Весь Пол Андерсон в одном томе. Компиляция

Бренди, или джин, или арак — как бы ни называлось пойло, которое гнали из местных фруктов, — по крепости напоминал концентрированную серную кислоту. Но у него был приятный запах. Адзель залпом выпил пол-литровую кружку. «Не следует быть жадным», — напомнил он себе.

— Не стесняйся. Я плачу. — Падрик звякнул полным кошельком. — У нас хорошее жалованье, надо отдать Зверю справедливость.

— Вот что меня всегда интересовало: ведь не все эршока живут в Железном Доме?

— Нет, конечно. Ты несешь там службу, когда тебя назначат, пока не женишься. И еще Железный Дом — наша штаб-квартира. Дома, в которых живут семьи, разбросаны по всему Новому Городу. Часть живет на фермах — кто где хочет. Выйдя замуж, женщины обычно уходят со службы. Мужчины раз в год проходят тренировки, ну и конечно, встают под ружье в случае войны.

— Как же тогда отряд Роберта Торна рискнул восстать? Ведь их семьи оказались заложниками императора?

— Да нет. Если Джадхади тронет хоть одного из нас, мы все восстанем — от Гарри Смита до последнего мальчишки-барабанщика, — и быть тогда голове императора на пике. Да, кроме того, многие жены и дети сопровождали отряд. Так обычно бывает, когда ожидается длительный поход или осада. Женщины — прекрасные часовые в лагере: куда против них этим хлипким икрананкцам; они и поварихи, они и… — и Падрик продолжил перечисление женских функций.

Будь это на Земле, женам и детям не следовало бы сопровождать войско, учитывая примитивность культуры и неразвитость медицины. Но никакие местные бактерии не были страшны землянам. Это, кстати, делало из эршока таких непобедимых солдат: ведь болезни губят армии более неумолимо, чем сражения.

— Я так вам сочувствую, — сказал Адзель. — Должно быть, это очень тяжело — при вашей тесной сплоченности — оказаться по разные стороны баррикад.

— Кто это тебе сказал? — вскинулся Падрик. — Этот выживший из ума Смит? Ну конечно, в те времена, когда он был молод, узы крови не были так сильны. Ему не удастся поднять против Торна никого из моих ровесников. — Он осушил свой стакан и помахал хозяину, требуя пополнения. — Похоже, правда, что офицерам в Железном Доме удастся заставить эршока соблюдать нейтралитет.

Чтобы переменить опасную тему, Адзель спросил Падрика, видел ли он Стефу Карле после ее возвращения.

— Конечно, черт побери! — с энтузиазмом воскликнул тот. — Ну и девка!

— Очень милая, хотя и несколько импульсивная, — согласился Адзель.

— Я не совсем это имел в виду. Хотя, истинно, в бою она не уступит любому воину. Выпьем за Стефу!

Стаканы со звоном ударились друг о друга. Видя, как добродушен дракон, завсегдатаи таверны приободрились. Вскоре икрананкец — прежний собутыльник Падрика — присел к их столу и приветствовал гостя.

— Добро пожаловать! — вскричал эршока. — Пей, я угощаю!

— Все-таки нам следовало бы уже вернуться, — вспомнил Адзель.

— Не глупи. И ты обидишь моего доброго друга Ракшни. Он хочет с тобой познакомиться.

Адзель пожал плечами и снова опрокинул кружку. К компании присоединились другие икрананкцы. Они начали петь, потом заспорили о положении в Рангакоре — без особого пыла, поскольку никого в Старом Городе особенно не интересовало, что будет с этим выскочкой-императором, потом случилась небольшая потасовка между тремя или четырьмя местными головорезами. Это окончательно сплотило компанию, и кувшин снова пошел по кругу. Начались тосты — за их братства, за потаскух, пивших с ними вместе, за доброго старого короля Аргаша, за реку Яндже, которая поит Катандару, за озеро Урши, в котором так удобно прятать концы в воду, за Хью Падрика — за Хью Падрика особенно часто, ведь именно он платил за выпивку. Потом собутыльники уже не могли вспомнить, за что они уже пили, а за что еще нет, в ход пошли кости и карты, и всем было очень весело. Выпивка стоила недорого, а в кошельке Падрика хватало денег. Когда вечеринка все-таки закончилась, это произошло не потому, что кошелек опустел, а потому, что большинство участников свалились на пол и отключились.

— Я… длж… дол жжен верну сся, — выговорил Адзель. Его конечности оказались почему-то совершенно ненадежными, а хвост проявил возмутительную самостоятельность и начал вилять. В результате большая часть мебели оказалась разбита в щепки, но хозяин не возражал. Он тоже отключился.

— Ик… конечно… истинно так. — Падрик, пошатываясь, встал на ноги. — Долг зовет.

— Зовет визгливым противным голосом, — подтвердил Адзель. — Ммой друг, у тебя… ик! совершш… совершенно неверные представления. Ессли бы ты… ик! ощщутил единство мироздания, — только не следует делать обыччную ошшибку и путать нирвану с полным исчезновением…

Адзель не был фанатиком, но нужно же дать этому отличному парню, шагающему с ним в обнимку, ясное представление о махаяне [85] . Вот он и читал ему проповедь весь обратный путь. Падрик пел. Местные жители предусмотрительно убирались с дороги.

— Ну и вот, — бубнил Адзель, — как видишш… реинкарнация вовсе не являесся необходимым атрибутом кармы…

— Подожди, — Падрик остановился. Адзель наклонился, чтобы видеть спутника. Они были у ворот в Новый Город.

85

Наряду с хинаяной одно из двух основных направлений буддизма. Махаяна подчеркивает черты терпимости в этическом учении буддизма.

— Э-э… в ччем дело?

— Вспомнил об одном поручении, — Падрик протрезвел с неожиданной быстротой. Пил ли он в таверне наравне с остальными? Адзель не заметил. — Ты иди дальше.

— Но я как раз подхожжу к самому интересен…

— Потом, потом. — Ветер дул по пустой улице, неся песок. Кроме них, поблизости никого не было. Странно, возникла у Адзеля смутная мысль. Горожане, конечно, и раньше расступались перед ним, но не до такой же степени. Нельзя было и предположить, что все вокруг спят: за отсутствием ночей в любое время количество бодрствующих было примерно одинаковым.

— Ну что жж, спасибо за очень интереш… интереш… интересную прогулку. — Адзель протянул руку. Падрик торопливо, почти испуганно пожал ее и кинулся прочь, только меч звякнул в ножнах.

И место тоже странное. Мысли Адзеля по сентиментальной привычке обратились к Водану — его прекрасным широким равнинам, освещенным ярким солнцем, где можно было мчаться километр за километром, а после скачки дружной компанией сидеть у костра — друзья, ребятишки, самки… Но все это позади. Его семья всегда поддерживала отношения с Лигой, родные хотели, чтобы он получил современное образование; вот он и получил его — и так переменился при этом, что теперь уже никогда не сможет чувствовать себя своим среди охотников. Он не скучал по представительницам прекрасного пола: его возбуждал только запах самок в сезон спаривания. Но простодушное принятие собственной принадлежности к виду было утрачено навеки. Адзель вытер глаза и затрусил по улице, покачиваясь из стороны в сторону.

— Вот он!

Адзель резко остановился. Перед стенами Нового Города раскинулась широкая площадь. Она кишела солдатами. Адзель никак не мог сообразить, сколько же их: они почему-то раздваивались, как амебы, если он пытался получше их разглядеть. Но все равно их было много, и все как один икрананкцы. Ворота были закрыты, и перед ними стояли катапульты.

Вперед вырвался отряд кавалерии.

— Стой, ты! — закричал его командир. Наконечник его копья кроваво сверкал в лучах красного солнца.

— Я и так стою, — рассудительно ответил Адзель.

Как ни боялись зандары дракона, императорская кавалерия была хорошо вымуштрована: всадники начали окружать Адзеля.

— Благороднейший, — нервно обратился к нему командир, — нам нужно поговорить. Случилось несчастье, и император желает тебя видеть.

Адзель прижал руку к груди так, что чешуи заскрипели, и поклонился. Его шея все сгибалась и сгибалась вниз, пока наконец морда не ткнулась в землю. Это ему не понравилось, но он постарался сохранить светский тон.