная девственница. Демон не причинит тебе никакого вреда.
— Вы точно знаете?
— Посмотри на него, Хакер. Это никудышные ошметки, а не существо.
Я зарычал от нового оскорбления, но мой протест пропал втуне.
— Просто набросьте шлем ему на голову, — повторил Коули.
— А потом?
— Потом получите столько пива, сколько сможете выпить, и столько свинины, сколько сможете съесть.
От такой сделки на грязном лице Хакера расцвела кривая улыбка.
— Мы быстро с этим покончим, — заявил он. — Где шлем?
— Я на нем сижу, — ответил Шамит.
— Ну так шевелись! Я голоден!
Шамит поднялся, и двое мужчин вытащили шлем из грязи, дав мне как следует его рассмотреть. Я понял, отчего Шамит так запыхался, пока нес его. Шлем был не из кожи или мешковины, как я себе представлял, а из чугуна. Он был грубо сработан в виде короба со стенками в два пальца толщиной, с квадратной дверцей спереди.
— Если выкинешь какой-нибудь демонический фокус, — упредил меня Коули, — я принесу дров и сожгу тебя прямо тут. Ты меня слышишь?
Я кивнул.
— Он понял, — сказал Коули. — Ладно, теперь шевелитесь. О'Брайен, где кандалы?
— В телеге.
— Там мне от них мало проку. Ты! — Он выбрал из двоих оставшихся того, что помоложе. — Как тебя зовут?
— Уильям Никросс.
Никросс был что твой бегемот — бедра как стволы деревьев, мощный торс. Только голова у него была крохотная, круглая и красная, без волос, ресниц и бровей.
Коули велел ему:
— Иди с О'Брайеном Помоги ему нести кандалы. У тебя ловкие руки?
— Ловкие, — повторил Никросс, словно вопрос напряг его умственные способности до предела, — у меня руки…
— Да или нет?
Священник, стоявший за спиной Коули вне поля его зрения, но на виду у наивного Никросса, закивал, подсказывая дурачку ответ. Дитя-переросток повторило его кивок.
— Ну, тогда ладно, — сказал Коули.
Я уже понял, что не смогу произнести ничего связного, чтобы вызвать сочувствие Коули. Чтобы спастись, мне оставалось одно: придется вести себя как звероподобный демон, каким меня и провозгласили.
Я издал низкий рык, прозвучавший громче, чем я намеревался. Коули инстинктивно отступил на несколько шагов и уцепился за одного из своих людей. Лицо этого человека было гротескно украшено следами заживших сифилитических язв, о пережитой болезни красноречиво свидетельствовало отсутствие носа. Коули впихнул этого типа между мной и собой, тыкая Сифилитика в спину острием ножа, дабы тот добросовестно исполнял свои обязанности.