Весь Владимир Арсеньев в одном томе
Шрифт:
Вдруг я заметил, что в кустах кто-то шевелится. «Медведь!» — подумал я и попятился назад. Но в это время услышал человеческий голос. Это был Дерсу. Я страшно обрадовался и побежал к нему. Увидев меня, гольд сел на лежавшее на земле дерево и стал закуривать свою трубку. Я подошёл к нему и спросил, как он попал сюда. Дерсу рассказал мне, что с бивака он услышал мои выстрелы и пошёл мне на помощь. По следам он установил, где я стрелял медведя и как он на меня бросился. Затем он указал место, где я упал; дальше следы показали ему, что медведь гнался за мной, и т. д. Одним словом, он рассказал мне всё, что со мной случилось.
— Должно быть, подранок ушёл, — сказал я своему товарищу.
— Его остался здесь, — ответил Дерсу и указал на большую кучу земли.
Я
Через несколько минут мы откопали медведя. Кроме земли, на него было наложено много камней и валежника.
Я стал раскладывать огонь, а Дерсу принялся потрошить зверя. Убитый мной медведь был из крупных, чёрно-бурой масти. Вид этот (Ursus arctos L.) близок к американскому гризли. Длина его тела равняется 2,4, высота — 1,2 метра, а вес достигает до 330 килограммов. Он имеет притуплённую морду, небольшие уши и маленькие глаза. К гигантской силе его надо прибавить крепкие клыки и когти в 8 сантиметров длиной. Животное это распространено по всему Уссурийскому краю, но чаще всего встречается в северной его половине и на берегу моря между мысом Гиляк и устьем Амура. Любопытно то, что окраска его на юге чёрная, а чем севернее, тем больше приближается к светло-бурой. Нрав этого медведя довольно добродушный, пока его не трогают, но раненный он становится положительно ужасен. Во время течки самцы очень злы. Они слоняются по тайге, нападают на животных и гоняются даже за рябчиками. Пища их главным образом растительная, но при случае они не прочь полакомиться мясом и рыбой. Берлогу бурый медведь устраивает под корнями деревьев, в расщелинах камней и даже просто в земле. Подобно своим четвероногим сородичам, он чрезвычайно любит забиваться в пещеры и жить в них не только зимой, но даже и в тёплое время года. В зимнюю спячку бурый медведь впадает поздно. Некоторые из них бродят по тайге иногда до декабря. Они не любят лазать по деревьям; быть может, препятствием этому служит их большой вес.
В убитого мною медведя попали все три пули: одна в бок, другая в грудь и третья в голову.
Когда Дерсу закончил свою работу, было уже темно. Подложив в костёр сырых дров, чтобы они горели до утра, мы тихонько пошли на бивак.
Вечер был тихий и прохладный. Полная луна плыла по ясному небу и, по мере того как свет луны становился ярче, наши тени делались короче и чернее. По дороге мы опять вспугнули диких кабанов. Они с шумом разбежались в разные стороны. Наконец между деревьями показался свет. Это был наш бивак.
После ужина казаки рано легли спать. За день я так переволновался, что не мог уснуть. Я поднялся, сел к огню и стал думать о пережитом. Ночь была ясная, тихая. Красные блики от огня, чёрные тени от деревьев и голубоватый свет луны перемешивались между собой. По опушкам сонного леса бродили дикие звери. Иные совсем близко подходили к биваку. Особенным любопытством отличались козули. Наконец я почувствовал дремоту, лёг рядом с казаками и уснул крепким сном.
На рассвете раньше всех проснулся Дерсу. Затем встал я, а потом и другие. Солнце только что взошло и своими лучами едва озарило верхушки гор. Как раз против нашего бивака, шагах в двухстах, бродил ещё один медведь. Он всё время топтался на одном месте. Вероятно, он долго ещё ходил бы здесь, если бы его не спугнул Мурзин. Казак взял винтовку и выстрелил.
Медведь круто обернулся, посмотрел в нашу сторону и проворно исчез в лесу.
Закусив немного, мы собрали свои котомки и тронулись в путь. Около моря я нашёл место бивака Н. А. Пальчевского. Из письма, оставленного мне в бутылке, привязанной к палке, я узнал, что он здесь работал несколько дней тому назад и затем отправился на север, конечным пунктом наметив себе бухту Терней.
Река Мутухе (по-удэгейски — Ца-уги) впадает в бухту Опричник (440 27’ северной широты и 390 40’ восточной долготы от Гринвича), совершенно
открытую со стороны моря и потому для стоянки судов не пригодную. Глубокая заводь реки, сразу расширяющаяся долина и необсохшие болота вблизи моря указывают на то, что раньше здесь тоже был залив, довольно глубоко вдававшийся в сушу. По береговым валам около самой бухты растёт ползучий даурский можжевельник (Juniperus dahyrica Pall.), а по болотам — кустарниковая берёза (Betula fruticosa Pall.) с узкокрылыми плодами.Название Мутухе есть искажённое китайское название Му-чжу-хе («мугу» — самка, «чжу» — дикий кабан, «хе» — река, что значит — Река диких свиней). Она течёт вдоль берега моря по тектонической долине и принимает в себя, не считая мелких горных ручьёв, три притока с правой стороны. Так как речки эти не имели раньше названий, то я окрестил их. Первую речку я назвал Оленьей, вторую — Медвежьей, третью — Зверовой.
Там, где долина Оленьей реки сходится с долиной реки Медвежьей, на конце увала приютилась маленькая фанза. Она была пуста. Окинув её взором, Дерсу сказал, что здесь живут корейцы, четыре человека, что они занимаются ловлей соболей и недавно ушли на охоту на всю зиму.
Здесь по речкам, в болоте и на берегу моря на песке мы застали кое-каких перелётных птиц. Судя по малочисленности как особей, так и видов, видно, что по берегу моря не бывает большого перелёта. Тут было несколько амурских кроншнепов. Они красиво расхаживали по траве. При приближении нашем птицы останавливались, пристально смотрели на нас и затем с хриплым криком снимались с места. Отлетев немного, они опять спускались на землю, но были уже настороже. В другой стороне, около воды, ходила восточная белолобая казарка. Я сначала принял её за гуся. Она мне показалась больше размерами, чем есть на самом деле. Мурзин обошёл её по кустам и убил пулей. Из уток здесь было много маленьких чирков. Они держались в ручьях, заросших ольхой и кустарниками. Когда я очень близко подходил к ним, они не улетали, а только немного отплывали в сторону, и, видимо, совершенно не боялись человека.
От корейской фанзы вверх по реке Мутухе идёт тропа. Она долгое время придерживается правого берега реки и только в верховьях переходит на другую сторону. Горы, окаймляющие долину Мутухе, состоят большей частью из кварцевого порфира. Между реками Оленьей, Медвежьей и Зверовой, по выходе в долину, они кончаются широкими террасами в 20 метров высотой. Слева (по течению) растёт лес хвойный и смешанный, справа — лиственный. Река Мутухе — самое близкое к морю место, где произрастает строевой кедр. Он достигает здесь высоты 22 метров и имеет в обхвате 3 — 3,5 метра.
В верховьях реки небольшими рощицами встречается также тис (Taxus cuspidata S. ef Z.). Этот представитель реликтовой флоры нигде в крае не растёт сплошными лесонасаждениями; несмотря на возраст в триста — четыреста лет, он не достигает больших размеров и очень скоро становится дуплистым.
Путь по реке Мутухе до перевала чрезвычайно каменист, и движение по нему затруднительно. Расщелины в камнях и решетины между корнями представляют собою настоящие ловушки. Опасения поломать ногу коням делают эту дорогу труднопроходимой. Надо удивляться, как местные некованые китайские лошади ухитряются ходить здесь да ещё нести на себе значительные тяжести.
Пройдя по реке километров пять, мы повернули на восток к морю.
Уже с утра я заметил, что в атмосфере творится что-то неладное. В воздухе стояла мгла; небо из синего стало белесоватым; дальних гор совсем не было видно. Я указал Дерсу на это явление и стал говорить ему многое из того, что мне было известно из метеорологии о сухой мгле.
— Моя думай, это дым, — отвечал он. — Ветер нету, который сторона гори, понимай не могу.
Едва мы поднялись наверх, как сразу увидели, в чём дело. Из-за гор, с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы пошли к морю и, когда достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие овраги и высокие мысы.