Вещие сестрички
Шрифт:
Уцелевшая часть шайки, бросив взгляд на печальный исход, поспешила сделать ноги.
Актеры разглядывали поверженного разбойника гораздо дольше. Хьюл пнул башмаком осколок льда.
— Красота… — слабо промычал он.
— Он даже понять ничего не успел! — пробормотал Томджон.
— Родился критиком и умер критиком, — заключил гном.
Кувшин был бело-синим. Удивительно, но в критические моменты мелкие детали всегда бросаются в глаза. Кувшин за свою жизнь несколько раз разбивался, но его склеивали снова. Очевидно, кто-то был очень привязан к кувшину.
— Видимо, мы столкнулись
— Но кувшины просто так с неба не падают, — веско промолвил Томджон, обнаруживая поразительную склонность человеческого разума отвергать очевидные вещи.
— Да, раньше я о таком не слышал. Рыбы, лягушки, камни — все это было, — согласился Хьюл. — Но вот насчет домашней утвари — не уверен. — Он запустил в ход свою фантазию. — Хотя подобного рода необъяснимые явления были описаны. Особенно часто они упоминаются в трудах, посвященных Овцепикам, причем указывается, что в этой части мира они стали естественными и ничего необычного в них никто не видит.
Актеры непривычно тихо разбрелись по своим фургончикам и снова пустились в путь. Юный Притчуд собрал все осколки кувшина, которые только смог найти, и сложил их в отдельную шкатулку. Оставшуюся часть дня он провел с задранной головой, надеясь, что с неба свалится сахарница или ваза с конфетами.
Фургоны комедиантов, точно мошки, закованные в дымчатое стекло кристалла, тащились по крутым склонам Овцепиков.
— Ну, как у них дела? — поинтересовалась Маграт.
— Плутают по округе, — ответила матушка. — Может, актеры они хорошие, но в путешествиях ничего не смыслят.
— Хороший был кувшин, — вспомнила Маграт. — Таких уже не делают. Вообще, ты могла бы воспользоваться утюгом, что вон на той полке.
— В жизни есть ценности поважнее, чем кувшины с молоком.
— Вокруг его горлышка был такой красивый узор…
Последние слова матушка пропустила мимо ушей.
— По-моему, самое время лично взглянуть на этого принца. Собирайся и пошли. — И матушка крякнула в кулачок.
— Ты крякнула, матушка? — недоуменно спросила Маграт.
— Крякнула? Неправда! Я… — Матушка запнулась. — Я не крякнула, а… хмыкнула.
— У Черной Алиссии была привычка крякать.
— Смотри не кончи, как она… — подала голос нянюшка, греющая ноги у камина. — Она под старость совсем рехнулась. Отравленными яблоками увлеклась и всем таким прочим.
— Просто я хмыкнула несколько… пронзительнее обычного. — Из обороны, в которой она, похоже, отсиживалась слишком долго, матушка перешла в нападение. — Кроме того, ничего плохого в кряканье я не вижу. Все хорошо — только в меру.
— Сдается мне, что мы малость заплутали, — сказал Томджон.
Хьюл скользнул взглядом по залитой пурпурным светом торфяной пустоши, что простиралась прямо до зазубренных скал Овцепикских гор. Даже в самый разгар лета некоторые наиболее исполинские вершины были увешаны массивными ожерельями льда и снега. И пейзаж этот очень хорошо поддавался описанию.
Пчелы делово сновали в придорожных зарослях чабреца — или просто делали вид, что заняты каким-то крайне важным делом. Над высокогорными лугами
скользили облака. Над горами нависла многомерная и пустая тишина, насаждаемая природой, которая не только не была знакома с людским присутствием в этих краях, но и нисколько в оном присутствии не нуждалась.Равно как и в верстовых столбах.
— Мы заплутали еще миль десять назад, — сообщил Хьюл. — Теперь это уже должно называться как-то по-другому.
— Ты же мне говорил, что все горы изрешечены туннелями гномов, — напомнил Томджон. — Мол, гном в горах никогда hp потеряется.
— Не в горах, а под горами, — уточнил Хьюл. — Геологические формации, смена пластов… Сверху этого не увидишь. Ландшафт мешает.
— Если ты так хочешь, мы можем вырыть яму, — предложил Томджон.
Однако денек выдался погожий. Дорога петляла между островками елей, предваряющих появление самого леса, и было так заманчиво оставить мулов в покое, положиться на то, что дорога рано или поздно куда-нибудь да выведет.
Этот вымысел географов сгубил не одну жизнь. Дороги вовсе не обязаны куда-либо выводить, им вполне хватает где-нибудь начаться, а дальше как все сложится.
— И все-таки мы заплутали, — спустя некоторое время повторил Томджон.
— Вовсе нет.
— Ну и где же мы находимся, по-твоему?
— В горах. Даже на карту не гляди.
— Надо бы остановиться и расспросить местных. — И Томджон вперил взгляд в окружающее их безмолвие, которое время от времени нарушалось зловещим воем кроншнепа — или бобра.
Познания Хьюла в области пернатой, мохнатой и прочей живности заканчивались на уровне залегания известняка. Гному ясно было одно: человеческим присутствием здесь даже не пахнет.
— И кого ты имеешь в виду под местными? — едко осведомился он.
— Вон ту старуху в смешной шляпе, — махнул рукой Томджон. — Я уже давно за ней наблюдаю. Каждый раз, когда я поворачиваюсь в ее сторону, она почему-то сразу прячется за куст.
Взгляд Хьюла, проследовав в указанном направлении, остановился на кустике ежевики, который поспешно съежился.
— Боги в помощь, матушка! — крикнул он. Куст тут же ощерился разъяренным ликом.
— Я у посторонних помощи не прошу, сынуля! Хьюл чуть помешкал:
— Видишь ли, это такой оборот, госпожа… госпожа…
— Барышня! — отрезала матушка Ветровоск. — Это раз. Во-вторых, я бедная старушка, собирающая хворост, — вызывающе добавила она и громко прочистила горло. — Ой-ой-моя-спина, — сипло засюсюкала она. — Очень ты меня перепугал, юный рыцарь. Мое бедное старое сердечко…
На добрую минуту воцарилась тишина.
— Боюсь, мы что-то недопоняли, — наконец высказался Томджон.
— Что именно? — удивилась матушка.
— Что случилось с твоим бедным старым сердечком?
— А что случилось с моим бедным старым сердечком? — нахмурилась матушка, которая нечасто брала на себя роль несчастной старушки, собирающей в лесу хворост, а посему не блистала в этой области обширным репертуаром.
Однако, согласно традиции, наследные принцы, явившиеся по зову судьбы, обязаны на каком-то этапе получить помощь со стороны именно такого рода таинственных собирательниц хвороста. Матушка не видела повода попирать древние устои.