Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция

— Ты не…

— Послушай меня. Дело ведь было не во мне. Я ничего не значила с самого начала. Я была всего лишь приманкой.

— Не понимаю.

— Если тебя это утешит, то я тоже. Но задумайся. Подумай о том, как здесь, внизу, всё изменилось — и в Аду, и, готова спорить, в тебе тоже. И всё потому, что ты рискнул отправиться на мои поиски.

— Значит, кто-то всё это подстроил — ты это хочешь сказать?

— Вовсе нет. Это магическое мышление [68] .

68

Магическое мышление — уверенность в том, что символические мысли и действия человека могут влиять на окружающую его действительность. Подробней об этом можно прочитать в трактате «Тотем и табу» (1913) Зигмунда Фрейда (глава «Анимизм, магия и всемогущество мысли»).

— Но ты сказала, что тебя использовали, как наживку. А это значит, что должен быть и рыбак, разве нет?

Норма замолчала на несколько секунд, чтобы осмыслить его слова.

— Гарри, мы все варимся в одной каше. Все мы — части этого рыбака. Знаю, похоже на чушь, но начнёшь работать с мертвецами, и сам всё увидишь. Причастны все, даже самые невинные детишки, даже младенцы, прожившие один день, один час — все они влияют на ход событий, даже на собственные смерти. Знаю, это тяжело прожевать, особенно сейчас, но уж поверь мне, как эксперту — я ведь уйму времени провела с мертвецами.

Норма замолчала. Она попыталась удобней устроить своё измученное тело, и невольно охнула от боли.

— И всё равно я его прикончу, — процедил Гарри.

— Я в порядке, — сказала Норма. — Не переживай обо мне. И о нём тоже. Он всего лишь один из Потерянных и Испуганных. Мы все такие похереные, — она весело хохотнула. — На самом деле это совсем не смешно, — продолжила она, подавив смех. — Душа этого мира больна, Гарри, чертовски больна. И если каждый из нас не исполнит свой долг, не попытается добраться до корня этой боли и не выжжет его дотла, всё будет зря.

— Так что мне делать?

— Гарри, я не могу ответить на все твои вопросы, — проговорила Норма пугающе далёким голосом. — Не на все вопросы найдётся ответ. Тебе придётся… смириться с этим.

— Как насчёт компромисса? Я это признаю, но не смирюсь.

Норма потянулась к Гарри и ухватилась за его руку, стиснув её с поразительной силой.

— Я… сч… я счастлива… лишь мы…

— Ты правда счастлива? — переспросил Гарри.

Он попытался не выдать своих сомнений, но понял, что ничего не получилось.

— Ко… конечно… — ответила Норма.

Её голос слабел с каждым слогом.

— Норма, я буду страшно скучать по тебе.

— Я… люблю…

Ей не хватило сил закончить фразу. Выдох, донёсший её последние слова, закончился едва слышным щелчком в её горле, и она смолкла. Гарри не нужно было звать её по имени и оставаться без ответа — он и так понял, что Нормы не стало.

Он неуверенно протянул руку в надежде нащупать её лицо. К своему удивлению, его пальцы нашли щеку Нормы с той же невероятной точностью, которую так часто демонстрировала его подруга. Перед его мысленным взором возник образ — статичный, как картина маслом: «В попытке закрыть глаза слепой после её кончины».

Это оказалось проще, чем ему бы того хотелось. Её веки подчинились при малейшем прикосновении его пальцев и сомкнулись навсегда.

Книга четвёртая Осадки

Из пучины страданий являются наисильнейшие души.

Э.Х. Шапин [69]

1

Люцифер — некогда Самый Любимый Ангел в том лучезарном измерении, что мы зовём Небесами, изгнанный из этой прославленной и могущественной юдоли собственным Творцом, брошенный в каменную темницу, где, вопреки наказанию Создателя, он попытался создать второй Рай, который смертные прозвали Адом — стоял посреди руин собственного собора и уже во второй раз планировал прощание с жизнью. Он решил, что не повторит прежней ошибки. Не будет святилища, не будет места паломничества для желающих поразмышлять о несправедливой и трагической истории Сатаны. Не будет Преисподней, населённой бастардами проклятых и их мучителей, некогда бывших его собратьями-бунтарями, низвергнутых из Рая за то, что вступили с ним в заговор по захвату Его Трона.

69

Эдвин Хьюббелл Шапин (1814–1880) — американский проповедник, поэт и редактор.

— Хватит, — пробормотал он сам себе, а затем взревел так, что его услышали в самых отдалённых закоулках Преисподней. — Достаточно!

От его крика камни на берегу подпрыгнули, точно в испуге, а затем покатились к озеру, чья поверхность также подёрнулась рябью. Дейл с Кезом не вернулись, и вместо того, чтобы ждать друзей у тела усопшей наставницы, Гарри с Ланой отправились на их поиски. Они как раз подошли к селению Азил, когда Люцифер испустил свой крик. Этот рёв услыхала и демонесса с дредлоками — она выскочила из одной из хижин. В одной руке она сжимала нож, а её волосы были в таком беспорядке, словно её оторвали от очень важного, трудоёмкого дела.

Увидав чужаков на своей территории, она угрожающе замахала ножом.

— Что делать вы здесь? — прошипела она.

— Ты видела наших друзей? — поинтересовалась Лана.

— Нет. Пожалуйста уйти, — оскалилась старуха.

— Какой убедительный тон, — хмыкнул Гарри.

— Право же, ведь не станешь ты возражать, если мы немного осмотримся? — сказала Лана и с этими словами двинулась прямиком к хибаре демонессы.

В ответ старуха харкнула ей в глаза. Слюна так обожгла кожу Ланы, что девушка пошатнулась, схватившись за лицо.

— Сраная сука! — крикнула она.

— Лана! Что творится? — забеспокоился Гарри.

Демонесса поспешила воспользоваться преимуществом. Покрепче стиснув рукоятку ножа, она резанула Лану по груди, затем по животу. Из ран засочилась кровь. Прежде чем старуха ударила в третий раз, Лана неуклюже попятилась к потухшему костру у входа в лачугу и наступила на пепел. Под ним оказались раскалённые угольки, и её ботинки задымились. Послышался запах палёной резины, и Лане обожгло стопы, но она не собиралась подставляться под удары старухи. Вместо этого она ударила пепел ногой, запустив углями по осатанелой демонессе. Та отшатнулась и испустила поток проклятий.

— Не волнуйся, Гарри, — сказала Лана. — Всё схвачено.

Точно в ответ на её слова старуха сделала два неверных шага и снова ринулась на Лану, но на этот раз та была начеку и увернулась от лезвия. Затем Лана бросилась на демонессу, уцепилась за её шею, перехватила руку с ножом и трясла её, пока клинок не упал на землю. Обезоружив нападающую, Лана обеими руками сдавила чешуйчатую шею старухи.

— Где наши друзья, ты, старая уродливая кобыла?

Демонесса зашипела. Нанесённые Лане раны засаднили, и боль только разожгла её гнев.

— Ладно. Значит, прикончу тебя, и дело с концом, — сказала она, почти поверив собственным словам. — Брошу тебя в костёр, и сама их найду.

— Безумная жена человек! Убийца дьявольщины!

— Вижу, пизда, ты внимательно меня слушала, — сказала Лана, покрепче сжимая шею демонессы.

Сильные пальцы старухи царапали её руки, отчаянно пытаясь ослабить хватку. Но та часть Ланы, что действительно намеревалась задушить демонессу, вдавила её пальцы ещё глубже, в самую трахею. Изо рта старухи послышался противный, дребезжащий хрип, её руки ослабели и отцепились от Ланы. Но благоразумие восторжествовало, и та отпустила старуху. Демонесса рухнула на гальку, и воспользовалась первым же выдохом, чтобы снова проклясть свою душительницу.