Весь мир - чулан

— Потому что ты в доспехах, — с опаской озираясь, прошептал Механюк.

— Тогда я пошел, — гордо постучал себя в железную грудь Кладовкин.

— Только ты… это… поосторожней, — напутствовал его Механюк.

— Ой, какой же ты все-таки романтичный! — восторженно пропищала перевернутая масляная лампа.

И вот в непроглядной темноте Кладовкин отправился в сторону страшного чугунного колеса, в сторону решетки-качалки. Он туда пошел, потому что это была единственная дорога, которую он хорошо знал.

***

Кладовкин бродил среди черных-пречерных чугунных колонн, позвякивая доспехами о колесо и решетку-качалку.

«Чем же питаются эти непонятные лампочки?» — недоумевал он.

Впрочем, особого выбора еды все равно не было: остатки съедобной скатерти безвозвратно канули в пропасть. На столешнице валялся только выдавленный апельсин, из которого пускали искры.

Кладовкин почесал в затылке, пожал под доспехами плечами и — делать нечего! — взял апельсин.

***

— Вот, — вернувшись, сказал Кладовкин Механюку. — Все, что было.

— Ой! — воскликнул Механюк.

— Что, не то?!

— Как раз то, что нужно!!! — запрыгал на одной ножке Механюк. — Какой же ты молодец!

— Потому что я в доспехах?

— Потому что ты умница!!!

Механюк взялся за дело. Для начала он принялся посвистывать. Потом подобрал около Канючкиной лампы прекрасный проволочный пояс с доспехов Кладовкина.

— Вот. Опять мое! — недовольно забурчал Кладовкин.

— Ты что?! Это же для Канючки! — напомнил Механюк.

И хоть Кладовкин мысленно подсчитал несметные сокровища, доставшиеся Канючке, он все же промолчал.

Он промолчал даже тогда, когда Механюк, размотавший пояс, поднял и утащил упавший серенький клинок.

«Подумаешь, — утешал себя Трезор, — не такой уж он и ценный».

Механюк тем временем примотал проволокой клинок к лампочке и воткнул ее на этой серенькой ножке прямо в апельсин.

— Вон у тебя сколько лишней проволоки осталось, — забрюзжал прижимистый Кладовкин, — я вполне могу ею подпоясаться. Если живот втяну!

— Как ты доспехи втянешь, железная ты голова? — с усмешкой спросил Трезора ученый друг.

— А я под доспехами подпояшусь, — упорствовал любитель ценных металлов, — мне есть что придерживать! — И Кладовкин потрогал, на месте ли медное колесо для выкупа.

— А что у тебя еще есть? — деловито спросил Механюк.

— Штаны! — выпалил Кладовкин и покраснел.

Врать он не любил. А штанов у него после встречи с липким змеем считай что и не было.

— А-а-а, — разочарованно протянул Механюк.

У него, как у большинства ученых, ничего не было, — кроме штанов, так что мысль его опять вернулась к науке.

— Ладно, обойдемся тем, что есть у меня, — кивнул он.

— А раньше было у меня, — с горечью прошептал Кладовкин.

Механюк воткнул свободный кончик проволоки в другой бок апельсина и задумчиво воззрился на странную конструкцию.

Ничего не происходило.

— Лампочке апельсин не нравится? — забеспокоился Кладовкин. Ему была неприятна мысль о том, что привередливой лампочке могло прийтись не по вкусу хоть одно из его сокровищ.

Сначала было темно-претемно, а потом волоски в лампочке начали потихоньку светиться!

Механюк закричал:

— Эврика!

А Кладовкин пробормотал:

— Губа не дура у этой лампочки!

— Теперь Канючке будет не страшно, — зевая, сказал Механюк.

— И светло, — добавил Кладовкин, зевая.

Светло стало не только Канючке, светло стало всем: над чужой черной-пречерной столешницей наступило утро. Но друзья этого не заметили: Механюк, Кладовкин и Канючка заснули. Только Механюк и Кладовкин заснули как настоящие мужчины: на свежем воздухе, в одежде и доспехах. А Канючка заснула, как настоящая принцесса: на куче простыней и в короне.

Глава 8

Битва с саблезубым драконом и невероятным подвиг Канючки

Теперь по утрам самой первой просыпается колдунья Осень-Плакса. Она, сильно подросшая и насквозь пропитанная слезами, как брошенная в раковине мочалка — водой, спит теперь на крыше чулана. Она поправляет на голове свою шляпку — растрепанное воронье гнездо — и приступает к важному делу. Она начинает плакать в дырочку чулана. Слезы звонко стучат о жестяную бочку с трубой и душем, льются из душа в зонтик, лодки качаются, от шума фонтана и скрипа лодок просыпается кукушка и стремглав направляется к своему окошку, чтобы крикнуть фонтану: «Ку-ку!»

Только фонтан не рад «доброму утру». И кукушке незачем кричать «Ку-ку!». Точнее, некому: уютный мир буфета опустел без четырех его главных обитателей. Кукушка внимательно вглядывается вдаль, а Осень-Плакса в свою щелочку: где же теперь Канючка, Трезор Кладовкин, Механюк и Топ Дорожкин с верной Прищепкой? Неужели погибли в дебрях чулана? Или нашли места получше, часы поточнее, а кукушек позвонче?

Нет. Четверо маленьких друзей живут теперь в плену дракона на черной-пречерной столешнице!

С первыми лучами утра на чужбине пробудился Топ Дорожкин. Оно и понятно: там, в далеком родном краю, Механюка будила кукушка, Кладовкина — Механюк, а Канючку — они оба. Топ Дорожкин привык просыпаться ни свет ни заря в своем походном мешке-носке. Кроме того и на родине и на чужбине Топ Дорожкин неукоснительно соблюдал режим: он ложился вовремя и дисциплинированно спал всю ночь. В отличие от некоторых.

Топ Дорожкин с умилением посмотрел на своих мирно спящих друзей и тяжело вздохнул: