Весь мир на дембель

Добрый-то он добрый, старик, но и выгоды своей не упустит. Два дня провёл я на лесной пасеке, и все два дня пахал, как лошадь без остановки. И дрова наколол, на всю зиму похоже, с запасом. И воды с колодца натаскал не меньше тонны, и сена три копны перекидал, и огород вскопал, и урожай в погреб перетаскал. Удивительно, но Семеныч трудился наравне со мной, а уставал, такое впечатление – в разы меньше. Казалось бы, силы и выносливости у меня в разы больше, а выдыхаюсь раньше.

– Непривычны городские к такой работе. Вот и устаёте, – пояснил дедок. После чего неожиданно научно добавил. – Не те группы мышц тренированы.

Вообще, Семёныч оказался ещё тем фруктом. Под маской деревенского куркуля скрывалась хитрая и далеко не самая простая натура. Чувствовалось, что поносило его по просторам родной страны изрядно. Не удивлюсь, если и срок в молодости отмотал. По какой-нибудь пятьдесят восьмой статье? По возрасту вполне может быть. Проскакивают в разговоре намеки на богатый и разносторонний жизненный опыт.

Как ни хорошо и прекрасно в гостях у деда, но засиживаться тоже нет резона. Отъелся, обогрелся – пора и дальше топать. Семёныч, хоть и на хуторе живет, а гости, все одно, изредка заглядывают. Понятное дело, странный незнакомец сразу вызовет интерес и подозрение, а там и участковый обязательно заглянет.

С географией наконец хоть как-то определилось, но легче мое положение от этого не стало. Болота, которые недавно преградили мой триумфальный путь на юг, оказались непроходимыми, сразу за ними начинается цепь озёр и водохранилищ связанных каналами. Без лодки там делать нечего. Карты местности у деда, конечно же, не нашлось, поэтому описание местности получилось туманным, плюс минус лапоть.

– Вот тут Шалаховское водохранилище, ось тута – река Цна. Туточки – Егорьевск, значит.

Если учесть, что названий этих я не помню, то с ориентацией совсем беда. С ориентацией на местности – на всякий случай уточняю. Единственное, что понятно – Москва на северо-западе находится, три часа на автобусе от Егорьевска. В километрах если считать – больше ста получается?

Выходит, я в локальном тупике оказался. С юга и с юго-запада болота, водохранилища и несколько рек – практически непроходимые для путешествий пешком. На Запад двигаться нет смысла, там Мещеры и дремучие леса до самого Мурома, изрядно богатые болотами и озёрами.

Остаётся лишь два направления: обратно на север, в места не столь отдаленные, где я в камере «чалился» последний месяц, или двигаться в сторону Егорьевска, где по словам деда, «места свободного нету, аки в муравейнике», плотность заселения такая, что незамеченным не прошмыгнуть даже пресловутой кошке, в последнее время используемой мной в качестве эталона.

Как я понял, там целая агломерация из посёлков и городов, которые плавно переходят друг в друга без четких границ. Густых лесов там почти нет, а колхозные поля уже убраны и бродить по ним не желательно – видно за километр. Не самая приятная местность для прогулок человека без документов в больничной пижаме.

Все решило упоминание, что Егорьевск почти сразу плавно переходит в Воскресенск!

– Так с этого и надо было начинать! – радостно обнял я деда, чуть не задушив несчастного. Первое знакомое мне название, да ещё какое!

Ведь этот районный центр обладает одним, но очень важным достоинством – там есть центральный колхозный рынок. Кто-то скажет, что попаданец повредился умом и ведёт себя не слишком адекватно, радуясь очень странным вещам, но этот кто-то будет категорически неправ. Удача, наконец, улыбнулась мне широкой улыбкой, во все свои тридцать два зуба, причём часть из них – золотые, в точности как у Рафика Ибрагимовича, директора вышеупомянутого рынка.

Как нетрудно догадаться, речь идёт о моем случайном знакомом, с которым мы сидели рядом за одним столом в ресторане «Баку», в компании с Муслимом Магомаевых. Помниться, мы даже о финансовых пирамидах успели поговорить, и о проблемах неофициального налогообложения рынков – в просторечии именуемых бандитами и рэкетирами.

– Рафик Ибрагимович, вам несказанно повезло. Только сегодня, проездом в ваших краях, Великий укротитель Ореховской и Люберецкой шпаны, первый в стране организатор риэлторских пирамид Александр Александрович Мавроди, лучший и единственный ученик Лениноранского старца, – мысленно я уже начал репетировать свою приветственную речь. – Хотя, нет, пожалуй. Насчёт единственного я погорячился. Гейдар Алиевич раньше успел.

Глава 10

Почему выбор мой пал на Рафика Ибрагимовича? Выбирать, если честно, не из чего, а этот вариант имеет множество плюсов, и очень мало недостатков.

Во-первых: никто не знает, что мы вообще знакомы, а это значит, что искать меня здесь никто не будет, даже теоретически.

Во-вторых: Воскресенск находится буквально рядом, с моим нынешним гардеробом путешествовать между городами проблематично. Стоит пояснить, что Семёныч сделал мне щедрый подарок: барским жестом выделили свой парадный пиджак, брюки и рубашку. Затем дополнил наряд ботинками и даже пару носков подарил новых. К сожалению, все, кроме носков оказалось изрядно поношенным и вышедшим из моды лет тридцать назад. Если это вообще, когда-нибудь было модным.

Конечно, я пообещал вернуть все обратно, выслав почтой, как только доберусь до дома, куда по официальной версии собрался, но дед лишь махнул рукой: мол, все одно носить некуда, а «пинджак» он себе новый купит – давно пора.

Ну и в-третьих: чем хороши товарищи из Закавказья во все времена и при любой власти, особенно в такой ситуации, как у меня? На документы они смотрят в последнюю очередь, а колхозный рынок – это такое место, где меньше всего интересуются соблюдением законов. Опять же, вне зависимости от того, какая власть стоит на дворе.

Так что путь мой прямиком лежит в Воскресенск, в гости к уважаемому директору рынка Рафику Ибрагимовичу. Лучшего места, чтобы тихо-мирно перекантоваться месяц-другой не найти.

К Леонтьеву сейчас не сунешься, там наверняка все подходы обложены намертво, и есть шанс поймать пулю раньше, чем рот открыть успеешь. В Реутов или в родной Нижневолжск ехать опасно, хотя, родителей надо бы оповестить, что сын живой и здоровый. Представляю, что они в данный момент ощущают, если им сообщили о моей гибели в Лондоне. Или не сообщили? Точно не известно, остаётся только гадать.

В этой ситуации просматривается только один надежный и безопасный способ решения проблемы, но экстравагантный и немного странный с точки зрения географии. На Москву надо выходить через Баку!

Когда я тайно бежал из Азербайджана на пароходе, отправляясь на заслуженный дембель, мы с Громовым обговорили канал экстренной связи, через одноименный бакинский главпочтамт. Слово «экстренный» в этом случае надо брать в кавычки: письмо «до востребования» на имя некоего Ливанова Петра Альбертовича идёт не меньше десяти дней, к тому же работает такая связь только в одну сторону. К сожалению, этот канал связи частично засвечен: нижневолжские чекисты ещё в мае перехватили мое послание Громову о железнодорожной катастрофе в Уфе. Письмо было отправлено именно по этому адресу, благодаря чему меня тут же разоблачили, как засланца из будущего. Но есть надежда, что подробности этой истории до нынешних заговорщиков не дошли, ведь о лениноранском старце мне вообще вопросов не задавали.