Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция

Однако её внутренний пламень потух. Сперва Даниель решил, что из-за оспы. Потом — что из-за возраста. Впрочем, ей не было и тридцати. По здравом размышлении он заключил, что она просто многого добилась и потому остыла. Она — дважды герцогиня и приобрела капиталов больше, чем потеряла. С нею шестилетний внебрачный сын, славный крепыш, по виду — из тех редких детей, о которых говорят «жилец», трёхлетняя дочь и грудной младенец, Луи де Лавардак, всего нескольких недель от роду. Наверняка в прошлом у неё столько же, если не больше, выкидышей, мертворождённых детей и опущенных в землю маленьких гробиков. Люди приводят из-за моря яхты, чтобы заслужить её внимание. Так что, возможно, она притушила свой жар сознательно, чтобы дать детям и капиталам время вырасти, а планам — созреть.

Даниеля пригласили отобедать в кают-компании «Альционы» на второй день его пребывания в Дюнкерке — тот самый, когда небо сияло безоблачной синевой. После того, как они с Элизой, Жаном Баром, маркизом д'Озуаром и ещё несколькими гостями просидели какое-то время за столом, попивая кофе, беседуя и ожидая, когда еда уляжется в желудке, Бар встал и повёл Жан-Жака (или Иоганна, как называли его близкие) на «Метеор» осматривать такелаж. Даниель с Элизой вышли на палубу погреться и подышать свежим воздухом. Прогуливаясь, они смотрели, как Бар и его крестник скачут по палубам, вантам и салингам. Инспекция оказалась предлогом, урок фехтования — истинной целью. Бар был учителем старой школы, то есть не доверял ничему, кроме настоящих острых клинков, почитая всё остальное опасным для здоровья ученика. Он вооружил Иоганна длинным кинжалом, а сам (поскольку был экипирован для званого обеда, а не для пиратского рейда) вытащил сухопутную шпажонку. Урок по большей части состоял в том, что крёстный сбивал Иоганна с ног всякий раз, как тот терял равновесие.

— В Лондоне знают про отца Эдуарда де Жекса и то, что с ним приключилось? — поинтересовалась Элиза.

— Замкнутый образ жизни не позволяет мне бывать на всех светских приёмах и узнавать все новости, — сказал Даниель. — Так что, возможно, вы спросили неправильного англичанина. Кажется, это ярый иезуит, близкий к маркизе де Ментенон, и я краем уха слышал, будто с ним приключилось нечто дурное.

— Совершенно верно, — отвечала Элиза. — В конце лета он гулял по версальскому саду. В отдалённой части парка есть место, которое зовётся боскет Энкелада: пруд с фонтаном в несколько струй посреди лужайки, окружённой ажурной изгородью наподобие открытой ротонды. Я когда-то ходила туда читать. Обходя изгородь, де Жекс понял, что кто-то за ним крадётся, — по крайней мере так он говорил позже. Отец Эдуард юркнул в арку и, дойдя до воды, резко обернулся, чтобы увидеть преследователя. За ажурной решёткой смутно угадывался человеческий силуэт. «Кто бы ты ни был, покажись!» — крикнул де Жекс. После минутного колебания на лужайку выступил однорукий великан с длинной палкой, в которой де Жекс, присмотревшись, узнал гарпун. Их разделял фонтан. Де Жекса это устраивало, преследователь же хотел подобраться поближе, чтобы метнуть гарпун с более короткого расстояния и не через струи фонтана. Де Жекс позвал на помощь, но не понял, расслышал ли его кто-нибудь в уединённой части сада за плеском струй. Убийца приближался. Де Жекс не знал, что лучше: отступать вдоль пруда, держа противника на виду, или метнуться через арку в лес и бежать к людям. Долго ему думать не пришлось: кто-то всё же услышал крик и поспешил на помощь. Когда спаситель вбегал в ротонду, де Жекс на миг отвёл взгляд, а в следующее мгновение увидел летящий гарпун — убийца, поняв, что упускает свой шанс, метнул орудие через фонтан. Де Жекс попытался увернуться, но струя отклонила гарпун. Как всё произошло, не вполне ясно; но в итоге зазубренный наконечник извлекли у раненого из бедра. Остриё не задело артерию, но повредило кость, рана воспалилась, и де Жекс с тех самых пор лежал между жизнью и смертью в версальском иезуитском монастыре.

— А что нападавший?

— Скрылся в королевском охотничьем парке. Его искали, но не нашли. Сегодня мне сообщили, что де Жекс скончался. Похоронами занимается его двоюродная сестра госпожа герцогиня д'Уайонна — возможно, тело погребут в фамильном поместье.

— Удивительная история, — сказал Даниель. — Поскольку вы ничего не делаете просто так, полагаю, вы рассказали её с каким-то умыслом?

Элиза пожала плечами.

— При дворе считают, что убийцу подослали из Лондона или какой-нибудь иной протестантской столицы. Покушение на Вильгельма могло быть задумано в качестве встречной меры. Я подумала, что альянсу будет интересно об этом узнать.

— Я передам. Альянс будет у вас в долгу.

— А я — у вас.

— Напротив, услужить вам — для меня честь.

— Вы можете услужить мне ещё, доставив его домой, — сказана Элиза, кивая на Иоганна. — Если он переживёт урок фехтования.

Иоганну быстро надоело, что крёстный сбивает его с ног, и Бар перешёл к более весёлой и менее практичной части программы: фехтовать одной рукой, цепляясь другой за ванты и болтая ногами в воздухе.

— Я полагал, что его дом здесь, — заметил Даниель.

— Его дом в Лейпциге, — сказана Элиза. — История длинная — куда длиннее, чем про де Жекса и гарпун.

— Не знаю, стоит ли и мне в качестве встречной меры рассказать о кой-каких новостях с той стороны пролива.

— Мсье, я буду в восторге! — воскликнула Элиза, оживляясь. — Как не похоже на вас — что-то рассказать по собственному почину!

Даниель покраснел, но продолжал:

— Мои университетские годы прошли в страхе перед графом Апнорским. Конечно, он давно погиб в битве при Огриме. Однако несколько дней назад мне почудился его призрак на одном из бастионов лондонского Тауэра. Затем я подумал, что это может быть брат Апнора Филип, граф Ширнесский, не бывавший в Англии почти двадцать лет — он бежал во времена Папистского заговора. Англия его забыла. Но, возможно, он не забыл Англию и вернулся, чтобы принять участие в покушении на жизнь короля.

— В таком случае Англия теперь уж точно его не забудет, — сказала Элиза. — Интересно, выпустят ли его из Тауэра живым.

— Будь я любителем заключить пари, я бы поставил на то, что выпустят и он ещё до лета вернётся на эту сторону Ла-Манша. Да, его некоторое время подержат под замком. Может быть, даже будут судить. Однако доказательств его участия в заговоре не найдут.

— К чему вы мне всё это рассказали?

— Так случилось, что я однажды тоже сидел в Тауэре. Ко мне в камеру подослали убийц. Однако их не пропустил старый сержант Блекторрентского гвардейского полка, некий Боб Шафто, которого, я полагаю, вы знаете.

— Да.

— Мы с ним заключили своего рода договорённость: он поможет мне разделаться с моим кошмаром — покойным Джеффрисом, а я ему — отыскать некую девушку…

— Я знаю эту историю.

— Отлично. В таком случае вам известно, что она рабыня и принадлежала графу Апнорскому, а после его гибели при Огриме перешла, вместе с другим имуществом, к Ширнессу. Полагаю, что она по эту сторону Ла-Манша, в доме графа.

— Да. И чего вы от меня хотите, доктор Уотерхауз?

— Блекторрентский полк уже несколько лет в Испанских Нидерландах, сражается всякий раз, как альянсу удаётся наскрести денег на пули и порох. Я подумал, возможно, вы знаете способ передать сержанту Шафто весть, что владелец Абигайль в Тауэре и не может защищать свою собственность на Континенте. Поскольку в военных действиях сейчас затишье, может представиться возможность…

— Возможности уже были, но он не поспешил ими воспользоваться, — сказала Элиза, — поскольку опекал племянников и не находил способа выполнить столько обязательств сразу. Теперь племянники, наверно, уже выросли. Может быть, он готов.

— Вероятно, это очень мучило их дядю, — задумчиво проговорил Даниель.

— Да. Но в каком-то смысле упрощало ему жизнь, — ответила Элиза. — Считайте, что ваше поручение выполнено и ваш долг погашен.

— Спасибо, ваше сиятельство.

— Пожалуйста.

— …

— Что-нибудь ещё?

— Ничего такого, с чем я посмел бы обратиться к любой другой герцогине… и вообще к женщине. Однако вы интересуетесь деньгами — вот вам диковинка.

Даниель сунул руки сразу в оба кармана панталон, вытащил две пачки банковских билетов и протянул их Элизе, как на весах. Купюры были похожие, но неодинаковые. Очевидно, в последнее время лондонские гравёры без работы не сидели: билеты были оттиснуты с медных клише неимоверной сложности: многие мили линий вились в тесном пространстве плотно, как семенные канальцы в яичке. На бумажках в одной стопке красовалась богиня с трезубцем, восседающая на куче монет. «Даже по барочным стандартам — величайшая пошлость, какую я видела», — объявила Элиза. «АНГЛИЙСКИЙ БАНК» — гласила надпись наверху, внизу цветисто и многословно утверждалось, что «сие» (т. е. данный кусок бумаги) — деньги. На купюрах в другой руке у Даниеля значилось «ЗЕМЕЛЬНЫЙ БАНК» и заявлялось то же самое, только еще более напыщенно.

— Виги, — сказал Даниель, потрясая билетами Английского банка, — и тори, — встряхивая второй пачкой.

— У вас даже деньги разные?!

— Английский банк, как вы знаете, был основан два года назад, когда альянс победил на выборах. Его обеспечивает — эти билеты обеспечивает — способность государства собирать деньги от налогов, лотерей, рент и что там ещё измыслят умники из альянса. Чтобы не отставать, тори учредили свой собственный банк, обеспеченный…

— Землёй Англии? Как похоже на тори.