Вещность и вечность

Бедржих Фритта. «Транспорт». 1943.

«1550 человек, в основном женщины и дети, едут за своими мужьями. Перед отправкой на перроне сняли номера. Это – хороший знак. В транспорте матери с грудными детьми. Это тоже хороший знак. Не станут же убивать младенцев!» [96]

В толпе провожающих Фридл видит Эву с Герти. «Скорей уходите отсюда, скорей!» – кричит она. А что если их заметят и посадят в вагон?! Вместо тех, кто не явился.

96

Из письма Марии Витовцевой. Сентябрь 1997.

«Рано утром 6-го поезд ушел. Каждому дали в дорогу батон хлеба и что-то вроде колбасы. Мы думали, что к вечеру будем на месте. По дороге все говорили, куда едем, иногда мы ненадолго засыпали и просыпались в поту – мы надели на себя все, что можно, чтобы побольше увезти на себе, мало ли что! Когда поезд останавливался, мы могли наполнить бутылки или кружки водой. Настоящее мучение было пробираться в уборную через все тюки и чемоданы».

В поезде много детей-сирот. Рядом с Фридл Рут Гутманова и Ханичка Карплюсова. Ханичка тощая, бледная, или это свет такой в вагоне… Рут дрожит, у нее жар. Ну ничего, скоро приедем, там уж, наверное, будет какой-нибудь врач… В окне – черные деревья, черные крыши черных домов, на мгновение озаряемые всполохами огня. Но что за страшный звук? А, это рвутся бомбы… Где-то совсем рядом… Дрезден? Но поезд несется дальше.

…Наше будущее, если его принимать всерьез – это ведь не что иное, как наше «подлинное» расширение. А «божья милость»?! «Все», даже самые недостойные, получают вдруг нить Ариадны, и так приходит просветление… Человек, чей век так короток, не может постичь одновременность событий, их молниеносное совпадение… Фридл, мы скоро приедем?

«…Было воскресенье, 8-го октября. Транспорт прибыл в Освенцим в полдень, когда газовые камеры уже отработали дневную норму. И надо было ждать до утра… Из всего транспорта Менгеле выбрал из первого и второго вагона 190 девушек в возрасте 20-ти лет. Из следующих вагонов – никого».

Ф. Дикер-Брандейс. Детский рисунок [97]

Дым разрезает небо светло-серой полосой… Я рисую и рисую, вздыхая все чаще, думая о маленьком мерцающем пятнышке, – где оно, куда запропастилось? Его нет…

Занятия рисованием не призваны сделать всех детей художниками, их задача – освободить такие источники энергии детей, как творчество и самостоятельность, пробудить фантазию, усилить способности детей к наблюдению и оценке действительности [98] .

97

Доклад «Детский рисунок» был прочитан Фридл на педагогическом семинаре в июле 1943 года. Второй текст обнаружен в Праге в декабре 1971 года. Он относится к 1944 году. Скорее всего, Фридл отобрала рисунки для демонстрации и написала к ним заметки. Ныне этот доклад стал своего рода «цитатником» и в «облегченном» виде публикуется в разных изданиях. Мы приводим его полностью.

98

И. Иттен во «Вводном курсе в Баухауз» говорит о «высвобождении творческих сил и художественных способностей учащихся», о том, что они «шаг за шагом должны освобождаться от мертвящих условностей, накапливать решимость для самостоятельной работы». А вот что говорит Фридл: «Помню, как я мечтала вырасти большой и оберегать своих учеников от противного ощущения, когда в голове уйма всяческих знаний, а зачем они – непонятно. [То есть Фридл со школьных лет видела себя педагогом. ] В сегодняшней ситуации существенно только одно – пробуждать тягу к творчеству, сделать ее привычкой и научить преодолевать трудности, незначительные по сравнению с целью, к которой стремишься». Из письма Хильде. 1940.

Многие прежде проводившиеся занятия рисованием обедняли фантазию детей, блокировали их художественную творческую силу.

Лучшими союзниками против «готовой продукции», против заштампованных эстетических представлений, против застывшего в косности мира взрослых являются настоящие художники и сами дети – когда они приподняты над рутиной.

Если идет речь о ребенке младше десяти лет – имеется в виду не возраст, а степень зрелости, – то главным образом нужно заботиться о том, чтобы ему не мешали играть в его игры и осуществлять им самим задуманное. Преподавать, учить такого ребенка бесполезно; в этом нарциссическом возрасте на любое вторжение в душу он отвечает тем, что отворачивается от деятельности вообще, хотя в этот период рисунок и живопись – его главные средства самовыражения.

Ребенка старше десяти лет уже не удовлетворяют средства, имеющиеся у него в распоряжении; ему открывается реальный мир, фантазии отступают на задний план. Приходит пора обучения форме, сами занятия должны носить характер взрыхления почвы или поддержания ее взрыхленной; главное – следить за тем, чтобы в процессе занятий не уничтожить сами всходы. Технику рисунка и живописи надо давать ребенку в точном соответствии с его запросами [99] . Элементы, которыми оперирует ребенок на занятиях, естественно, те же, что и в «большом искусстве»: величины, соотношения величин (пропорции), ритм, свет, тень, пластика, пространство, цвет, перспектива и композиция; теперь его знакомят с каждым из этих элементов в отдельности, при этом оставляя путь к индивидуальному восприятию открытым [100] .

99

Возможно, к этому утверждению Фридл привел собственный просчет. «У меня есть маленький ученик, необузданный милый паренек. Если бы я не ставила перед собой проклятую задачу … научить его “правильно” видеть, сколько нового мне бы открылось! Но, когда преследуешь определенную цель, трудно перестроиться. …Вначале мы учились смешивать краски, дабы он смог упорядочить свое представление о цвете, обогатить его, затем начали малевать, беспредметно, чтоб создать среду обитания для тех вещей, которые ему предстояло нарисовать. Показываю ему цветные репродукции на сигаретных пачках. …Он буквально влюбляется в мадонну с младенцем Рафаэля и хочет “это” рисовать…. Все идет хорошо, но там, где рукав выглядывает из-под мантильи, есть маленькая красная форма с закруглением; он рисовал ее раз десять и всякий раз – прямой линией. Я – стирала, он – упорно повторял. Мне бы понаблюдать и понять, почему он так делает, – наверняка у него сложилось какое-то свое представление о соотношении этой формы и краски…». Из письма Хильде. 1940.

100

Почти дословная цитата первого пункта Иттеновской программы «Вводного курса в Баухауз». В 40-м году Фридл писала: «Я долго находилась под сильным влиянием страстно почитаемого мною учителя, он помог мне вылупится из скорлупы (она была очень твердой). В результате, вопреки возражениям друзей, я поняла, что я вообще не учитель, и ушла в живопись. Может, поэтому я теперь столь успешно преподаю, или просто ученики попались талантливые? …То, что я когда-то изучала, вошло в меня полностью. Это и есть свидетельство необходимости и своевременности полученных знаний, без них я бы не обошлась, теперь они через меня воздействуют на учеников». Из письма к Хильде. 1940.

Вспышками детского вдохновения, внезапными озарениями не следует дирижировать. Эдак можно не только закрыть себе доступ в мир идей ребенка, но и утратить возможность оценки его готовности к восприятию, его способностей, психического состояния, душевного настроя. В том случае, когда педагог обладает достаточным опытом для осуществления обратного перевода – из мира материальных следствий в мир идеальных причин (от объекта к причине), – детские рисунки предоставляют в его распоряжение как важную информацию, так и нити для руководства духовной жизнью ребенка. В противном случае педагогу лучше положиться на повседневные наблюдения. Если ребенок вяло и без энтузиазма отвечает на вторжение взрослых идей в его мир, не следует ему их навязывать. Знания, которые ребенок не способен воспринять или которые даются ему в момент, когда он поглощен иными интересами, воспринимаются им как посягательство на внутренний мир; на это ребенок отвечает скукой и неадекватным поведением.

Трудности, вызванные скудостью технических средств, могут быть преодолены самим педагогом, если ему удастся установить контакт с учениками. Здесь самое трудное – начало, потом легче; однако бедность средств самовыражения – это уже нечто непреодолимое.

Лучше заниматься с большой группой детей, чем с маленькой или с одним ребенком. В большой группе дети зажигают друг друга, создается более стабильное настроение, хорошие почти всегда сплачиваются против плохих. Дети заражаются друг от друга полезными идеями. Не перегружая детей своим вниманием, преподаватель тем самым предоставляет им широкое поле воздействия друг на друга. При этом вырабатывается необходимый для жизни навык – умение работать в группе. Группа – это неконкурирующее целое, совокупная единица мощности [101] . Посредством интенсивных совместных усилий как группа, так и отдельная личность достигают наилучших результатов. В этой ситуации все готовы преодолевать трудности, возникающие из-за нехватки материалов, и, помогая другим, в чем-то ограничивать себя.

101

Сходные идеи изложены в докладе профессора-психолога Гертруды Баумловой: «Группа – это социальный механизм, подлежащая образовательным и воспитательным процессам. …Труд наполняет содержанием жизнь группы и отдельной личности; он организует группу, призывает себе в помощь товарищество; группа одновременно творит и практикует. …Без осмысленного труда она теряет нравственные устои и саморазрушается». Г. Баумлова. «Вопреки». Терезин, июль 1943.

Хелена Мандлова (21.5.1930—18.12.1943). «Градчаны». 1943. Эту девочку в детском доме травили. В терезинском дневнике Хельги Поллак (Кински) она описывается как нечестная, жадная и злая (глаза-буравчики). Девочки комнаты № 28, где жила Хелена, мечтали от нее избавиться. Когда Хелену депортировали, они не высказали никакого сожаления. Скорей всего, Фридл была единственной, кто относился к Хелене по-доброму. Она давала ей задания, требующие вдумчивости и усидчивости. Многослойный коллаж из обрезков лагерных бланков безупречен по ритму и композиции. Вырезая и наклеивая обрезки на красную бумагу, Хелена успокаивалась. «Пражский град» – сублимированный образ: он одинок и вознесен в небо, над ним облака и звезды.

Замечательная группа дома № 6 [102] хочет заниматься живописью. Не хватает кистей, красок, планшетов для рисования. Мальчики, которые составляют группу, должны знать, что они пришли заниматься живописью и что здесь принимают всех, вне зависимости от степени одаренности. Они сами разбиваются на четыре подгруппы, одна рисует, а три ждут очереди. Ребята признают превосходство тех, кто страстно увлечен живописью, и готовы быть на подхвате. Готовить планшеты, смешивать краски – это их вполне устраивает. Сами или по чьему-то совету они находят применение своим способностям: одни готовы вести список и отвечать за организацию процесса, другие – распределять материалы, третьи – вести рабочий дневник занятий, иные же хотят только рисовать или делать эскизы. Находятся и те, кто готов посвятить свое время поискам материалов для занятий. Таким образом, никто не теряет чувства причастности к общему делу – и те, кому приходится ждать, знают, что их черед придет.

102

«Нас, двенадцатилетних мальчиков, опекал Хехалуц [“Пионер”, сионистское молодежное движение]. В детдоме № 6 нас было 42 души, и мы с утра до вечера были заняты уроками по истории, географии, литературе, словом, проходили весь курс. Воспитатели устраивали нас в разные кружки, в том числе и рисования. Я туда не ходил, я увлекался спортом и писал стихи». Из интервью с Бедржихом Бахнером. Израиль, 1996.

Соня Шпицова (17.2.1931—6.10.1944). «Кукольный театр». 1943.

Мальчиков становится вдвое больше. Приходится обмениваться кистями, пользоваться ими по очереди. Раньше в этом доме исчезали бумага и картон, теперь мальчишки стали более сознательными. Ребят с явным художественным даром удалось организовать в отдельную группу, которая ведет занятия с группой менее способных.

Мы часто делаем эскизы, обсуждаем их вслух и выбираем лучшие. В процессе совместной работы дети быстро отвыкают от злой и насмешливой критики. Из жизни и взглядов другого можно незаметно для себя почерпнуть много полезного. Ошибки, а точнее, те детали, которые не полностью удались ребенку при выполнении задания, дают стимул новым идеям. Обнаруживая ненамеренное, случайное сходство предметов, ребенок обогащает запас форм. Относясь критически к тому, что делает сам, он утрачивает нетерпимость к своим и чужим попыткам.