Весь Роберт Маккаммон в одном томе. Компиляция

Майкл видел, что солдат остановился возле их повозки. По спине у него пробежал холодок. Немец влез на сено и начал устраиваться поудобнее. Кое-кто из его товарищей засвистел, заулюлюкал ему вслед, но он, не обращая на них внимания, снял каску и, блаженно улыбаясь, растянулся на сене, закинув руки за голову. Майкл заметил, что трое конвоиров сидели в грузовике, а остальные разбрелись среди военнопленных. Посмотрев на противоположную обочину дороги, он отыскал взглядом Гюнтера, Тот стоял, опустив топор, и во все глаза смотрел на фашиста, устроившегося на отдых на его возу, даже не подозревая, что в сене под ним спрятан целый арсенал.

— Выглядишь ты достаточно крепким, я не думаю, что мое решение задержать вас здесь, на вырубке деревьев, на несколько дней встретит возражение у кого-либо в Берлине. — Лейтенант свернул бумаги и протянул их обратно Майклу. — Мы должны расширить эту дорогу, чтобы по ней могли пройти наши танки. Понятно тебе теперь? Ты уже сейчас, прямо здесь заступишь на службу во благо рейха и при этом тебе даже не придется марать руки кровью.

«Значит, еще несколько дней, — угрюмо подумал про себя Майкл. — Нет, так дело не пойдет».

— А теперь идите и продолжайте работать, — проговорил лейтенант. — Как только мы управимся здесь, вас немедленно отпустят.

Майкл видел, как лежавший на сене солдат принялся ворочаться, стараясь устроиться поудобнее. Он примял сено под собой, и теперь, если только станет известно, что под сеном они прячут оружие…

Времени на то, чтобы оставаться в бездействии и дожидаться, обнаружат фашисты автоматы или нет, не было. Широко шагая, лейтенант отправился в обратный путь, к грузовику. Он был весьма доволен собой и твердо уверен в том, что он несомненно владеет искусством убеждать других в своей правоте. Майкл ухватил Мышонка за локоть, заставляя его идти рядом с собой, а сам быстро направился к обочине.

— Молчи! — яростным шепотом приказал Мышонку Майкл.

— Эй, вы! — окликнул их один из конвоиров. — Кто разрешил вам бросить работу?!

— Пить очень хочется, — оправдывался Майкл, обращаясь к оглянувшемуся на окрик лейтенанту. — А фляжка осталась в повозке. Чего ж тут особенного?

Лейтенант великодушно махнул рукой и забрался в кузов грузовика, где сел, давая отдых ногам. Майкл и Мышонок перешли через дорогу, военнопленные тем временем продолжали стучать топорами, и сосны со скрипом и треском валились на землю. Гюнтер испуганно взглянул на Майкла, но Майкл уже заметил, как устроившийся на их возу солдат запустил руку в сено, очевидно пытаясь нащупать там некий предмет, мешавший ему устроиться поудобнее.

Мышонок принялся беспокойно шептать:

— Он нашел…

— Ага! — воскликнул солдат, находя наконец искомое и вытаскивая его на свет божий. — Лейтенант Целлер! Вы только посмотрите, что эти псы хотели утаить от нас! — С этими словами он поднял руку над головой, выставляя на всеобщее обозрение початую бутылку шнапса.

— Уж что-что, а прятать свое добро деревенские умеют здорово, можешь не сомневаться, — согласился Целлер, вставая. Остальные солдаты тоже обеспокоенно взглянули в его сторону. — Всего одна? А больше там нет?

— Подождите, я сейчас посмотрю, — пообещал солдат, принимаясь снова рыться в сене.

Майкл оказался наконец рядом с повозкой, оставив Мышонка шагах в шести позади себя. Бросив на землю топор, он запустил руки глубоко в сено, мгновенно нащупав ту вещь, в наличии которой был твердо уверен, и со словами: «На всех хватит, сейчас напьетесь…» он извлек с самого дна повозки автомат.

Не ожидавший ничего подобного солдат смотрел на него, широко разинув рот от изумления; глаза его были голубыми, как холодная вода северных фьордов.

Майкл выстрелил в него не задумываясь. Пули прошили солдатский мундир на груди, тело судорожно задергалось, словно это был не человек, а деревянная марионетка. Выпустив первую очередь, Майкл обернулся и открыл огонь по солдатам в грузовике. Стук топоров затих; несколько мгновений и заключенные, и фашисты никак не могли прийти в себя от неожиданности, они как истуканы замерли на месте. Но зато потом началось великое столпотворение.

Сидевшие в грузовике трое солдат упали замертво, насквозь прошитые автоматными очередями. Лейтенант Целлер успел залечь на полу кузова, чтобы уберечься от свистевших вокруг пуль, и схватился за свой пистолет. Стоявший рядом с Гюнтером солдат вскинул карабин, прицеливаясь в Майкла, и Гюнтер всадил лезвие своего топора ему промеж лопаток. Двое других бойцов Сопротивления тоже перешли к решительным действиям; топор Дитца снес одному из солдат голову, а Фридрих был убит выстрелом в сердце, когда он занес топор для удара.

— Ложись! — кричал Майкл перепутанному Мышонку, стоявшему прямо на линии огня.

Его широко распахнутые от ужаса голубые глаза были устремлены на мертвого немца в сене. Мышонок не двинулся с места. Майкл подскочил к нему и ткнул его прикладом автомата в живот. Это был единственный выход из положения. Мышонок согнулся пополам и упал на колени. Выпущенная из пистолета пуля отколола от стенки повозки большую щепку, которая, пролетев мимо Майкла, вонзилась в круп лошади. Лошадь, пронзительно заржав, взвилась на дыбы. Припав на колено, Майкл выпустил еще одну очередь по грузовику, прострелил шины и вдребезги разнес ветровое стекло, но Целлер снова залег на дне кузова, крепко прижавшись к его дощатому полу.

Гюнтер взмахнул топором и отсек руку солдату, который чуть было не пристрелил его из своего «шмайссера». Гюнтер завладел его оружием и выпустил длинную очередь вдогонку двум другим фашистам, пытавшимся укрыться за деревьями. Оба они упали как подкошенные. Пули свистели у Майкла над головой, но Целлер стрелял наугад, у него не было возможности прицелиться. Майкл подобрался к повозке и запустил руку в сено. Еще одна пуля угодила в дощатую стенку воза, осыпав Майкла градом острых щепок, одна из которых угодила ему в лицо, вонзившись в кожу в дюйме от левого глаза. Но Майкл уже нашел, что искал. Он вытащил из-под сена ручную гранату. Целлер истошно вопил в надежде, что кто-нибудь из его солдат услышит его:

— Стреляйте! Убейте вон того, у повозки! Убейте этого сукина…

Майкл бросил гранату. Она упала на землю рядом с грузовиком, подпрыгнула и закатилась под машину. Майкл бросился ничком на землю, заслонив Мышонка своим телом и закрывая руками голову.

Граната взорвалась. Раздался глухой грохот, и грузовик взлетел на воздух. Ярко-оранжевые и багряные языки пламени окутали машину, над ней поднялся жаркий огненный столб. Огонь добрался до бензобака. Целлер больше не стрелял. Сверху сыпались обрывки горящей ткани и куски оплавленного жаром металла. Испуганная лошадь шарахнулась в сторону и, сорвавшись с привязи, понеслась во весь опор по дороге, увлекая за собой подпрыгивавшую на ухабах, грохочущую повозку. Гюнтер и Дитц, завладевшие оружием убитых фашистов, по-прежнему оставались на вырубке, среди пней свежесрубленных сосен, продолжая перестреливаться с четырьмя солдатами, которым удалось уберечься от пуль. Один из фашистов запаниковал и, вскочив с земли, бросился к лесу. Не успел он сделать и нескольких шагов, как Дитц сразил его выстрелом в голову. От толпы заключенных отделились двое. Размахивая топорами, они набросились на уцелевших конвоиров; оба погибли, не успев довести начатого дела до конца. Но на их место пришли трое других военнопленных. Замелькали топоры, и даже на расстоянии было видно, как темное железо становится красным от крови. Прогремел последний выстрел, раздался чей-то предсмертный вопль, и все стихло.

Майкл встал, поднял с земли автомат; дуло его было еще теплым. Гюнтер и Дитц вышли из своего укрытия и добили раненых. Майкл наклонился и потряс Мышонка за плечо.

— Ты как? В порядке?

Мышонок сел на земле, изумленно моргая покрасневшими, слезящимися глазами.

— Ты меня ударил, — наконец выдохнул он. — Почему ты меня ударил?

— Потому что иногда бывает лучше получить прикладом по пузу, чем пулю в лоб. Встать можешь?

— Не знаю…

— Значит, можешь, — заключил Майкл, поднимая его с земли.